Альбина Нури - Не мой мир

Однако смысл все же был – для тех, кто жаждал запретных удовольствий. Кому нужно было то, чего официально зарегистрированные комплексы своим клиентам предоставить не могли.

Из бильярдной Алекс шагнул в прекрасное место – видимо, в чью-то ностальгическую весну. Он оказался в цветущем саду. Яблони, груши, вишни, еще какие-то фруктовые деревья – Алекс слабо в этом разбирался – стояли принаряженные, окутанные бело-розовыми облаками.

День был ясный, солнечный и теплый. Алекс медленно шел по саду и чувствовал, как пружинит под ногами бархатная зеленая трава, вдыхал дивный цветочный аромат.

Под одним из деревьев стояла раскладушка, под другим – садовая мебель: несколько стульев и стол. Алекс улегся на раскладушку, закинул одну руку за голову. Чтобы успокоиться и как-то прийти в себя, по привычке достал телефон.

Экран был темным: чтобы сэкономить заряд, Алекс выключал его, каждый раз гадая, включится ли. На этот раз – все одно к одному, неприятные вещи всегда случаются сразу вместе, скопом! – экран так и не ожил. Зарядка села. Выбрасывать телефон Алекс не стал, хотя никакой нужды в нем уже не было. Засунул обратно в карман и уперся взглядом в небесную синь.

Вполне можно было подумать, что он и вправду находится в настоящем саду. Но, если приглядеться повнимательнее, поймешь, что это всего лишь красивая картинка. В реальности деревья не были бы такими безупречными – а ведь тут ни единой сломанной или кривой ветки, да и трава напоминает ковровое покрытие. Будь все взаправду, деловито жужжали бы пчелы, по земле ползали бы муравьи, то и дело с разных сторон доносились бы мешающие отдыхать звуки, вроде работающей бензопилы, раздавались голоса, лай собак или смех.

Здесь же стояла сонная тишина, а насекомые и прочие раздражающие мелочи отсутствовали. Тот, кто заказал эту проекцию, не желал, чтобы его беспокоили, чтобы его взор натыкался на несовершенства: сад виделся ему идеальным – и создатели проекции выполнили его просьбу.

В саду Алекс пробыл долго – дольше, чем где бы то ни было. Он засыпал и просыпался, бродил между деревьев, сидел на плетеном стуле, жмурясь, как кот на солнцепеке, снова ложился. Уходить не хотелось – тут было тихо, спокойно, красиво. И никаких Обитателей. Ушел он из сада лишь по одной банальной причине: хотелось есть.

Возможно, если бы Алекс окончательно сдался и решил, что хватит с него бесполезной беготни по проекциям, то цветущий сад был бы лучшим местом, чтобы умереть. Но пока этого не произошло. Ему все еще хотелось жить, а значит, нужно было есть. Организм требовал пищи, а в саду были и вечно будут только цветы – никаких ягод или фруктов.

Поэтому Алекс не без сожаления стал искать Портал, чтобы выйти отсюда и больше не вернуться. Шанс второй раз натолкнуться на эту проекцию стремился к нулю. К тому же Алекс уже знал и еще об одном парадоксе Пространственной Зоны.

Один раз он, выйдя из очередной проекции, попробовал, ради интереса, снова вернуться в нее – буквально через мгновение. Каково же было его изумление, когда вместо зала для заседаний, который, видимо, создали, чтобы провести какое-то совещание, он очутился на скалистом морском обрыве.

Судя по всему, Зона постоянно изменялась, превращалась, перетекала из одного состояния в другое, постоянно трансформируясь и разрастаясь.

Пообедать (или поужинать? а может, позавтракать?) удалось не сразу. Оставив за спиной весенний сад, Алекс побывал в нескольких проекциях, прежде чем натолкнулся на ту, где смог поесть.

Чаще других встречались «обучалки», как он стал именовать их про себя. Несколько штук имитировали географические зоны, одна – химическую лабораторию.

Попалась ему и очень необычная «обучалка»: Алекс не сразу сообразил, что перед ним именно она. Комната, тесно уставленная старинной мебелью, оказалась рабочим кабинетом Льва Толстого в Ясной Поляне.

Алекс не настолько хорошо разбирался в классической литературе, чтобы сразу сообразить, чей это кабинет, но все прояснило низкое детское кресло. Из лекций по литературе он помнил, что Толстой был близорук, но не носил очков или пенсне и предпочитал работать, сидя на низких стульях.

Ну, и кроме того, на одной из стен была поясняющая надпись, которую Алекс заметил не сразу.

В кабинете стояли обитый кожей диван, два столика, этажерка и кресло, на стене висела книжная полка, и всюду – множество портретов и фотографий.

Алекс подошел к письменному столу с выдвижными ящиками, на котором находились всевозможные письменные принадлежности и разные мелочи: шкатулка для бумаг, пресс-папье, фотопортреты в деревянной черной рамке, книги и бумаги, ручки и карандаши. Глядя на все это, можно было подумать, будто хозяин лишь ненадолго вышел отсюда и вот-вот вернется.

На одном из кресел лежал листок бумаги, видимо, забытый учительницей, которая привела сюда класс. На листе был напечатан обрывок текста: «…в окружении памятных вещей Толстой провел последние часы перед уходом из Ясной Поляны. Уходя из кабинета, он погасил свечи на письменном столе, и с тех пор они никогда никем больше не зажигались».

Алекс обратил внимание на фонограф: вроде бы его подарил Толстому сам Томас Эдисон. По тем временам это было неслыханное техническое чудо. Интересно, что сказал бы великий писатель, мыслитель и философ, если бы узнал о новейших открытиях человечества? Как отнесся бы к тому, что в его кабинет, воссозданный в проекции, водят экскурсии?

«А может, в какой-то из проекций есть и сам Лев Толстой?» – вдруг подумал Алекс. Его передернуло при мысли о том, что он запросто мог столкнуться здесь нос к носу с Обитателем в облике легендарного классика. Впервые ему пришло в голову, насколько это жестоко, неправильно и даже кощунственно – заставлять голограммы паясничать, изображая умерших гениев. Да и вообще – кого бы то ни было.

Алекс поспешно вышел из этой проекции, пребывая в еще более смятенных чувствах, чем прежде. И все еще голодный.

К счастью, вскоре он натолкнулся на банкетный зал и смог наполнить желудок вполне съедобной пищей. Загрузив тарелку мясом, овощами и закусками, уселся за стол и принялся за еду.

Судя налепленным повсюду цифрам 55, здесь отмечали юбилей. Алекс жевал и вяло думал, кто юбиляр – мужчина или женщина? Сколько народу здесь было? Когда гости ушли из зала? Кто все эти люди и где они сейчас?

Мысли вяло кружились в голове, и ответы на вопросы не сказать, чтобы так уж сильно интересовали Алекса. Он наелся и отодвинул от себя пустую тарелку. На сытый желудок потянуло в сон. Можно было бы прикорнуть на диванчике, что стоял в углу, но спать в этом месте не хотелось.

Когда ему приходилось искать еду в залах, подобных этому, Алекс всегда чувствовал себя неловко. Никто, конечно, не мог застать его сидящим у разоренного стола с остатками пиршества, отыскивающим нетронутые куски на блюдах, но все равно он чувствовал себя жалким побирушкой.