Сайфулла Мамаев - Плато Янгеля

– Здравствуйте, – ответил Матвей, разглядывая руководителя хостинской полиции.

Подполковник, был немного выше среднего роста, франтоват, его форма, пошитая на заказ, выгодно подчеркивала спортивную фигуру. Темные, аккуратно стриженные темные волосы, карие глаза на худощавом аскетичном лице, хрящеватый нос, тонкие губы большого рта, говорили о педантичном характере главы районного отделения. Правую часть аскетично обустроенного кабинета, занимали два Т-образно составленных стола. К тому, что представлял ножку буквы, были приставлены шесть стульев с высокими спинками, помимо этого в кабинете имелись еще два кресла, что вместе с журнальным столиком занимали левую часть кабинета. Единственным украшением кабинета был висевший прямо над креслом хозяина кабинета большой, писанный маслом, портрет Президента России.

Помимо Волкова, в кабинете, за приставным столом сидел широкоплечий крепыш в легком светлом хлопчатобумажном пиджаке с закатанными рукавами. Из-под пиджака выглядывала белая рубашка в тонкую вертикальную голубую полоску, на руке дорогие часы. От роскошной курчавой шевелюры майор Лабунец оставил себе только шапку волос вверху и казацкий чуб, что постоянно свисал на лоб, остальное было подстрижено почти под ноль. Широколобый, с тяжелой квадратной челюстью, бульбообразным носом с легкой складкой на самом кончике и маленькими колючими голубыми глазками, он оставлял впечатление жесткого и решительного человека.

– Майор Лабунец Павел Петрович, мой заместитель. – Представил сидящего Волков, – Павлу Петровичу поручено детально ознакомиться с вашими… показаниями и разобраться, что произошло на самом деле.

Мальков готов был поклясться, что подполковник хотел вместо слова «показания», сказать что-то другое и наверняка не слишком приятное.

– Мне уже доложили ваши… что с ваших слов с вами произошло. В Москве тоже об этом деле знают. – Продолжил подполковник. – Мне приказали отнестись к вашим… к вашему рассказу со всей серьезностью. К сожалению, дело приняло международный характер. Происшествием на плато Янгеля, если оно было, интересуются в Америке и Европе. МОАЗ обещает вскоре прислать свою группу дознавателей, но это если мы им разрешим. Что там действительно все та плохо?

– Даже хуже, чем вы себе можете представить! – Матвей, не дождавшись приглашения присесть, сам отодвинул стул и сел напротив Лабунца. – Там… там нужно срочно все оцепить, там смертельно опасно!

– Мальков, вы же взрослый человек, возьмите себя в руки! Не нужно драматизировать! – Вмешался в разговор майор Лабунец. – Вы же вот живы и здоровы. Будет справедливо признать, возбуждены немного, да воображение разыгралось. Может на самом деле, все совсем не так, как вам представляется.

У заместителя Волкова чувствовался неплохой мужской баритон, и он знал об этом. Было заметно, что майор нарочито понижает голос, наверняка он хорошо поет, но считает себя недооцененным и таким способом напоминает окружающим о своем таланте.

– Ничего у меня не разыгралось! – Возмутился Мальков. – Там… я даже не знаю, что там такое! Такое…

Не зная, как передать весь пережитый ужас, Матвей, посмотрев, в холодные голубые глаза Лабунца, запнулся.

– Не знаю, мне вот не верится, что здоровые крепкие мужики, а я лично знаю каждого нашего сотрудника, вот так взяли, и как вы тут нам рассказываете, вдруг мгновенно превратились в мумии! – Жестко произнес майор, вбивая каждое слово как гвоздь. – А вот криминал, там вполне мог быть. Со слов участкового обстановка у вас там на плато, нездоровая. Пьянство, драки… признайтесь, было же такое, а Матвей Сергеевич?

– Не знаю, может, и было что-то, вашему участковому виднее. Я там всего один вечер провел, но ничего подобного не увидел. – Арбалетвец посмотрел прямо в глаза Лабунца, но не переиграв его в гляделки, перевел взгляд на Волкова. – Правда, в этот вечер с нами моазовцы были, иностранцы. Может из-за них, но все было в рамках. Выпили всего две бутылки и те, американцы выставили.

– А потом вы уехали? – Произнес подполковник, давая знать, что хочет услышать продолжение.

– Это уже утром. Мы с Шоном Кейси поехали в Сочи искать вышедшую из строя антенну для радара. Точнее, для его позиционера. – Мальков старательно подбирал слова так, чтобы минимизировать возникающие к нему вопросы. – В магазине пообещали антенну только на следующий день, пришлось ночевать в Адлере. Как назло, утром выяснилось, что машина Шона сломалась, видимо наши дороги ей не понравились, она затребовала техобслуживание. Кейси остался в городе, мне же, купив антенну, пришлось добираться самостоятельно. На такси, затем пешком. Пришел на плато поздно вечером, никого в лагере не застал. Начал искать, но нашел только мумии… или скелеты… скелетированные мумии, как их вчера назвал ваш эксперт. Решил, что пропажа коллег дело рук, напавших прошлым днем безумцев. Я забыл рассказать, в тот день, когда мы с моазовцами приехали, на лагерь напали какие-то сумасшедшие бродяги. Есть просили, детей искали, да чушь всякую несли. Я таких в Москве видел, но там они не ходят стаями и не такие агрессивные. А эти были такие, – Мальков помахал рукой в воздухе, – организованные и решительные. Они готовы были броситься на нас, но американцы их разогнали. Вчера я именно этих психов, или как назвал их Костик, водитель, потеряшек, заподозрил в похищении коллег и бросился к вам. Оказывается, ошибался.

Матвей вкратце, тщательно фильтруя информацию, рассказал о событиях прошлого дня. Говорить было сложно, но упоминать о действиях Гуревича в «фестивале» или рассказать об имеющихся записях с георадара и о том, что там обнаружилось, значило отправить на плато следующих идиотов. Стоит только кому-нибудь узнать, что георадар обнаружил под плато пещеру с непонятным сооружением внутри, сразу все бросятся включать «фестиваль». А этого он не хотел делать ни под каким соусом. Арбалетовец не мог объяснить почему, но он был уверен о существовании связи между попытками «заглянуть» радаром в гигантский «дольмен», как он решил для себя его называть, и появлением бестелесных убийц.

С другой стороны, Матвей понимал, отговорить тех, кто узнает о дольмене не включать радар он не сможет, никто не станет слушать в его предположения, все бросятся смотреть, что же там правда, а что вымысел. Единственно, как можно было уберечь людей от гибели, а его самого от еще одного визита на проклятое плоскогорье – не дать разойтись информации о подземелье и способе его обнаружения.

Потому в его изложении выходило, что во время обследования мумий на плато какой-то момент люди вокруг него стали падать, а его самого спасла только реакция и быстрые ноги. Другого объяснения затуманенный мозг арбалетовца придумать не смог. Пусть его принимают за труса, пусть он и есть трус, но возвращаться на плато он не хочет ни при каких обстоятельствах.