Роман Афанасьев - Война Ночных Охотников

Оборотень отодвинулся, согнутым пальцем потянул в сторону воротник белой рубашки, словно она вдруг стала ему мала. Его лицо осунулось, щеки запали, а руки заметно тряслись. Кобылин знал – сейчас его зрачки напоминают хрустальные шары, сквозь которые видна бездна. Та самая, из которой смотрят тысячи жадных, голодных, глаз.

Алексей милосердно отвел взгляд, посмотрел на табло с расписанием вылетов. Когда он обернулся, оборотень уже пришел в себя. Он снова был собран, деловит и походил на бульдога, как никогда раньше.

-Хорошо, - выдохнул Никодим Валерьянович и медленно поднялся из кресла. – Кажется, я вас понял, Алексей. Ну что ж…

Запустив руку за отворот плаща, оборотень достал длинный конверт из прозрачного пластика, набитый разноцветными бумагами.

-Вот, - сказал он, протягивая его Кобылину. – Паспорта. Внутренний и зарубежный. Билет туда и талон авиакомпании с открытой датой обратно. Виза вам не потребуется. Вылет через час, регистрация уже идет.

Кобылин медленно принял конверт, открыл его, бросил взгляд на документы. Кажется, все в порядке.

-Спасибо, - искренне поблагодарил Алексей, тоже поднимаясь из кресла. – Я действительно признателен вам за оказанную помощь.

Он первым протянул руку. Оборотень уставился на ладонь охотника и на секунду в его глазах полыхнул ужас, словно он увидел призрачную косу жнеца. Но через долю секунды опытный чиновник взял в нем верх и Никодим Валерьянович протянул свою. Его рукопожатие было крепким, уверенным. Профессиональным.

-Ладно, - сказал оборотень, расправляя плечи. – Я желаю вам удачи, Алексей. В данном случае наши цели совпадают, так что поверьте, мое пожелание абсолютно искреннее. Пожалуйста, дайте им знать – всем там, на той стороне, - что у нас здесь водится собственный кошмар, которым они будут пугать своих местных чудовищ.

-Мы мирные люди, но наш бронепоезд… - пробормотал Кобылин. – Ладно. Познакомлюсь с ними поближе, а там как пойдет.

-Хорошей дороги, - мягко сказал Никодим Валерьянович и развернулся.

Потом замер, бросил на охотника острый взгляд. В его глазах тлел игривый огонек.

-Когда мне сказали, что вы любите пошутить, - сказал оборотень, – я решил, что вы оцените мою шутку. Ни пуха, ни пера.

-К черту, - автоматически отозвался Кобылин, но оборотень уже быстрым шагом двинулся к выходу из зала.

Алексей забросил сумку на плечо, глянул на табло вылетов. Раскрыл конверт, нашарил билет, сравнил номера рейсов. Потом обернулся к менеджеру с дипломатом храпевшему в соседнем кресле. Пнул его в щиколотку, а когда тот распахнул глаза, бросил:

-Чего разлегся? Беги за боссом, а то без тебя уедут.

Аккуратный мальчик в черном костюме, от которого ощутимо несло псиной, удивленно вскинул брови, открыл было рот, но потом наткнулся на жесткий взгляд охотника. Стиснув зубы, он деловито поднялся на ноги, прижал к себе дипломат, коротко кивнул и зашагал прочь. К выходу из зала. По следам своего начальства.

Кобылин глянул ему вслед, покачал головой. Ну, в самом деле, как дети малые. Все бы им в шпионов играть. Вздохнув, он зашагал к зоне посадке. На ходу достал загранпаспорт, пролистал его, чтобы запомнить данные и вдруг остановился, словно наткнулся на стену.

-Фома Киняев? – простонал он. – Да вы, уроды, прикалываетесь, что ли?

Обернувшись, он бросил злой взгляд в набитый пассажирами зал, но оборотня давно и след простыл.

Ругнувшись, Кобылин сунул паспорт в нагрудный карман и пошел мимо стоек регистрации, сердито хмуря брови на ходу. Ай да Никодим. Уел хама охотника, дал на сдачу больше, чем получил. Оставалось только надеяться, что эта дурацкая шутка не выйдет ему боком. Потому что если его тормознут на границе, то он же вернется. И тогда кое-кому придется сожрать этот паспорт. Без соли. И при этом громко благодарить за то, что паспорт попадает в организм положенным путем, а не с заднего хода.

***

Войдя в темный зал, Лена медленно прошла в центр, озираясь по сторонам. Лампочка, вспыхнувшая под низким бетонным потолком, едва заметно качалась на шнуре, разбрасывая по бывшему штабу охотников желтые блики. Лена, осторожно шагая по грязному полу, вернулась к темному проему входа. Вот здесь лежал Вадим. Рядом пятна от высохших луж крови, а на стене выбоины от пуль. Здесь ее сбили с ног, скрутили, бросили на пол. А там, чуть правее, лежала Верка.

Сжимая и разжимая длинные пальцы, охотница взглянула в центр зала. Там, на полу, валялся хлипкий теннисный стол с отломанными ножками. Распростертый на полу, треснутый, с отломанным краем, он напоминал раздавленную зеленую бабочку. На нем лежал Кобылин, когда все началось. Но теперь тут пусто. Тел нет – их давно забрали. Своих унесли нападавшие, погибших охотников утащили менты, науськанные Тамбовцевым. Близнецы. Новичок. Дежурный – Василий. Надо бы узнать, что случилось с ними. Может, Саня в курсе?

Прикусив нижнюю губу, Лена двинулась в дальний угол – к столам. В них, конечно, было пусто. Ни ноутбуков, ни телефонов. Чайника нет. И удлинителя. Даже копеечных настольных ламп не осталось. Ящики вывернуты, брошены на пол, рядом веером расстилаются бумажные листы с распечатками карт города. Старые газеты, обрывки с заметками от руки. Все истоптано грязными ботинками, оставившими на бумагах засохшие разводы.

Обернувшись, Лена подошла к дивану. Обшивка распорота, рядом валяются окурки и пустые жестяные банки. На месте крохотного холодильника лишь светлое пятно на полу. Все, что было крохами прежней жизни охотников - разломано, растерзано, разрушено. Уничтожено.

Повернувшись, охотница тяжело опустилась на диван, уперла локти в колени и спрятала лицо в ладонях.

Это была временная база, одно из множества убежищ, и все-таки. Здесь они провели столько времени, что это место на время стало домом. Частью ее жизнью. Такой же разрушенной и разломанной. Возможно там, в лабиринте подвала, уцелел тайник с оружием. Надо проверить. Надо заставить себя встать, пойти в подвал, свернуть на втором повороте и попробовать открыть чертову дверь. Но сил не было. Надо.

-Надо было ехать, - глухо сказала Лена. – Надо было все бросить и ехать с ним.

Застонав, она сжала пальцы, массируя виски. Кобылин вернулся. Это был он. Немного изменившийся, наполненный болью и печалью, постаревший лет на сто. Но это был он. Но его взгляд… Нет, все равно ничего бы не вышло. Он никогда не был таким, каким она его себе представляла. Да, он был героем. Безусловно. Верным. Надежным. Стремительным, убийственным и беспощадным. Он был окончательно и бесповоротно влюбленным в собственную великую миссию чурбаном, чьи глаза стекленели при каждом подозрительном шорохе. Ему подошел бы белый плащ. И белые доспехи. Гремя ими, Кобылин срывался бы с постели прямо посреди ночи. И убегал бы в темноту, блестя остекленевшими глазами.