Владимир Ильин - Напряжение: том 5 [СИ]

Это было насквозь незаконно, а подпись рядового сотрудника ничего не значила. Любой толковый адвокат не оставил бы мокрого места от людей, санкционировавших обыски с нарушениями, а построенное на этих материалах обвинение растоптал бы в пыль. Но проблема в том, что сотрудники находили то, что искали — и вот это уже заставило бы задуматься того самого адвоката, а стоит ли вообще браться за дело, грозящее серьезными репутационными потерями. Потому что защищать приходилось бы отъявленных мерзавцев, взятых на горячем.

Весь теневой и высокодоходный бизнес, построенный на том, что все знают, но закрывают на это глаза за хорошие деньги, внезапно был взят за глотку и вытащен под свет прожекторов и телевизионных камер.

Во главе всего этого стоял князь Черниговский, выступивший героем в утренних новостях – на этот раз одетый в мундир своей службы, со всеми планками и наградами на груди. Ему было что рассказать: на руках факты, на сопровождающей речь картинке – видеофрагменты обысков и фото чудовищных улик, замазанных от впечатлительных людей. Все, что давало более тысячи процентов прибыли: нелегальный забой пушнины; токсичная химия без оглядки на экологические стандарты; контрабанда редкоземельных материалов, граничащая с госизменой; и как изюминка для впечатлительных — черное рейдерство, долговые ямы, притоны, рабство за высокими заборами…

Голос князя был сух, профессионален и уверен — и сотни тысяч зрителей преисполнялись уважением к фигуре, взявшейся положить конец криминалитету.

Возьмись кто снять Черниговского сейчас — как бы бунту не вспыхнуть. Ведь всем сразу станет ясно, почему убирают честного человека — тронул гидру, скажет народ, так та тут же сфабриковала на него ложное обвинение! Понятное и очевидное дело… А то, что он закрывал все эти годы на это глаза – останется достоянием узкого круга лиц. Того самого, что собирался сегодня на княжеский сход и будет крайне обескуражен фактом, что прежние договоренности и молчаливые соглашения внезапно стали неактуальны. Самое нервное будет в другом: ограничится ли князь Черниговский рядовыми исполнителями, дойдя только до директоров фирмочек-витрин, или станет вскрывать истинных выгодополучателей...

Одним словом, князь стремительно набирал рейтинг — народной любви и той неискренней княжеской симпатии, которую будет легко обменять на голоса в свою пользу.

Одновременно с общим движением, были вскрыты офисы, изъяты документы моих предприятий. Похищены из своих постелей мои люди и мои директора – из того их числа, кто наплевал на предупреждения и остался ночевать дома. Варварски разрушено и раскурочено под предлогом обысков дорогое оборудование, испорчено сырье на миллионы рублей.

Воевать и перестреливаться с властью — из области дешевых боевиков. С ними нужно было судиться, опротестовывать и писать жалобы во все инстанции — и мои адвокаты, уверенные в правоте нанимателя, начали заниматься этим еще ночью. Но их бумаги буквально тонули в аналогичных жалобах и требованиях всех остальных потерпевших – сотню раз виновных и замазанных…

Природный князь - существо зубастое и опасное, способное оторвать голову любому, кто посмеет назвать его своей добычей.

Я оторвал руками кусок хорошо прожаренного мяса, уложил на кусок лаваша и методично прожевал, не отвлекаясь на декорации ресторана и присутствующих в зале. Ночь и утро принесли голод, граничащий со злостью.

По другую сторону столика расположился старейшина Го Юнксу – жесткий старик, взятый будто с черно-белой фотографии генерала маньчжурской войны, только расцвеченный и переодетый в гражданское. Возле него, но не рядом, а как бы наособицу – столь же милая престарелая дама, разодетая в темно-алое ципао с ромбовидным узором и золотыми прожилками, с высокой прической седых волос, закрепленной темными бамбуковыми спицами и с взглядом, от которого становилось не по себе. Ей никак не шло милое название «бабушка», но я не стал бы называть ее «старухой» или «каргой» даже в мыслях – Го Дейю была бы против такого уничижительного отношения к своей наставнице.

С моей стороны стола, слева от меня, занимала свое место на стульчике с высокой спинкой принцесса Елизавета, выполняя главную задачу красивой и воспитанной девушки – украшать собой встречу. И принцессе в бело-серебряном платье, подчеркивающим длинную шею и идеальную осанку воротником-стойкой, это удавалось весьма.

Перед ними были так же поставлены глубокие тарелки с угощением, лепестками лаваша, пиалами соуса и графином клюквенного морса – но то ли они были не голодны, то ли желали говорить больше, чем есть, от того дожидались, пока я покончу со своей едой.

Наконец, период насыщения миновал, и я нашел взглядом официанта, чутко отреагировавшего на мое внимание и движение рук.

– Когда я увидел, что в закрытую столицу кто-то провез танки, я был удивлен. – Подал голос старейшина, пользуясь заминкой.

Его голос был наполнен акцентом языка, не знавшего букву «р» и подменявшего ее чем-то на вроде «л». Предложение слышалось ровно, на одной интонации, скрадывая оттенки и придавая механистичность фразе. Но он говорил на русском, и говорил неплохо.

– Но теперь я вижу вас, – обозначил он поклон в адрес принцессы. – И…

Я повелительно поднял ладонь, обрывая его речь и игнорируя недовольно поджатые губы. Повернулся в сторону спешащих слуг с двумя деревянными чашами с водой, угодливо остановившихся позади меня и с поклоном предложивших омыть руки после мяса в принесенной воде.

– Дорогая, – ровно обратился я к супруге, подняв ладони над водой.

Принцесса покорно кивнула, развернулась ко мне и омыла мне руки – неторопливо и тщательно, сначала в одной чаше с мыльным раствором, затем во второй – с ароматом цветов. Поданное слугами полотенце было так же перехвачено Елизаветой, как само собой разумеющееся, и мягкое белое полотно обволокло мои руки.

Я развернулся к гостям, назначившим встречу в это непростое утро и отразил радушие на лице.

– Продолжайте, уважаемый.

Но Го Юнксу отчего-то сбился и продолжить не пожелал.

– Возможно, уважаемый ван хотел предположить, что вам будут покорны и другие маршруты. – Взяла за него речь его спутница. – Например, из Владивостока до пограничных станций империи.

– Кто знает? Возможно, уважаемый ван хотел предположить именно это. – Был я вежлив. – Вы позволите вопрос? – Обратился я к ней, не отрывая взгляда.

– Надеюсь, я не вызову гнева, если не найду на него правильного ответа, – обозначила уважаемая улыбку.

– Говорят, в поднебесной богиня держит небосвод, чтобы он не упал на небо? – Чуть повернул я голову, с интересом наблюдая за женщиной напротив.