Владимир Поселягин - Назад в будущее [litres]

– А помнишь старшину нашего батальона, что диверсанты перехватили перед той атакой? – продолжал вспоминать Алексей.

– Помню, такой крепыш невысокий, перетянут командирскими ремнями. В светлой, почти белой гимнастерке со старшинской «пилой» в петлицах. Помнится, тогда еще немцы сработали под патруль, остановив машину вашего батальона, водителя на нож взяли.

– Точно, он. Я ведь потом его встретил, и знаешь, где? В колонне военнопленных. Летом сорок четвертого. Власовцем, сука, оказался. Мы у моста стояли, я из «виллиса» вышел ноги размять, пока артиллеристы тяжелого дивизиона переправу пересекали, ну и поглядывал на них. Старшина морду прятал, надеялся, я его не узнаю, а я узнал. Крикнул бойцов из личной охраны, те вывели его наружу, тогда я и убедился, что не ошибся. Он-то меня сразу узнал, вот и пытался пройти незаметно, в форме немецкого ефрейтора был, без власовских нашивок. Ну, я его в особый отдел нашего корпуса и отдал, меня как раз особист их сопровождал. А те уж вытянули из него все что можно да по приговору военного трибунала и шлепнули. Сам я на повешенье не был, потом от того особиста узнал подробности. Он, тварь, через месяц в плен попал после моего ранения, в конце сентября. Я его не осуждаю, все же не сам, подняв руки, к немцам драпанул, со слов очевидцев, отстреливался до последнего, контуженым попался, а вот в лагере сломался, за лишнюю пайку пошел служить к немцам. Вот такие дела.

– Каждый получает то, к чему стремится. Ну что, Алексей, пора прощаться? – Я посмотрел на него и неожиданно улыбнулся. – Гляжу на тебя, а видится тот молоденький лейтенант-танкист, которого встретил в сорок первом в брянских лесах.

– Отбился от тех, что тебя брали? – также вставая, поинтересовался тот.

– Можно и так сказать. Вернее, просто сбежал, бой мне был не выгоден, результаты непредсказуемы, да и не в форме я был, как, в принципе, и в данный момент, так что там был только один выход. Тот, при котором очень быстро пятки сверкают. Как говорил мой инструктор по рукопашному бою, лучший прием самозащиты на его памяти – это попеременные удары подошвой ног о землю с быстрым удалением от противника. Всегда стопроцентный результат.

Алексей задумался на миг, прикидывая, что это за прием. А вот пара бойцов из ОМОНа зафыркали, пытаясь погасить усмешки. Сразу поняли, о чем я.

– Ладно, Леша, хотя мы с тобой уже давно не виделись, но пора и честь знать. Чую, тут скоро будет шумно, и чтобы не довести дело до больших жертв, я первым уйду.

Алексей, на лице которого повисла грустная улыбка, поднялся, и мы обнялись. Нам не нужно было слов прощания, лишь перед уходом, когда я надевал рюкзак, застегивая ремни на груди, тот спросил:

– Что им говорить? – кивнул он на с все большим интересом слушающих нас бойцов.

Особо мы при них голос не понижали, да и не стеснялись говорить о своем. Мне лично было все равно, похоже, такое же отношение к происходящему было и у Алексея.

– Да что хочешь.

– А про работорговцев? – ткнул тот пальцем в потолок.

Бойцы синхронно проследили взглядами, куда тот показывал, и вернулись к заинтересованному наблюдению за нами. В этот раз уже более настороженному.

– А думаешь, они не знают? Я вот более чем уверен, что знают. Хотя бы подозрения имеют.

– Все же я им ничего не скажу. Нашим подумал бы, прикинул, но наши закончились с перестройкой. Этих я за своих не считаю.

– Убежденный коммунист, значит? – усмехнулся я, поправляя рюкзак и примериваясь к сумке (бросать что-либо мне не хотелось – хомяк не давал, тот, что жабу задушил).

– Да! – с вызовом ответил тот. – А у тебя как?

– Даже не сочувствующий, более чем не сочувствующий… Ну что, пора.

Мы обнялись: каждый понимал, что, скорее всего, эта встреча последняя. Я с ним встречался скорее из любопытства, к чему приведет такое мое вмешательство, а для Алексея я был воспоминанием из прошлого. То, что сеть снова активировал – это так, приятный прощальный подарок. Выходя в коридор, я кивнул на молчаливых бойцов, причем так, чтобы те слышали:

– Развяжешь их через пару минут. Кстати, извини, что лямки от штор на веревки порезал.

– Пустое. Поторопись, пока штурм не начали.

– Не успеют.

Быстро подойдя к входной двери с полицейским парализатором в руке, я на ходу настроил его на максимальную мощность, и теперь стены и кирпич мне не мешали. Причем настройка была такова, что потеря сознания будет кратковременной. Минут десять, но это позволит мне быстро удалиться далеко. Подумав, я поставил на пять минут. Если какое рыботорговое судно находится на орбите, то возможно, корабельный искин мониторит связь, с интернетом тут пока туго. Если информация о таких странных симптомах при захвате с потерей сознания дойдет до него, то он может донести ее до бандитов. В принципе это меня тоже устроит, можно было бы Алексея использовать как наживку. Но не хотелось. Поэтому и собирался проскочить кольцо оцепления незаметно, без применения силы.

Я облучил лестничную площадку, достав до холла внизу. Спокойно открыл дверь и, захватив камеры, перешагнул через лежащих бойцов и поспешил вниз. Облучал широким лучом, так что захватил все лестничные пролеты, даже, кажется, достал до подвала, поэтому препятствий не встретил: все, кто мог оказать сопротивление, лежали в холле. Естественно, выходить через парадную дверь я не собирался – там ментов больше, чем блох на собаке, да и снайперы на противоположном здании (окна квартиры Алексея выходили как раз на ту сторону), – поэтому, спустившись на первый этаж, я небольшой отмычкой открыл замок одной из квартир, но дверь все равно не поддалась. Потом вскрыл второй замок – снова стоит как монолит. В двери оказалось четыре замка! Дивясь на такое недоверие к людям, я наконец попал в квартиру, снова запер дверь на все замки – хозяев эвакуировали, были видны следы торопливых сборов – и, подойдя к окну, что выходило на проезжую часть, как раз туда, где я и грохнул скинхедов, выглянул наружу. Народу тут было не сказать чтобы много, натянуты ленты, загораживающие место гибели недорослей, которых активной пропагандой превратили в нацистов, однако серьезных препятствий я не видел. Сотрудники милиции, что находились в оцеплении, были простыми патрульными, у некоторых, кажется, даже, кроме дубинок, никакого оружия не имелось.

Отметив, что Алексей скорее всего уже начал освобождать омоновцев, я открыл створки, прикинув, куда бежать, выпрыгнул на улицу (даже перекат делать не пришлось – тут невысоко, полтора метра) и быстро побежал ко входу в магазин, из которого недавно выбегали скины. Его даже не закрыли. Видимо, мое появление поначалу пропустили, и только когда я начал пересекать пустую проезжую часть, раздался первый крик тревоги. Однако помешать мне не смогли: если кто и подумывал открыть огонь, то я бежал излишне быстро, тем более не прямо, а сбивая прицел, из стороны в сторону, да и людей на улице все же хватало. Так что, кроме криков и приказов остановиться, ничего не летело мне вслед, а угрозы я просто проигнорировал.