Оберон Ману - Пре-вращение

— Мы не трусы и это не казнь. Это тоже наш Долг. Кха-джи тоже уходят к исчезнувшей земле. Но они не могут проникнуть внутрь и засыпают во льдах. Чтобы убивать, когда небо снова станет мягким. Кто помешает им делать зло земле Гонд-ван?.. Зло Уснувших оттает и очнется — кто будет держать их, пока Уснувшие не войдут в свою силу? Наш жребий горек, но мы выбрали его сами.

— Но кто делает это зло? Наши руны ничего не говорят об этом.

— Ваши… Руны стали простым письмом с тех пор, как потеряли Силу. А еще раньше Силу потеряли звуки. Слово превратилось в слова, а еще немного и станет шумом. Болтовней без смысла. Сила древних убывает и скоро исчезнет совсем. Только в немногих тайных убежищах будут спать те, кто еще помнит Былое. Твердое Небо преградило путь Силе и век наш сгорает свечой. Мы делаем, что можем, а можем мы всё меньше и меньше. Недолго еще пребудем мы в теле.

Когда Снорри и Гуннар проснулись, я жарил мясо, а рядом лежало и оружие, и доспехи, и золото. Мы подобрали доспехи, оружие, поделили золото. Гуннар и Снорри купили драккар, собрали дружину и ушли в викинг. Теперь ты знаешь тайну своего непобедимого меча, ярл Мьелльнир, сын Гуннара.

Я долго молчал, но прошло пятьдесят зим и небо действительно стало твердым. Я чую это, И кто знает, может быть, это знание дает мне капля крови моего кровного брата Статни, — проследнего из ванов? Но я устал, и об этом расскажу в другой раз.

Я, Фридлав, сын Вингетора, жил долго и славно. Каштаны моих волос больше не видны под снегами прожитых зим, а стены моего дома — под боевыми трофеями. Один уже послал валькирий, чтобы забрать дух воина, с честью павшего в величайшей битве, имя которой — Жизнь. Я видел многое и многое узнал. Мне уже трудно жить в этом уменьшающемся мире. Старые Люди уснули, а мы, те, кто пришел следом, ничего не помним из прошлого и считаем этот мир таким же юным, как и мы сами. Я долго и славно бился, и имя мое гремит на румах драккаров. Но я помню, что говорил Статни — мой единственный друг из племени Старых Ванов. Их племя ушло и последний из них умер на моих руках и тело его исчезло. Но он многое поведал мне и я знаю, что это — правда, потому что мой друг никогда не осквернял своих уст ложью.

Ты могучий воин, Мьёлльнир. Но даже с тысячей таких, как ты, мог справиться любой Старый Ван в те далекие времена, когда этот мир бился за право быть живым или существовать нежитью. Один послал под наши мечи последних из проклятого племени кха-джи, что на языке Старых означает "выдох жизни", да будет проклято их имя. И бездну крат пусть будет проклят тот, кто сделал их такими, потому что и те, кто выдохнул жизнь, тоже были когда-то людьми.

Только в пиршественном зале Вальгаллы, сбросив изношенную кольчугу тела, мы сможем увидеть великие битвы прошлого, услышать вой рабов Красных Башен Ахерона, Лиловых Зиккуратов Коцита и Струящихся Пещер Стикса — трех величайших королевств Зла, кормивших муками вечно умирающих того, кто послал их в наш мир.

Серая Скорлупа скрыла наш мир от потоков Любви Творящего, которая и есть Жизнь. И мир задохнулся и люди стали старыми и ушли, не в силах жить в этом, становящимся таким пустом и выпитом мире. Теперь долго-долго в этом мире будут жить только Забывшие — мы и подобные нам. И деяния прошлого станут забываться, потому что все меньше и меньше в этом мире будет Силы Жизни, украденной у нас Серой Скорлупой. И невозможны будут возможности Старых и скоро, очень скоро смеяться будут те, кто услышит о деяниях, что под силу только нашим богам. Которые тоже уйдут от нас за Серую Скорлупу, когда придет их время.

Время… Было время, когда оружие было серебряным, потому что оно не разило само, а только передавало Силу Воина. И серебряными ладонями наконечников копий Старых Людей был сокрушен Коцит — и они ушли. Ушли те, кто смог жить, выпивая только половину чаши Силы Жизни. Но зло не исчезло, оно выпустило когти стальных мечей и жаждавшие всевластия и радости от мук других основали королевство Красных Башен, красных от пролитой магами крови. И только довольствовавшиеся каплями на дне в чаше Силы Жизни могли сразить зло, неясная память о котором живет для нас в адских муках Нифльхелля. Страшными для нас кажутся муки Ахерона, но ничто они перед муками попавших в струящиеся пещеры Стикса — первого, самого могучего из Королевств Зла, потому что Серая Скорлупа еще не преградила путь Силе Жизни, вечно посылаемой нам Творящим. И питались ею Старейшие, выполнявшие свой Долг перед Творящим, но и ворвавшийся к нам — да будет бездну раз прокляты все его имена! — мог пребывать телом в нашем мире. И мысль была оружием, и слово было оружием, Слово было Силой, а сейчас наши женщины могут часами произносить звуки, не боясь ни вызвать град, ни осушить море…

Песчинками были бы мы, Забывшие, в потоках той, первозданной Силы. Ворвавшийся окружил мир Серой Скорлупой, думая захватить в самовластие Силы Жизни, но злоба кружила его глаза — и самые верные и сильные из его ратей пали, не в силах выжить в истончающихся потоках под Скорлупой, а сам ворвавшийся был вынужден развоплотиться и теперь мука его гордости есть высшая из мук нашего мира. Его гордости, равной только его злобе на этот мир, отказавшийся стать его рабом, его пищей, его жертвой.

Но зачем я говорю все это вам? Вы думаете, что демоны Локи взяли мой разум? Нет. Просто я уже одной ногой шагнул в тот мир и могу пророчествовать, как всякий уходящий из мира. И как каждый в этот миг, я могу говорить только правду. Знайте же, что Скорлупа не вечна, и треснет из-за себя самой, и вечные потоки Жизни снова войдут в наш мир. И мир наш снова повернется на прежнее место, откуда свернул его Ворвавшийся, проклятье на нем и его потомстве… И растают снега и льды над Гонд-Ван, и Ваны, Старые Люди — проснутся и выйдут в свой мир. И будет последняя битва с кха-джи, стерегущими в толщах льдов так и не покорившихся Старейших. Но Ворвавшийся уже не сможет защитить их. И только для Забывших смогут быть страшны те, кто выдохнул жизнь, желая власти. И будут они пожирать подобных себе, ибо плоть тех, кто и во сне Забвения верны духом своим Долгу Старейших, будет горька и смертельна для них. И зло пожрет само себя и суровый урок веков никто больше не забудет в этом мире. Мире, которого не будет еще так долго…

Я вижу, вижу как открываются ворота неба, вижу валькирий, плывущих в волнах ветра и зареве сполохов, я вижу руки, и руки эти добры сердцем и зовут меня. Дети и внуки мои, воины и женщины, разделите радость с тем, кто уходит в лучший мир, чтобы сражаться с Развоплотившимися, но жаждущими крови Живых…

Дайте мне меч вместо посоха — я иду в Вальгаллу!.."

Перевернув последний лист, Имир осведомился: