Андрей Лисьев - Метро 2033: Зима милосердия [litres]

– У него… эта… все волосы на голове… словно ни разу не попадал под радиацию, – все рефлекторно потрогали себя за макушки – на месте ли остатки шевелюры? Даже Женя повторил этот жест.

Спустя несколько часов Евгений с Машей, по-детски хихикая, ловили кистеперых рыб, используя руки в качестве живца. Глупые рыбы, реагируя на тепло, впивались в них и оказывались в корзине.

– Мотылек! Ты так забавно хохочешь!

– Ты… – смех девочки как обрезало. – Ты разгадал меня? Мою тайну?

– Какую? – Женя сделал невинные глаза.

– Откуда ты знаешь мое прозвище?

– Мотылек? Догадался!

– А вдруг они радиоактивные? – спросила Маша, меняя тему разговора.

– У наших друзей в Городе Мастеров нет выбора. Если не смогут очистить, будут есть радиоактивных. Но все-таки? Что за секрет? Ты превращаешься в мотылька?

– Нет, – Маша наклонила голову и отодвинула прядь за ухом.

Женя увидел там сложившую крылышки моль.

– Когда я сплю – просыпается мотылек. Я вижу его глазами. Во сне. И пока я сплю, мотылек летает там, где мне нужно. Я потому и разведчик, что мотылек летает везде. Ну, почти везде. А когда возвращается – я просыпаюсь.

– Незаметный ночной мотылек… – задумчиво проговорил парень. – А ведь здорово!

Он поймал очередную рыбу и втиснул ее в уже наполненную корзину:

– Я цвета животных и людей вижу, у каждого он свой.

– А какой цвет у меня? Меня же две, – девочка хихикнула.

Женя напрягся, но не смог вспомнить ее цвет, смутился:

– Я это… Только на поверхности могу, чтобы свет был. Дневной или ночной.

Он завертел головой в поисках света.

И увидел его! Окошко слива в реку светилось чужой, неестественно серой аурой. Москва-река не светилась так, когда он наблюдал ее здесь в прошлый раз.

– Человек!

Сталкеру захотелось броситься туда, но все, кто был вооружен в этой экспедиции, уже ушли, оставив молодых одних. Соваться без оружия наружу было слишком рискованно.

– Уходим! Быстрее! – Женя схватил полную корзину обеими руками и энергично пополз, распахивая коленями борозды в песке.

Мотылек оставалась спокойной, как слон.

– Это ж, наверное, так красиво, – с завистью сказала она. – Видеть картины, которые рисует жизнь.

– Да. Но эти картины живые, они не всегда приятные. И они… проходят…

– Ты что, совсем не боишься? – Женя подал корзину наверх и подсадил Машу. Это был жест ухаживания, потому что ловкая и подвижная девочка не нуждалась в его поддержке. Она поняла это и ответила уже сверху:

– С тобой – не боюсь!

Глаза Маши блеснули совсем не детским чувством, и парень постарался запомнить этот взгляд, сохранить его в памяти как можно дольше.

– Я тебя никогда не забуду! – пообещал он и подумал: «Я хочу, чтобы она, когда вырастет, была со мной»…

А уже утром с приглянувшейся Жене девчушкой случилось что-то странное – или страшное. Она не просыпалась.

– Не могу больше лекарства на нее переводить, и адреналин колол, и нашатырь давал нюхать – все зря. Дышит, трепыхается, но не просыпается, – склонившийся над лежащей девочкой Арсений выпрямился и посмотрел Евгению в глаза. – Не знаю, что с ней. Ничего не получается.

Женя зашел в палатку к Богдану и застал там Русакова.

– Недоброе утро вам. Про девочку слышали? – поздоровался он и, не дожидаясь ответа, выпалил: – Это вы ее на разведку послали? Куда?

– Видишь ли, Женя, – Богдан начал серьезно, но смотрел на комиссара так, словно нуждался в его поддержке. – Девочка Маша – человек Лагутина, увязалась она не за нами, а за тобой. По одной ей понятной причине. И если ты считаешь, что мы как-то можем ею командовать, или даже управлять ее даром, то ты глубоко ошибаешься.

Полог палатки затрепыхался под тяжелой рукой.

– Караульный докладывает, у входа парламентер с белым флагом, спрашивает старшего.

– Я приму, – Евгений направился к двери.

– После дезактивации! – бросил ему в спину Русаков.

Вошедший оглядел углы и поставил на стол перед Женей пустую клетку, с которой после дезактивации стекали капли воды. Поправил черные, невероятно длинные для тех, кто ходит по поверхности, волосы, аккуратно сложил белый платок, очевидно, служивший ему пропуском на переговоры, проследил за взглядом собеседника, обращенным на клетку, и вместо приветствия произнес:

– Номер клетки – два. А есть еще одна. Потрогай!

Парень не шевельнулся, и тогда парламентер сам ткнул пальцем между прутьев. Палец не пролез.

– Бабочка не проскочит, не то, что птица.

Жене в лицо ударила кровь, но он справился с эмоциями. Тем не менее, бандит заметил его реакцию.

– Хочешь получить первую клетку? Вижу, что хочешь. Тогда будем договариваться.

Евгений посмотрел ему в глаза и ничего не ответил.

– Будем же договариваться, а? Или я ничего не понимаю в людях? – в голосе парламентера появилась неуверенность, которой ждал Женя.

– В метро человеческая жизнь стоит недорого, на что ты хочешь обменять жизнь девочки?

– Заговорил… – констатировал бандит. – А я тебя помню, паря. Ты прикрыл нас тогда от выродков. Так что за мной должок. Не забуду. Но здесь я не по своей воле. Сам понимаешь, начальство. У тебя начальства же нет?

Женя не отвечал, давал бандиту выговориться.

– Знаю, что нет. Ну да это ничего не меняет. Воробей умный, он понимает, что ты станцию с раба… – визитер подавился словом, – …тягами не отдашь. Сохранить лицо, и все такое. Но он хочет, чтоб ты увел своих людей. Просто увел. Тогда получишь назад свою ночную бабочку. Придумай что-нибудь. Ты – человек. Нас тогда спас, как человек. Оружие у ямы оставил – как человек. И девку свою не бросишь. Человек же?

Бандит припал грудью к столу и заглянул в опущенные глаза парня.

– Прав Воробей или не прав?

Сталкиваясь с давлением взрослых прежде, Женя мечтал оказаться где-нибудь далеко-далеко, но сейчас… Он представил мятущуюся душу маленькой влюбленной в него девочки. Он вспомнил этот детский доверчивый взгляд. Выдохнул:

– Зовут тебя как?

– Цыганом кличут.

– Я не про кличку. Человечье имя у тебя есть?

– По пачпарту, что ли? – Цыган осклабился, но мгновенно стал серьезным. – Цыганков Олег Владимирович.

– Зачем? – начал парень, и тут же ему показались бессмысленными собственные усилия и разговор с посланником Воробья. Он не закончил вопрос.

– Что – зачем? – не понял парламентер.

– Зачем просыпаешься по утрам, Олег Владимирович Цыганков?

– А-а-а, – разочарованно протянул бандит. – Ты, это, паря, пойми. Те, кто такие вопросы себе задавали, они двадцать лет под землей прожить не могли. Передохли все. Нет ответа на этот вопрос.

Они некоторое время молчали. На лице Цыгана шла борьба. Он развернул клетку дверцей к Жене.

– Открой!