Сайфулла Мамаев - Плато Янгеля

– Андрей, смотри, вот ключи от машины. От «форда». – Водитель омоновского ПАЗика подобрал лежащую на примятой траве связку и показал командиру взвода на мумию в костюме. – Догадываешься, кто это?

– Это Куницын, вон его удостоверение выпало. – Сокрушенно кивнул прапорщик.

– Да, это Куницын. И это, думайте, что говорите! Это не рыба, это… возможно это наши ребята. – Лабунец тяжелым взглядом обвел плато, кулаки майора побелели.

– Павел Петрович, – закричал молоденький омоновец, смотрите, вот очки, такие майор Отальянц носил!

– Где? – Живо отозвался Лабунец, быстро подходя к склонившемуся над трупом бойцу. – Да, это его…

Лабунец растерянно поднял очки, сложил, положил в карман.

– Знаешь, Симаков, это я его сюда послал, – тихо сказал он смотрящему на него прапорщику. – Думал, пошлю деда в горы, пусть свежим воздухом подышит. А оказалось…

– Да кто мог знать, Павел Петрович? – Взводный сокрушенно развел руками. – Судьба.

Лабунец, не слушая командира взвода, присел над мумией в одежде оперативника.

– Представляешь, Наон же моим наставником был. Меня ему в напарники дали. Другой бы возмутился, кому с молодым сопляком возиться хочется, а Отальянц мне как второй отец стал. Всему учил. Он же особенный был, не такой мент как мы все.

– Наон Семенович? Ваш учитель? Нет не знал! – Признался Симаков. – Вот как в жизни бывает, вы теперь замначальника райотдела, а он как был опер, так и остался опером.

– Образования ему не хватала для роста. – Тяжело вздохнул майор. – Предлагали ему много раз поехать на учебу, но Наон отказывался, говорил не хочет в начальники. Говорил, на земле, с людьми ему легче, дышится лучше и зад на совещаниях не нужно просиживать.

Симаков хмыкнул, но ничего не сказал.

– Помню в мой первый выход мы валютчика одного брали, парень молодой, я уже не помню, зачем тому валюта нужна была. Нам наводку на него дали, комитетчики на контроле держали. Брали его на площади, возле порта, там тогда гостиница «Москва» стояла. – Лабунец продолжил вспоминать. – Вот прямо перед ней я его руки прихватил, а Наон Семенович из кармана завернутую в газету пачку достает и спрашивает: «Нашел?» Тот бычиться, видимо денег жаль, рычит «купил»! А к нам от угла уже комитетчики идут, довольные такие. Наон Семенович ему еще раз тихо так, шипит, «Нашел, спрашиваю, дурак!», а тот на него как на идиота смотрит, жаба же за деньги душит, и вновь свое – «купил»! На этом его комитетчики и приняли, поехал он по восемьдесят восьмой… Девять лет дураку дали. А послушал бы, что ему Наон подсказывал, держался бы версии, что нашел и нес милицию сдавать, отделался бы легким испугом. Наон Семенович удивительно умел влезть в шкуру любого, никогда не давил людей, разговаривал с ними, договаривался, подсказывал, как себя вести, чтобы минимальный срок получить. Ему не палки рубить хотелось, а человеку помочь. И той стороне и этой. Всегда старался не столько посадить, сколько заставить воровайку компенсировать терпиле ущерб. Считал, от того, что первоходку посадить, у обворованного на столе хлеб не появится. А заставить пойти работать и вернуть украденное, значит спасти одного и вернуть украденное другому.

– Да, это похоже на Наона Семеновича хороший он человек был. Это все знают. Знали, жаль, но теперь приходится так говорить. – Прапорщик вздохнул. – Но как? Как такое могло случиться?

Симаков вопросительно посмотрел на Матвея.

– Да, действительно, Мальков, вы здесь знаете больше всех нас, что можете сказать? – Не глядя на Матвея, глухим голосом попросил майор. – Поделитесь идеями, у вас же много их?

Матвей, услышав об Наоне Семеновиче, хотел было наплевать на свое прежнее решение и рассказать о том, предшествовало бойне, но в последний момент что-то в подсознании сработало и в памяти всплыли летящее синее пламя, трясущаяся трава над телом Эдика, кровавые кометы глаз Дмитрия… Нет, если он не хочет повторения трагедии, ничего рассказывать нельзя! Где гарантия, что этому майору не захочется повторить глупость Дениса Давидовича? Вдруг он тоже потребует включить «фестиваль»? Узнает про дольмен, решит рассмотреть его. Нет уж, во второй раз, эти невидимые призрачные твари вряд ли Матвея пощадят. И его и тех, кто с ним приехал. А вообще, забавно будет вернуться в отделение полиции в третий раз и сообщить, пипец и этим, собирайте следующих. Нет-нет, даже думать о таком не нужно!

– Мы ходили, смотрели, – начал он. – В «фестивале» нашли труп, ну как труп, вот такую же мумию, как вы видели. С остатками рыжих волос, такие только у Джеймса были. Ваш эксперт сказал, что… у этого трупа была не полная… фрагментарная, да точно, фрагментарная мумификация.

– Как это? – Не понял Лабунец.

– Я тоже вначале не понял. Но эксперт показал на коренной зуб мумии и сказал, что тот не подвергся иссушению.

– Иссушению? Фрагментарному? Ерунда какая-то, ладно, с этим наш эксперт разберется. – Лабунец вдруг скривился, затем, сплюнул. – Бел-л-ляшь гор-релый, какой эксперт, Виталий же вчера сюда поехал! Пипец, последнего лишились!

– Павел Петрович, нашим бы сообщить! – Мрачно напомнил водитель. – День быстро пройдет, а здесь вон поле какое! Пока все осмотришь, пока всех найдешь… Машину еще нужно, наших вывозить надо. И в мэрию бы сообщить…

Лабунец кивнул.

– Ладно, делаем так, – он посмотрел на водителя, – Ашотович, ты езжай поищи, где заработает сотовая, установишь связь, доложишь дежурному, что видел. Ну а мы…

Голос майора заглушил рев двигателя вертолета.

Малькова передернуло, да это дежавю какое-то! Он и так уже ненавидел это плато и мечтал убраться отсюда при первой же возможности, но появление вертолета, вообще полная задница! Опять плато, опять вертолет… Даже время приблизительно совпадало! Только теперь вертолет был бело-синим, как полицейские автобусы.

Пилот приземлил свою машину рядом с первой. Но в отличии от неугомонного Давида Денисовича пассажиры этого вертолета терпеливо дождались остановки лопастей. Затем пассажирский люк ушел в сторону, из салона шагнул грузноватый седой мужчина лет пятидесяти в легком светлом костюме, белой рубашке и светлых туфлях.

– Бел-ляшь горелый, вице-губернатор собственной персоной! – Темпераментно отреагировал Павел Петрович на появление краевого руководства. – Ну пипец, теперь такой дурдом начнется!

– Оно бы Петрович и так началось, – негромко проговорил командир омоновцев. – Сами видите, тут такое случилось, что скоро министры прилетать начнут. Рыбин, это только начало.

Следом за вице-губернатором выбрались два его спутника, оба подтянутые, спортивные, лет тридцать – тридцать пять, не больше. Первым вышел высокий, длинноногий и длиннорукий коротко стриженный голубоглазый шатен, второй казался чуть ниже, но за счет широких плеч и мощной грудной клетки, выглядел профессиональным борцом. Это впечатление подчеркивали грубые, будто тесаные из камня черты лица, маленькие темные глазки, поломанное правое ухо и стриженный наголо круглый череп. В отличии от него, голубоглазый наоборот, казался интеллигентом. Узкий подбородок, небольшой рот с тонким носом над ним и высокие скулы делали телохранителя больше похожим на работника сферы искусств, разве что скупые выверенные движения даже не специалисту выдавали тренированного бойца.