Андрей Лисьев - Метро 2033: Зима милосердия [litres]

Тот открыл, внутри мелькнул автоматный рожок.

– По честняку. Воробью нужна станция! Тебе не нужна. Не может он больше мыкаться то у фашиков, то у печатниковских, то на «треугольнике»… Воробей тебе сделку предлагает. Не рожок маслят, не два, даже не цинк. Сколько в дрезину, что у автозаводских была, влезет, столько даст. Это ящика четыре. Думай, паря! Только уведи своих. У тебя ж какие-то дела свои есть? Вот и ступай подобру-поздорову. А мы тут сами как-нибудь разберемся. И девку твою сверху посадим, целую-невредимую!

Цыган устал от длинного монолога и тяжело выдохнул.

– Всех четверых! – потребовал Женя.

– Каких четверых? У нас только одна.

– А Беговая, «Пятый год», Краснопресненская?

– Вот те крест – не брали там никого! – Цыган дурашливо перекрестился. – Если Воробей и замутил чего без меня, так я б знал. Я ж ему – пятая рука!

Парень смотрел на него с недоверием.

– Ну, сам посуди, – бандит перестал кривляться. – Куда бы мы их дели? На Автозаводской вы их не нашли, таскать с собой по поверхности – глупо, с соседскими блатными у Воробья терки, не доверил бы такую ценную добычу.

– Ценную?! Откуда знаешь, что ценная?

– Слухом земля полнится. Вся Ганза на ушах стоит. Была б его маза, Воробей бы выкуп потребовал. Когда девки пропали? Неделю-две назад? Многовато! Тому, кто их украл, выкуп не нужен, – Цыган нехорошо, плотоядно облизнулся, Женю передернуло.

– Давай вернемся к нашим ба…тронам. Думай, Чапай! Воз «маслят», телка в придачу. Малая еще, так вырастишь под себя! Думай!

Цыган напирал, не давал подумать о пропавшем Деде.

– Да мне кто б такую взятку предложил, я б маму продал! А то до седых волос дожил, а все за Воробьем дерьмо подчищаю.

Евгений с сомнением посмотрел на иссиня-черную шевелюру Цыгана. От вонючего дыма масляной лампы та стала еще чернее. Сталкер поднялся, прошел туда-сюда по комнате за спиной парламентера. Посмотрел на него, прошелся еще раз.

– А ты это… раз о бабах базар, – неуверенно прервал бандит его размышления, – Бабу-Ягу нашу куда дел?

– Не понял… – Женя все понял мгновенно, чему удивился, но фразу закончил. – Какую Бабу-Ягу?

– Алену. Из избушки на колесах. Она ж тебя «в баньке помыла, накормила, спать уложила…»

– В печь посадила, – в тон ему продолжил Евгений. – Погибла. Морок забрал. Когда гналась за мной.

Он посмотрел на Цыгана – будет тот спрашивать о своих бойцах? Но тот по-своему понял его взгляд и опять вернулся к теме визита:

– Ну, так че?!

Женя вдруг вспомнил слова Алены у себя за спиной:

– Возьми!

– Что?

Парень наклонился к самому уху Цыгана.

– Дрезину с патронами! Себе!

Евгений выбрался на поверхность первым, утрамбовал снег, долго лежал, прижавшись ухом к земле. Наконец, услышал, что хотел, и кивком пропустил вперед головной дозор – пару самых опытных сталкеров из числа местных работяг, более-менее знавших окрестности.

Выдержав паузу, в сторону бульвара выдвинулась основная группа. Вокруг потянулись горы щебня, полностью разрушенные дома, которые уже видел Женя.

Со стороны головного дозора раздались выстрелы, и Богдан с Русаковым переглянулись, прежде чем бросить вперед всех. Это был самый худший момент: узкая тропа среди развалин заставила группу вытянуться в колонну по одному, и тут поверх голов ударили несколько автоматов.

– Ша! Сдавайтесь! Или всех положим! – голос принадлежал Цыгану.

Сталкеры пробовали забиться в щели, ожидая команды Русакова, лишь Женя стоял столбом и прислушивался.

Богдан дернул его за штанину:

– Ты, щенок! Специально нас сюда завел!

Наставник не мог видеть улыбки юноши, потому тот лишь успокаивающе поднял указательный палец, призывая к вниманию. Грунт вибрировал, раздались новые выстрелы, которые заглушили ругательства. Хлопнул гранатомет. Стрельба велась не по ним. Богдан удивленно поднял бровь и встал рядом с Женей.

– Они думают, что заманили нас в засаду, – самым что ни на есть спокойным тоном произнес Евгений.

Сверху покатились фигуры в ОЗК, более темных, чем у сталкеров Русакова. Все сбились в кучу, как смогли, ощетинились автоматами.

– Кажись, в одного попали, – объявил кто-то.

– Оружие на землю! – скомандовал Женя.

Над гребнем холма появилась голова куропата. По нему дали очередь, но вреда не причинили. Куропат скрылся. Из-за холма донесся грозный клекот.

– Не стрелять, оружие на землю! – повторил Женя и направил «калашников» на Цыгана.

– Разоружить их! – уточнил Русаков и указал на второго куропата, который с грохотом запрыгнул на гребень противоположного холма. – Каково?

– Спокойно, поворачиваемся и уходим. Тронуть не должны. Поменьше агрессии. Удивленные, опешившие и уже разоруженные бандиты сбились в кучу.

– Провел-таки, сученыш, – Цыган заглядывал Жене в глаза, силился узнать по противогазу, с ним ли вел переговоры накануне? Голос его звучал на удивление беззлобно. – Использовал втемную.

– Не тебя одного! – Богдан, наоборот, злился.

– Урок коварства, – буркнул себе под нос Женя.

– Все правильно, – заступился за него комиссар. – Взял на себя ответственность за команду, рискнул нами и собой наравне. Качество настоящего лидера. А убеждать нас сыграть в орлянку с куропатами? Не-е-е!

– Люди погибли, – огрызнулся Богдан.

– Не-е-е, – в тон Русакову проблеял Цыган. – Мы ваших передних не убивали, так, подстрелили малость. Так что… Это… Братан… вы с нами полегче…

Богдан звонко хлопнул себя по противогазу и, отдав команду, бросился в хвост колонны, туда, где сгинул дозор. Цыган бочком попытался догнать пленных, но Женя опомнился:

– Стой!

Цыган замер, Евгений дождался, пока тот обернется, и только потом продолжил:

– Передай Воробью наши условия: он возвращает Мотылька, мы – его людей. И Воробей оставляет в покое Автозаводскую.

– Наивный!

Русаков наверняка бы сплюнул, если бы не противогаз.

Цыган посмотрел на комиссара:

– Ты не понимаешь. Некуда идти Воробью. С Новокузнецкой нас выперли. Братки с Кожуховской помогать помогают, но жить пустить? Им самим тесно!

– Это ты не понимаешь, Цыган! – Женя приблизился к тому вплотную и повысил голос. – Не я буду убеждать Воробья, а ты. Чтоб дал слово оставить Автозаводскую в покое. Он же пацанов твоих захочет целыми получить, со всеми глазами, пальцами… Ступай!

Дрезина, на которой Русаков лично вызвался проводить команду Жени, стояла на рельсах, носом в сторону Павелецкой.

Комиссар развернул карту Богдана.

– Вот… Туннели, куда вам надо, назывались «ССВ» – служебная соединительная ветвь. У них четыре конца. Один – недалеко от Октябрьской, второй – ответвление от Кольцевой между Добрынинской и Павелецкой. Из-за чертовщины, которая творится в этих перегонах, ганзейцы оба конца плотно контролируют. Но вы же к ним не пойдете?