Роман Афанасьев - Возвращение Ночного Охотника

Тамбовцев снова оскалился, вскинул короткую ручонку, но рыжий ловко ее перехватил, пригнул обратно к столу. Прокурор задохнулся от ярости, прожигая своего соседа изумленным взглядом, а тот глаз не отводил от Кобылина. Знакомых глаз.

— И… что же ты теперь хочешь? — спросил рыжий.

Кобылин насторожился. Он чувствовал, что этот пушистик искренен. Он не ощущал враждебности. Наоборот. У рыжего в глазах появился проблеск надежды. Он чего-то страстно жаждал. И вовсе не драки.

— Я хочу найти старых знакомых, — медленно произнес Кобылин, отчаянно роясь в памяти в поисках картинки с этим оборотнем. — Бородатого. Черноволосую девчонку. И…

— Рыжую, — хрипло выдохнул остроносый оборотень, сверкнув глазами.

Память выдала отчаянный кульбит, заложила мертвую петлю, и Алексей чуть покачнулся, пытаясь справиться с головокружением.

— Веру, — мягко произнес он. — Твою сестру, Саня.

— Не смей, — процедил Тамбовцев. — Даже не думай. Закопаю. Всю семейку.

Саня обернулся, оскалил клыки и резко толкнул прокурора в грудь. Тот хлопнулся обратно в кожаное кресло и изумленно уставился на зама, посмевшего ему перечить.

— Я тебе помогу, охотник, — хрипло сказал рыжий. — Если ты вытащишь ее живой из когтей Строева.

Кобылин чуть наклонил голову к плечу, обвел взглядом кабинет. Тамбовцев начал приподниматься, но Саня мотнул головой, и лысый здоровяк положил огромную лапу на плечо прокурора, вдавив его обратно в кресло.

— Все страньше, и страньше, — процитировал Кобылин. — Вообще, мне, конечно, хотелось бы встретиться с друзьями. Ты знаешь, где они?

— Я знаю, где моя сестра, — быстро произнес оборотень, обменявшись короткими взглядами с крепкими парнями в костюмах. — Она в плену у Строева. И я знаю, где ее держат.

— Где? — быстро спросил Кобылин.

— Судя по твоему наряду, — медленно произнес Саня, — ты выбрался со склада спортивного магазина. Значит, остается вторая точка. Кабак.

— И он находится…

— Я тебя отвезу, — сказал рыжий оборотень. — Сам.

— Идет, — согласился Алексей. — Ну что, двинули?

— Тебе конец, — прорычал Тамбовцев, скаля мелкие зубы. — Ты, дебил, сам вырыл себе яму, ты, и вся твоя чокнутая семейка. И вы, все вы…

Рыжий медленно обернулся к своему начальнику, вцепившемуся скорченными пальцами в зеленое сукно стола.

— Знаете, Павел Ильич, — медленно произнес он, — мы ведь стоим на пороге больших изменений. Как вы правильно недавно заметили, сейчас открываются огромные возможности. И мыслить нужно глобально, не размениваясь на мелочи, без всяких соплей и романтики. Нужно быть жестче, и не ждать одобрения сверху, а принимать решения самому.

Рот прокурора приоткрылся, глаза распахнулись, превращаясь в белесые бельма, лицо дрогнуло, поползло, словно пытаясь сбросить маску… Лысый здоровяк отпустил его плечо, шарахнулся в сторону. В тот же миг рыжий быстрым движением вытащил из внутреннего кармана небольшой блестящий пистолетик, вскинул руку, взводя курок большим пальцем. И нажал на спуск.

Громко бухнул выстрел, окна отозвались звонким дребезгом. Тамбовцев упал обратно в кресло, откинул голову на кожаный подголовник. В центре его лба, между бровей, появилось темное пятно. Из него толчками выплеснулась кровь и быстро поползла по переносице к посиневшим губам.

Напрягшийся при виде пистолета Алексей расслабил мышцы. Его тигры, прятавшиеся за плечами, чуть отступили, недовольно взрыкивая от того, что им не разрешили выпрыгнуть из засады. Ничего. Еще придет время.

Рыжий оборотень медленно достал из нагрудного кармана носовой платок, протер рукоять небольшого пистолетика и вложил его в скорченные пальцы прокурора. Те дернулись, в предсмертных судорогах хватая теплый ребристый металл.

— Давно тебя эта пуля дожидалась, — выдохнул рыжий. — Серебро нынче дорого, но для тебя, мразь, ничего не жалко.

Он вскинул голову, окинул вызывающим взглядом остальных оборотней, мрачно рассматривающих тело покойного шефа.

— Такое важное совещание сорвалось, — с сожалением заметил Саня. — Провалил наш Ильич дело серьезное, государственное, и такой нагоняй от старших товарищей получил! Так переживал, ну так переживал…

— Угу, — отозвался Казак. — Все. Отпереживался.

— Завязывайте, — бросил блондин. — Сказано, сделано. На этом все. Едем или как?

— Подгоняй машину, — сказал рыжий, расправляя плечи. — Мою.

Блондин тут же обошел стороной стол, протиснулся мимо Кобылина и исчез в коридоре. Следом за ним вышли крепкие ребята в костюмах, насторожено посматривая на охотника. Тот улыбнулся им в ответ, замаскировав этим свое напряжение. То, что произошло сейчас, его не касалось. Это их внутренние разборки. А вот рыжий… Да. Саня. Он может быть полезным. Вера вроде доверяла ему. А Ленка…

Лена.

Кобылин вдруг вспомнил водопад черных волос, запах кожаной куртки и робкие прикосновения к своей шее. Кончиками еще мягких, не стертых о тугой курок, пальцев.

Саня, подошедший ближе к охотнику, заглянул ему в лицо и отшатнулся, хватаясь за кобуру подмышкой.

— Спокойно, — выдохнул Кобылин, усмиряя память. — Это не… Не для тебя.

— Ты готов? — спросил оборотень, опуская руку. — Или, может, тебе надо отдохнуть?

— Поехали, — отрезал Кобылин, поворачиваясь к двери. — У меня такое чувство, что нужно поторапливаться. Что-то идет за нами по пятам. Большое и зубастое.

Он шагнул в коридор и не увидел, как оборотни за его спиной обменялись тяжелым взглядами. Здоровенный Казак повертел пальцем у виска, а рыжий лишь пожал плечами и шагнул следом за охотником, о возвращении которого он так мечтал всего пару часов назад.

Григорий медленно открыл глаза, моргнул, пытаясь вырваться из темного небытия. На секунду запаниковав, он дернулся, вскинулся, собираясь приподняться, и тут же со стоном повалился обратно на бетонный пол.

Мир вернулся рывком — темный, сырой, наполненный болью и отчаяньем. Морщась от боли в шее, Борода приподнял голову. Тот же подвал. Каменный мешок без окон. Дверь с огоньком красного диода.

Руки были скованы за спиной, вывернутые плечи болели, а пальцев он уже не чувствовал. Хуже было с правым плечом. Скосив опухшие глаза, Гриша осмотрел рукав. Красноватого света диода вполне хватило, чтобы оценить ситуацию. Куртку с него содрали давно, когда только собирались запихнуть в этот мешок. Он остался в легкой жилетке и клетчатой рубашке. Она была разодрана в десятке мест, но на правом плече красовалась тугая повязка из эластичного бинта, заляпанная темными пятнами. Болит. Тускло и нудно, выжигая руку изнутри. Ладно. Не первый раз. Дай бог, не последний.

Стиснув зубы, Борода оттолкнулся ногами от пола и подкатился к стене. Извиваясь как червяк, приподнялся, и прислонился к ней плечом. Можно сказать — сел. Теперь можно было осмотреться.