Василиса Русая - Элиминация [СИ]

Шрам осматривал локоть Вани, Саша с Дашей проверяли состояние оружия и даже не смотрели друг на друга. Я сидел на асфальте и смотрел в ту сторону, откуда мы прибежали. Где-то там, валяются два тела, два брата, два рыжих, жизнерадостных человека, которые всегда были чем-то вроде солнца, среди серой погоды. Тошнота подбиралась к горлу нещадно. Август убил Вадима? Он успел выстрелить в него до превращения? Или не смог этого сделать и позволил брату себя обратить? Что случилось с вандалами, что случилось с безумными, что случилось с нами?

Я представил самое настоящее кровавое месиво, как Вадим пожирает Августа. Молодые безумные были безжалостными, у них не была инстинкта оставлять потомство, они лишь хотели жрать и убивать.

— Ты тоже думаешь об этом? — спросил меня Саша, усевшись рядом.

Я кивнул.

— Мы не вернемся за ними. Ты понимаешь?

Я снова кивнул.

Тошнота, тошнота, тошнота была такой сильной, такой жгучей.

— Мне так жаль. — В полголоса прошептал Саша и дернулся, словно вот вот заплачет.

Меня вырвало, вырвало прямо перед собой. Легкие и горло горели адским пламенем, живот сжимали судороги, рвало меня желудочным соком и водой, больше я ничего не ел.

— Держись, брат. — Хлопал он меня по спине, удерживая мой автомат.

— Нам надо идти дальше… — Пробормотал быстро Шрам. — Вы готовы?

— Нет! — Выплюнул я и меня снова вырвало.

— Хорошо. — Похоже он не мог двигаться дальше так же, как и мы. — Давайте устроим привал.

— Мам, я гулять! — кричал я, обуваясь в коридоре.

— Так, стоять! А поиск ВУЗа? Саш, выпускной класс окончен, нужно думать о высшем образование. Саш, чего молчишь? — Она вперила в меня свой добрый спокойный взгляд, явно ожидая от меня, раздолбая, хоть какого-то осмысления происходящего.

— Мам, брось, это последний раз, честное слово! — Поцеловал я ее в щечку на прощание.

У моей мамы были короткие коричневые волосы, вьющиеся у концов, на ней была надета пижама серого цвета с розовым кроликом, косметики не было, лишь маленькие веснушки под глазами, которые были цвета глубокого синего моря. Я никогда не знал своего отца, мама сказала, что он ушел, как только узнал о беременности, но она не расстраивалась и никогда не таила обиды, рождение ребенка, вообще, не входило в ее планы на жизнь, потому как в возрасте восемнадцати лет ей поставили страшный диагноз — бесплодие. Она прожила десять лет своей жизни с человеком, который не хотел детей, они не предохранялись во время полового акта, редко ссорились и всегда сходились друг с другом в предпочтениях, их счастье закончилось в ее тридцать три года, когда беззаботную жизнь агента по недвижимости сменила тошнота, боль в груди и перепады настроения, а позднее тест показал две полоски и мужчина ее жизни быстро подписал документы о разводе и испарился в одночасье. Мама не унывала, ей помогали все, кого она знала, даже те, от кого она вовсе не ожидала поддержки. Мое рождение было чудом, самым настоящим, она никогда не скрывала от меня историю своей жизни, рассказывала что и как, про секс я узнал в четырнадцать лет, так же, как и про «откуда берутся дети» и уголовную ответственность, мама рассказывала про беременность, она не ограничивала меня в деньгах, каждый год мы на пару недель летали на море, ходили с ней по кафешкам и ресторанам, я был центром ее вселенной, мог спокойно говорить с ней про девушек и друзей, она не ругала меня за двойки и драки, хотя каждый раз проводила со мной подобие ликбеза и профилактических разговоров.

Но ничего не может длиться вечно. В пятьдесят лет у моей мамы развился рак, ее вылечили, но последствия были необратимы: у нее появились морщинки, которых никогда не было, кожа стала серой, а сама она ослабла. Пенсии перестало хватать и я устроился на неофициальную работу, из-за чего стал порой пропускать школу, а это отразилось на моей успеваемости и все пошло по наклонной. Когда мне, все же, удалось закончить одиннадцатый класс, то я понял, что мне нужно поступать на высшее, но только на бюджет.

Но по ужасному совпадению именно сегодня — двадцать первого июня — мне вдруг захотелось свободы, уйти из дома, развеяться и потусить. И я ушел.

Жара стояла нереальная, несмотря на подступающий вечер. На площадке играли дети, в тени домов прятались родители, хотя это не спасало. Это лето, вообще, выдалось аномально жарким, чего уж говорить. Пройдя пару домов, я оказался у друга, у него уже собралась целая толпа народа — большинство из них наши бывшие одноклассники, мы занавесили шторы, включили музыку и просто бесились, употребляя алкоголь и всю имеющуюся еду из холодильника. Мой телефон остался в куртке, один из приятелей сказал, что мне кто-то звонит. Я выбежал в коридор и ответил на звонок, это была мама, но из-за помех на линии было совершенно невозможно разобрать ее слова.

— Ребята, смотрите!

Мы вышли на балкон и все, как один, смотрели за падающим самолетом, грохот стоял нереальный, а потом огненная вспышка и крики. Мы все попадали на пол, девочки завизжали, да и мы с другом испугались, хотя не стали показывать этого.

— Саша! Саша, ответь! — Кричала мать в трубку.

— Мам? Мам, ты в порядке?

Помехи и шипение.

— Саша! Не… из…

— Мам! Я не слышу, мам!

В квартире поднялся крик, раздавались звонки, мой друг включил телевизор, там шли экстренные новости. Самолет упал так близко, что я чувствовал запах гари, тошнота подступала к горлу, как и дикая паника.

— Не выходи… — Продолжала мать.

По новостям передавали о чрезвычайном положении и запрете покидать свои дома.

— Не выходи… не выходи… на улицу! — Кричала она в телефон.

Я все понял за секунду и посмотрел на балкон, там стояли две девушки и ловили сигнал, чтобы кому-то позвонить.

— УЙДИТЕ С БАЛКОНА! — Завопил я, что есть мочи.

Обе они обернулись, но слишком поздно. Яркая вспышка света ослепила меня и всех окружающих даже через неплотные шторы. У меня свело все тело, легкие перестали дышать, клянусь, даже сердце на мгновение перестало биться, а потом я потерял сознание.

«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста» — стучало у меня в голове.

Я, наверное, сейчас выглядел самым жалким в нашей группе, проходя мимо большого торгового центра со стенами увешанными зеркалами и по счастливой случайности местами уцелевшими — я обратил взгляд на то, как сейчас выгляжу: потрёпанная армейская куртка с вышитой на груди фамилией и инициалами, лицо чумазое от пыли, глаза красные, светло-русые волосы стоят дыбом, а руки дрожат.