Мария Стрелова - Призраки прошлого [litres]

– Я не знаю, то или не то, – честно признался Дима. – Но других вариантов у нас, похоже, нет. Значит, будем пробовать спуститься сюда.

Алевтина отобрала у Ивана фонарь и замерла у края шахты.

– Ох, не нравится мне все это, – вдруг сказала она, делая шаг назад.

В темноте и тишине ее голос прозвучал зловеще. И всех будто прорвало – плотина тщательно сдерживаемого страха рухнула. Никто из разведчиков не произнес ни слова, но ужас, витавший в воздухе, был настолько очевиден, что не почувствовать его было невозможно.

Дмитрий, будто невзначай, мазнул светом по лицу Виталия. Так и есть. В глазах паника, хоть и молчит, скрывает.

Спускаться под землю, в заброшенный туннель, где может обитать невесть что, где в закрытом пространстве от любой опасности практически не будет путей отступления, было верхом безрассудства. Но куда более глупым и опасным решением было бы идти пешком через всю Москву. Что расплодилось там, на изрытых воронками и забитых остовами машин улицах – черт знает, уж лучше под землю, жителям бункеров туннели привычнее.

Юноша подошел к Але, отозвал ее в сторону, пока разведчики бросали вниз куски бетона и светили фонарем, пытаясь выяснить, насколько глубоко уходит шахта.

– Чего ты боишься?

– Не знаю, – тихо ответила девушка, и ее голос задрожал. – Честно, не знаю. Но бывает, стоишь перед входом в темную комнату, и что-то будто шепчет: не ходи, быть беде! И вроде и нет ничего внутри, а все равно, шагнуть в темноту – как на эшафот.

– Ну, что там может быть? Давай рассуждать логически, это просто туннель, монстры с поверхности туда вряд ли могут попасть, ядовитый мох живет на деревьях. Просто темнота и бетонные стены, и больше ничего, – забормотал Дима, прижимая девушку к себе. Он сам не верил в то, что говорил. Его мучил тот же иррациональный, не поддающийся доводам разума страх.

– Да какая, к черту, логика! Этот мир давно сошел с ума! – выкрикнула Алевтина, уже не в силах сдерживаться.

– Тише, тише. Птичка, ты веришь мне? Я два раза вытащил тебя с того света, вытащу и еще. Я никому тебя не отдам, ни мутантам, ни Доктору Менгеле, ты – моя единственная радость в этом мире, и никто тебя у меня не отнимет. Не бойся ничего, – юноша гладил ее по спине, утешая.

Наконец, они вернулись к группе.

– Ну, глубина там метров шесть, вниз ведут скобы, до дна фонарь не добивает, но мы туда камней накидали, вроде как падают на бетон. Если нам туда, надо идти, – Виталий с явным недовольством махнул рукой в сторону шахты, пятно света метнулось полукругом, повторяя его жест. Было видно, что разведчику тоже крайне не нравилась мысль о спуске в неизвестность.

– Значит, надо идти, – повторил за ним Дима. – Спускаемся по одному. Я иду первым. Если внизу чисто – я дам сигнал, крикну. Если со мной что-то случится…

Юноша осекся, взглянув в перепуганные глаза Алевтины, замолчал, махнув рукой, и решительно направился к решетке. Отступать было некуда.

Есть выполнять. Только вперед.

Ржавые скобы угрожающе скрипели под ногами, но выдержали. Спуск показался Диме настоящим адом, одной рукой он пытался удержаться, вторая плетью висела вдоль тела, к ней был примотан фонарик, освещавший черную бездну. Десять. Пятьдесят. Сто. Эти ступени казались бесконечными. На сто пятидесятой отвесная стена наконец закончилась, и молодой ученый спрыгнул на гнилые доски, влажно спружинившие под ногами, даже под его небольшим весом они рассыпались в труху.

Дима нервно обернулся, отстегнул от рукава фонарь и осветил глухой мрак.

Впереди был туннель, темная труба с неровным и щербатым бетонным полом, утопленные в углубления рельсы устремлялись вдаль, в сторону Москвы.

Желтое пятно света выхватило несколько метров и потерялось в темноте. Дмитрий прислушался. Тихо… Где-то вдалеке капала вода, эхо отражалось от стен.

Сзади до самого потолка возвышался покрытый облупившейся краской гермозатвор. Путь был только вперед: механизм за годы заржавел настолько, что открыть его не представлялось ни малейшей возможности. Впрочем, в этом не было смысла, за воротами – несколько километров ветхого бетона и завал почти у самого бункера Метровагонмаш.

Сердце гулко колотилось в груди. Отставить панику. Здесь нет ничего страшного, все тихо и спокойно.

– Слишком спокойно, – пробормотал Дима. Если бы здесь завывал ветер или хотя бы бегали крысы, ему было бы легче. Но вокруг – тишина, прерываемая сводящим с ума стуком капель. Вдох-выдох. Какие неуместные фантазии рисует воображение…

Юноша поднял фонарь вверх.

– Спускайтесь! – крикнул он, и его голос закружился, понесся куда-то далеко, дробясь на сотни голосов – так, что затряслись поджилки, и внизу живота стало горячо и больно.

Сверху посыпалась ржавая труха, упал комок снега. Спустился Виталий, следом за ним – Алевтина, она встряхнулась, как недовольная кошка, фонарик подрагивал у нее в руках, и от этого казалось, что стены шевелятся, как живые.

Наконец вся группа была в сборе.

– Ну что, я предлагаю идти, пока хватит сил. Чем быстрее мы окажемся вне этого места, тем всем будет приятнее, не так ли? – предложил Дима.

Его поддержали единогласно. Всего каких-то двадцать километров. По ровному полу туннеля, без снега и ветра – пять часов ходу, даже смешно.

На стенах собирались капли, сбегали ручейками на пол и превращались в лужи, за двадцать лет бетон обветшал, стал пропускать воду.

Впереди, насколько хватало света, была черная труба, мрак был осязаемым, густым, казалось, его можно зачерпывать горстями. Незваные гости чувствовали себя крохотными, жалкими в удушающей темноте, она давила, лишала сил и воли.

Дмитрий осторожно приподнял противогаз и принюхался. Пахло сыростью и мокрым камнем, а еще почти неуловимо – гнилью. Терпимо. Молодой ученый махнул рукой, и его спутники с облегчением стащили резиновые маски. Идти сразу стало легче, люди даже как-то повеселели, избавившись от душащих фильтров, ощутив на лицах пусть затхлый и неподвижный, но воздух.

В бункерах, где тщательно работала система вентиляции, обычно стояли запахи еды и обжитого, хорошо знакомого дома. Здесь, под землей, куда почти четверть века не ступал человек, все было совсем иначе, волновало, заставляло сердце колотиться чаще.

Шли медленно, освещая фонарями каждый метр пути, пол и потолок, ожидая опасности откуда угодно. Шаги гулким эхом отдавались от стен, и в тишине казалось, что впереди и сзади кто-то крадется.

Замыкающий Иван нервничал, то и дело оглядывался назад, высвечивая стены за спиной. Нет, ничего. Показалось. И через три шага снова – мазнуть белым пятном по лужам, по влажным стенам. Пусто. Это просто кровь стучит в висках.