Вячеслав Шалыгин - Разведчики [litres]

Бронемашина уверенно двигалась вверх, но какое-то время подъем определялся только по звуку – мотор броневика гудел все напряженнее и громче. Чуть позже заложило уши – пришлось сглотнуть, а уклон начал пугать. Вот только в этот момент пришло окончательное понимание, куда на этот раз забросила судьба. В какую задницу мира.

Дорога ближе к перевалу постепенно менялась, становилась не только круче, но и значительно уже. Еловый лес остался позади, уступив место кустарникам, кажется, можжевельнику, а затем и вовсе карликовым растениям, словно в приполярной тундре. Главными отличиями от настоящей тундры были выраженный перекос ландшафта и лежащие почти вровень с дорогой облака.

На обочинах все отчетливее стали проступать следы недавних боев. Зелень больше не скрывала воронки, опаленные камни, обломки техники, тысячи стреляных гильз и трупы. Сотни трупов. Большинство в русской форме, но кое-где до сих пор оставались и тела в фельдграу. Слухи о специальной экипировке егерей оказались несколько преувеличены. Многие солдаты были одеты в обычную полевую форму. Здесь, на высокогорье, – еще и в шинели.

Зрелище было неприятное. Отто понимал, что на войне как на войне, потери несут обе стороны, но возмутило его не количество погибших соотечественников и не то, что похоронные команды до сих пор не подтянулись к передовым позициям. Покоробило Штиля отношение самих егерей к павшим товарищам. Хотя бы сложить в сторонке тела арийских героев им было вполне по силам.

Впрочем, вскоре и этот раздражающий момент исчез. Машина миновала участок, где три дня назад развернулись основные боевые действия, и вырулила на относительно горизонтальную площадку – собственно седло перевала. Холодное мертвое царство осталось позади и внизу, что символично. На миг Отто даже почувствовал себя античным персонажем, вернувшимся из Аида.

На перевале кипела жизнь. Во всех смыслах. Подвешенные над кострами котелки курились паром, люди были живые, техника целой, и не наблюдалось мертвенного уныния, как на подступах к этому штабному лагерю.

Холод, правда, никуда не делся, зелень окончательно уступила место притоптанному снегу, воздухом нельзя было надышаться, а сердце колотилось наперегонки с цилиндрами в воющем моторе бронемашины, но Штиль все равно выдохнул с облегчением. В штабе дивизии он почувствовал себя намного комфортнее, чем на мертвой дороге, а главное – в безопасности. А что до нехватки кислорода и жуткого холода – пустое, небольшие временные трудности. Задерживаться здесь штурмбаннфюрер не собирался.

Радиосвязь с 1-й горнострелковой дивизией была устойчивой, поэтому Штиля встретили не вопросительными взглядами, а как долгожданного и уважаемого гостя. Молодой офицер без лишних разговоров провел его прямиком в палатку к генерал-майору Хуберту Ланцу.

На дежурные церемонии тоже не ушло много времени. Офицеры ограничились партийными приветствиями, пожали друг другу руки и обменялись парой вежливых фраз о дороге и самочувствии. Знакомиться им не пришлось. Ланц и фон Штиль встречались в Берлине еще до войны.

– Ваши успехи впечатляют, мой генерал, – заметил Отто. – Перед отъездом я услышал отличную новость. Вы установили флаг на Эльбрусе?

– Это сделали мои солдаты, а не я лично. Флаг поднял отряд капитана Грота. – Ланц жестом предложил пройти во второй отсек палатки, задернутый плотным брезентом. – Перейдем к делу, Отто?

– Да, так будет лучше. – Фон Штиль кивнул.

Адъютант Ланца отдернул полог и, как только генерал и штурмбаннфюрер вошли в смежный отсек, задернул брезент. Штиль успел заметить, что движения адъютанта резковаты и он даже не бросил взгляд внутрь отсека, словно чего-то опасаясь. Похоже, то, ради чего Отто прибыл в дивизию Ланца, успело обрасти если не легендами, то хотя бы тревожными слухами.

– Итак, вы сообщили в известную нам обоим организацию о весьма интригующем трофее, – обводя взглядом отсек, сказал Штиль. – Где же он?

В отсеке не было ничего, кроме трех раскладных кресел, на одном из которых…

«Что за шутка?! – мысленно возмутился фон Штиль. – Это и есть трофей? Они издеваются?!»

– Трофей перед вами, штурмбаннфюрер. – Генерал заложил руки за спину, качнулся на каблуках и подбородком указал вперед.

– Это? – Отто обернулся к Ланцу в полнейшем недоумении. – По радиосвязи вы говорили о чем-то другом, как мне показалось.

– Я не мог говорить открыто, но могу сделать это сейчас. Впрочем, гораздо лучше все объяснит мой офицер, принимавший участие во всех… скажем… этапах.

– Этапах чего?

– Минуту терпения, Отто. – Генерал обернулся. – Капитан, войдите.

Брезент вновь резко сдвинулся в сторону и так же резко закрылся за спиной у габаритного загорелого офицера в полной боевой выкладке. Отто вновь почувствовал раздражение от недопонимания ситуации и на приветствие офицера ответил вялым всплеском руки. Но больше ничем своего неудовольствия фон Штиль не выдал. Его будто бы одернуло изнутри какое-то шестое чувство, инстинкт самосохранения.

В голубых глазах у вошедшего капитана было не меньше льда и смертельной угрозы, чем на этом перевале и на горной дороге, по которой, задыхаясь, приползла машина с Отто. Мысль зацепилась за слово «машина». Капитан чем-то напоминал тот самый броневик: такой же мощный и грозный… просто машина смерти, а не человек. И эти глаза… этот ледяной взгляд настоящего арийца, высшего существа, безжалостного и всемогущего…

«Нет, он не машина смерти. Он ангел смерти».

– Мой генерал. – Капитан перевел взгляд на Ланца и коротко кивнул.

– Знакомьтесь, господин штурмбаннфюрер. Капитан Харальд фон Хиршфельд, командир 2-го батальона 98-го горно-егерского полка вверенной мне горнострелковой дивизии вермахта «Эдельвейс». Харальд, штурмбаннфюрер Отто фон Штиль уполномочен забрать наш трофей и хочет услышать его историю из первых уст.

– Я скверный рассказчик… но постараюсь. – Хиршфельд взглянул на Штиля, как тому показалось, с иронией. Будто бы посочувствовал новому «куратору» странного трофея.

– Рассказывайте с момента, когда вы отправили группу Нойхаузера в обход, Харальд, – приказал Ланц и вальяжно, насколько это было возможно, развалился в раскладном кресле.

– Да, мой генерал. Когда стало ясно, что в лоб русских не пробить, мы оставили на главном направлении боевую группу капитана Пессингера, а группу обер-лейтенанта Нойхаузера отправили по тропе, о которой противник не догадывался.

– Противник не знал, а вы знали? – Штиль вновь перевел недоверчивый взгляд на генерала.

– Впервые я приехал в эти места еще в тридцать шестом. – Ланц скрыл улыбку. – Люблю эти горы. Домбай, Эльбрус… весь Северный Кавказ для меня – это что-то вроде дальнего поместья. Мне знаком каждый камень и очень многие обитатели. Возможно, после войны я здесь поселюсь, возраст позволяет попросить отставку, а звание – выбрать место. Надеюсь, вы понимаете меня правильно, штурмбаннфюрер.