Андрей Лисьев - Метро 2033: Зима милосердия [litres]

Подошел к ней, перевернул на спину. Тело женщины окоченело и не разгибалось. Проверять дыхание не имело смысла – такое умиротворение могло быть написано только на лице покойницы.

– Спасибо за твои уроки, тетя Алена, я тебя никогда не забуду, – прошептал Женя, чувствуя, как по щеке скатывается горячая слеза.

Он оборвал несколько корней коряги, впившихся в живот и грудь женщины.

Жаль, что он не научился у нее искусству владения ножом.

Сталкер направился к коряге. Каждый шаг давался с трудом, он проваливался по щиколотку в грунт. В грунт? Женя еще раз растер в руке месиво. Быть может, это не пепел?

Он приблизился к коряге.

– Так вот зачем ты наводишь на людей морок! Чертов вампир!

Та слушала его слова спокойно, каждая трещина коры излучала сытое умиротворение.

– А мной, значит, подавился?

Женя потянулся к автомату, но задумался. Извести на корягу все патроны без уверенности в том, что уничтожит ее? Глупо. Ауры животного у морока не было.

Евгений огляделся. Итак, он оказался на острове на другой стороне реки. Как выбираться отсюда, не умея плавать? Непонятно. Как перебраться на ту сторону, где друзья должны схватиться с бандитами за Автозаводскую? Непонятно.

К тому же, осталось два дня, после чего лучевая болезнь станет необратимой.

Женя вернулся к краю поляны, где земля больше напоминала песок, и принялся руками копать неглубокую могилу. Физическая нагрузка согрела его тело и помогла сосредоточиться.

Природа перебирает гены, ищет мутации, которые позволят выжить животным и растениям в постъядерном мире. Коряга-ментал и бобры существуют здесь в симбиозе. Ментал насылает морок только на людей, питается их кровью. Значит, люди сюда как-то попадают? Женя оглядел поляну свежим взглядом. Это капище! Ну что же, раз жертвы сюда каким-то образом попадают, стоит поискать дорогу.

Захотелось есть. Чувство голода – это же хорошо! Значит, организм борется с радиацией.

Сталкер принялся рассматривать нагромождение каких-то строений и заросли напротив, и наткнулся на встречный взгляд. Черная аура! Выродки!

Во рту сразу пересохло – встречаться с гадами, на которых не действовала магия мизерикорда, совершенно не хотелось.

Выбираться с бобрового острова на берег реки нельзя. Женя еще раз осмотрел поляну. Обнаружил припорошенную пеплом веревку. Бобер ухитрился сбросить уздечку, за которую Алена сумела удержаться дольше Жени, и теперь остатки упряжи были разбросаны повсюду. Он собрал их, уселся на бревно, повертел в руках. В голову пришло слово, которое он вычитал в книге о Греции. Его, вроде бы, произнес дядька, купавшийся в ванне.

– Эврика!

Через два часа Евгений лежал на животе на двух крепко связанных бревнах и энергично греб наспех сделанными веслами – короткими, корявыми, отдаленно напоминавшими лопатки.

Сталкер боялся снова упасть в ледяную воду, потому привязал себя к импровизированному плоту. А еще он опасался не справиться с течением и беспомощно болтаться по реке, и потому компенсировал недостаток сноровки энергичной работой рук. В его голове вертелась фраза, однажды оброненная Богданом: любую простуду можно изгнать из тела вместе с потом. Лучевая болезнь не была простудой, но Жене было проще считать ее чем-то вроде насморка. В близкую смерть он не верил, обращать внимания на живность, метавшуюся у поверхности воды, не хотел.

На нужной стороне Москвы-реки парень оказался уже во второй половине дня. Он выбрался значительно ниже того места, где должна была быть Автозаводская. Голод больше не одолевал его, зато теперь мучила чудовищная жажда.

О колодце Алены сталкер вспоминал с сожалением. Берег представлял собой разрушенную индустриальную зону, и Женя двинулся вдоль кромки воды, стараясь приучить глаза к начинающимся сумеркам. Фонаря у него не было, а если начнется набережная, то идти в темноте станет непросто.

Тем не менее, кромка берега сослужила парню хорошую службу. Очевидно, обитавшие в воде и на суше твари опасались друг друга, и потому сталкер двигался словно по нейтральной полосе. Первое время он видел цвета живых существ, с любопытством взиравших на него, но потом все внимание переключилось на путь под ногами.

Скоро осыпавшийся берег сменился каменным парапетом, и Женя споткнулся о рельс. Вплотную к реке подходила железная дорога. Она заросла жесткой прошлогодней травой, но не была загромождена ни развалинами, ни вагонами.

Сталкер зашагал веселее, изо всех сил вспоминая карту. На схеме, которую заставлял их учить на память Русаков, железной дороги не было. Но через некоторое время рельсы свернули вправо от реки, и Женя остановился.

Еще раз посмотрел на полосу Бобрового острова, тающую в ночи. Справа темнел берег Нагатинской поймы.

Живот снова скрутило. Сталкер решительно сбросил с себя ОЗК, выпростал одну ногу, отодвинул ком резины в сторону, чтобы не изгадить, присел. Лоб под противогазом покрылся холодным потом. Только бы не кровавый понос! Принялся шарить в карманах, отыскал кресало, чиркнул, вздохнул с облегчением: крови в кале не было.

Евгений быстро оделся, кресало убрать в штаны забыл, повертел в руках. Подумал: если что-нибудь подстрелить, не очень радиоактивное, то можно пожрать. Если он доберется до врачей, ему помогут, а не доберется – все одно помирать. Жене вдруг стало жалко себя, своих планов отыскать деда. Сейчас беседа с быком-менталом казалась ему сказкой. Он решительно пошел вдоль берега.

Портовые сооружения закончились, началась жилая застройка, практически не пострадавшая, но густо заросшая лесом. Лес был лиственным, поэтому стволы стояли голые, словно мертвые. В воде торчали надстройки затопленных на мелководье судов. Мусор в воде не двигался. Это означало, что течения здесь нет.

Захотелось отыскать целую каюту, забиться туда, согреться и поспать часов двенадцать. Может быть, приснится любимый сон, о котором сталкер никому не рассказывал, тот, про корабль? Но голод был сильнее желания выспаться, а заблудиться в темноте тесных, сырых коридоров ничего не стоило.

Женя отыскал чью-то ауру в кустах и пошел в темноту. Ночная живность проснулась и принюхивалась к нему.

Через некоторое время он услышал снизу злобное шипение. Цвет клубка под ногами отличался от цвета вокруг. Ему предстояло избавить от мучений змею, которую он не видел. Женя установил предохранитель на одиночный, и выстрелил словно дуплетом: раз – себе под ноги, второй – в кусты. Он переступил через жертву, не тратя времени на добивание, ухватил вторую рукой и вытащил. Жрать змею? Сталкер отшвырнул ее назад в кусты и пошел дальше. Нет, не настолько он голоден!

Тут парню показалось, что земля дрожит под сапогами. Попрыгал. Нет, не топко. Какая-то апатия навалилась на Женю. Холодная апатия. Он поежился. С силой выдохнул сквозь фильтр, ожидая увидеть облако пара. Нет, этот озноб – не результат похолодания, это – температура. Женя подумал о лучевой болезни и прошел еще несколько десятков шагов. Слабость накатывала волнами, но он не останавливался, пробирался дальше.