Захар Петров - Муос. Падение [litres]

Дмитрий Остромецкий – первый начальник следотдела Муоса, а проще – начсот. Он сам отбирал первых следователей и сам написал Уголовный закон. И этот Уголовный закон знали наизусть все следователи единого Муоса, потом Центра, а потом и Республики. Этот Закон стал их библией, по которой они работали и жили, потому что ничего, кроме работы, в их жизни не было. Они стали монахами правосудия: следователь не мог иметь жену и детей, у него не должно было быть женщин, он отрекался от своих родных и друзей, он забывал родное поселение и не должен был общаться ни с кем, кроме начсота. У следователей не было своего дома, кроме четырех шконок на десятерых в маленьком засекреченном следственном бункере, где-то в Центре. Да и это нельзя было назвать домом, потому что следователь в следотдел появлялся, лишь чтобы сдать рапорт и получить новое задание. У следователя не было личного имущества, кроме того, что лежало в рюкзаке, да и много ли положишь в рюкзак, занятый криминалистическими приспособлениями, запасом еды и воды. Следователь не получал зарплату и ему не определялся паек. Но Закон установил обязанность для администраторов и граждан всех поселений обеспечивать следователей необходимым: ночлегом, пищей, любой требуемой помощью в проводимом расследовании. Отказ от всех и всего, особое мышление и внушенная священная вера в Закон гарантировали абсолютную неподкупность следователей и их нечеловеческую работоспособность. Десять следователей во всем Муосе делали то, что раньше не смог бы сделать крупный отдел милиции вкупе с прокуратурой и судом.

Фактически любое слово следователя становилось законом. Он мог запретить выход из поселения на неопределенный срок, а мог потребовать уйти из поселения; мог мобилизовать военных и штатских на поисковую или боевую операцию, а мог обязать администратора арестовать любого из подчиненных; мог задействовать любые ресурсы, а мог в течение секунды привести в исполнение смертный приговор, лишь потом его зачитав.

Следователи обладали почти сверхъестественными способностями: в бою, вооруженные двумя короткими мечами, они превосходили убров и диггеров. Их мышление в результате каких-то немыслимых тренировок было устроено не так, как сознание обычных людей. Их ум работал как машина, реакция была моментальна, а память безразмерна.

Со временем следователей стали бояться и уважать. Само присутствие следователя в поселении внушало веру в Закон, справедливость и чувство защищенности. После прогремевшего на весь Муос рапорта Дмитрия Остромецкого, раскрывшего заговор ленточников, к следователям начали относиться как к фуриям, пришедшим из другого мира вершить правосудие. Завидев следователя, гражданин Республики вспоминал свои малые и большие грехи и, покрываясь потом, молил Бога, чтобы не в отношении него сейчас был вынесен приговор. А слова «Именем Республики…» повергали всех услышавших в оцепенение, не проходившее даже тогда, когда следователь завершит зачтение приговора и уйдет из поселения.

Следователь вел ее незнакомыми переходами Улья, длинными, сухими и относительно чистыми. Муос – это многоярусная плетенка туннелей, переходов, лазов, лестниц и шахт, соединяющих десятки станций, сотни бункеров, лабораторий, складов, недостроенных пустошей. И вот значительный фрагмент этой путаницы в районе бывшего Дома Правительства был отсечен от остального Муоса: специальными завалами, бетонными пробками, ловушками. Лишь в нескольких из этих артерий по внешнему контуру были оборудованы мощные ворота, выставлены заслоны из самых опытных и надежных армейцев. Этот участок в Муосе назвали Ульем. Говорили, что таким странным названием раньше называли домики каких-то насекомых, живших на Поверхности. Действительно, именно в Улье плотность бункеров и коммуникаций была самой большой, где-то здесь располагались Штаб, Ученый совет, геотермальная электростанция, самые важные лаборатории, кабинеты Инспектората и жилые помещения высших чиновников.

За всю дорогу следователь позволил себе один диалог:

– Что ожидает тебя, знаешь?

– Примерно.

– У тебя не будет семьи и друзей, не будет дома, не будет ничего, кроме расследования. Расследование, вернее, установление истины, станет для тебя единственным увлечением до самой смерти. А в соблюдении Закона – твой смысл жизни. После посвящения пути обратно не будет, после посвящения перестать быть следователем можно, только умерев.

– Что за посвящение?

– Увидишь. Правда, до посвящения тебе нужно работать над собой. Может быть, ты еще не подойдешь…

Наконец, они пришли. Это была комнатушка, вернее даже тупиковое расширение туннеля без двери. Кушетка с тонким одеялом, маленький столик, параша в углу, прибитая к стене черная доска, куски известки на полу.

– Это келья – так мы называем камеру для подготовки следователей. Здесь ты будешь изменять себя.

– Как это?

Следователь поднял с пола два куска известки. Одновременно двумя руками он очень быстро написал на доске две фразы, вернее, одну фразу: «Сила и Закон». При этом правая рука написала эту фразу обычно, а левая – в обратную сторону в зеркальном отражении, и закончено это было одномоментно. Потом он так же ловко и синхронно написал правой рукой слово «Следователь», а левой – «Республика», начав с последней буквы и закончив первой.

Следователь передал Вере оба куска известки. Вера подошла к доске и попыталась писать обеими руками, но как ни старалась, у нее получалось в лучшем случае одновременно выводить одинаковые буквы. Писать одновременно разные слова у нее не получалось никак.

– Твой ум не умеет раздваиваться. Ты должна научиться мыслить одновременно о разных вещах. В этом основа всего. Тогда ты сможешь драться двумя мечами, беседовать с человеком и в это же время анализировать то, что он говорит и как он говорит; идти по туннелю вслушиваясь и одновременно изучать следы; смотреть на след и сверять его с ранее увиденными… Когда ты научишься так мыслить, твой мозг начнет работать по-другому, в разы эффективней. Ты станешь другим человеком – не таким, как все. И только после этого ты сможешь ступить на вторую ступень. А теперь я тебя научу нескольким упражнениям, которые помогут рассечь твое сознание надвое. И ближайшие дни ты будешь заниматься только этим. У тебя не должно быть никаких иных мыслей, только упражнения, только разделение сознания! Да и мысли здесь ни к чему, тебе не о чем думать: от прошлого ты уже отказалась, решив стать следователем, считай, что прошлого у тебя нет. А будущего – его ведь еще нет. И настоящего тоже нет, даже этой кельи не существует, только твое сознание, которое должно разделиться надвое…