Оберон Ману - Пре-вращение

Рэй наполнил бокалы и они выпили ещё по одной.

— Сфера применения агентов понятна. Религия и мораль остального человечества. Чтобы на момент совершеннолетия планеты мотивы поведения, цели, стремления и прочее соответствовали аналогичным категориям империи Блефуску. Чтобы в процессе выбора: на чью сторону встать? — выбора у покоряемого населения не было.

Поэтому вторая цель — финансовые вершины. Чтобы иметь возможность поддерживать нужные подвижки в обществе и перекрывать кислород всему вредному для целей Блефуску.

— Кто-то всё равно может догадаться о происходящем.

— Значит, — сказал Рэй, — полный контроль всех средств массовой информации. Кроме того, часть агентов бросить на науку. Чтобы они убедительно доказали, что жизнь на планете единична, а перемещение во Вселенной ограничено — скоростью света, например. Частое повторение этой мысли, а также создание ореола гениальной непогрешимости вокруг её авторов предотвратит в обществе саму возможность возникновения мысли о том, что они давно и прочно находятся под колпаком Генерального штаба империи Блефуску. Для полной гарантии я бы воспользовался советом Эдгара По и спрятал тайну у всех на виду. Заказ кинематографу на массу фильмов о злобных пришельцах. Даже если кто-то и сможет проникнуть в тайну, его можно будет смело упрятать в сумасшедший дом при полном одобрении окружающих.

Рэй помолчал, потом спросил.

— И что делать?

— Любое решение основано на фактах и их толкованиях. Вот некая преграда, силовое поле, — окружающее Город. Это — факт. Официальное толкование: данная преграда есть защита Города от врагов, созданная нашими гениальными учёными. А может, это враги отгородились ею от нас? Или она возникла сама по себе, самостоятельно, по воле природы?

— Понимаю, — сказал Рэй. — Современная наука официально является вершиной способности познавать мир. А может, это только подошва? Или тупиковая ветвь?

Младенец играл?

— Не имеет смысла. Пока. Он слишком внушаем. Когда мы молоды, у нас нет знания, и мы вынуждены в своих действиях опираться на официальную точку зрения об окружающем мире. А когда оно появляется, уже нет сил, чтобы превратить знание в действие.

Иногда мне кажется, что эта возможность под конец жизни приоткрыть завесу тайны и убедиться, что тебя круто поимели, — является умышленным злорадством той силы, которая использует нас в своих целях.

— Заговор империи Блефуску? — проникновенно предложил Рэй.

Эйджин усмехнулся.

— А люди, в свою очередь, составили заговор против бройлерных цыплят. Держат их в вечном заточении, убивают, пожирают… Кстати, цыплят нам показывают только по телевизору. В реальности — мясные лепёшки пищевого рациона. Ни косточки, ни хрящика.

Рэй нахмурился и протянул руку.

— Давай лучше закончим наш заговор против остатков коньяка в этой бутылке.

Оранжевая Зона. Три клетки вниз от поверхности планеты.

Группа Остатков разной формы и вида были перемещены в эту пещеру. Через верхнее отверстие колодца, уводящего вглубь, виднелись некоторые из транспортных коконов. Нечто вроде многолепестковых цветочных бутонов, полностью закрывающих находящееся внутри. Своеобразные живые, хотя и не совсем разумные растения, постоянно плавающие в воздухе планеты.

Около сорока голов Остатков были предоставлены сами себе. В этой пещере они могли более-менее сносно существовать без угрозы немедленного саморазрушения.

По всему потолку пещеры, на всём видимом её во все стороны протяжении — испускало неяркое мерцание облако не облако, туман не туман, — так, нечто, струящееся и колышущееся.

Грай заложил руки за спину и оглядел сидящих перед ним Остатков. Размеры небольшие, формы — разнообразные. Скорее всего, трансформация тел произошла с опорой на мыслеобразы, вложенные в мозги кинематографом. Да, это было бы любопытно уточнить, но на это просто нет свободного времени.

— За исключением отдельных единиц, могущих пригодиться и пошедших на активное сотрудничество, все Остатки нашего бывшего региона собраны в этой пещере.

Итак. Или вы преобразите себя и наработаете условия для дарования вам зародыша души. Или саморазрушитесь через некоторое время.

Здесь, под землёй, тоже много работы. И её тоже необходимо кому-то делать. Вы все — низкочастотны. Вашим телам нужна пища. Здесь вы найдёте съедобные растения и мхи, а также воду.

Список необходимых дел уже у вас.

Вопросы?

Поднял лапку буро-пушистый, покрытый мягким мехом.

— По каким ориентирам сверять правильность пути личной эволюции, уважаемый?

Грай улыбнулся.

— Древние говорили: "Никто тебе не друг, никто тебе не враг, но каждый — учитель. У одного ты учишься тому, как следует поступать, а у другого — чего следует сторониться".

Посматривайте друг на друга. Кто что делает. Что с кем происходит.

— Это не совсем то, что хотелось бы услышать.

— Хорошо, — сказал Грай. — Можно и по-другому. Вы уже знаете, что Творец не может быть злонамерен. Ни один отец не получает удовольствия от того, что его дети убивают друг друга. Это — основа.

Теперь — путь. Древние говорили: "Что стоит Богу создать целый мир только ради того, чтобы испытать одного-единственного человека?"

Спрашивавший мохнатый несколько мгновений выжидал, но, не дождавшись продолжения спросил:

— И - что?

Грай вдохнул полную грудь и, шёпотом, разлетевшимся по всей пещере, произнёс:

— Постарайся жить так, словно этот человек — ты.

— Душновато, — сказал Бус Кречет и потёр горло. Подташнивало.

— Нечего, — ответил Ихор. — Твоё тело в зоне моего биополя. Выживешь. И вообще: терпи, казак, атаманом будешь.

— Для меня и Жёлтая Зона достаточно высока. Но там ещё терпимо…

Со-жители, симбиоты, растительная одежда — (как хочешь назови!) — немного погодя перенастроились на новый режим работы. Теперь потоки пота, струившиеся изо всех пор кожи человека, стали испаряться немного по-другому. Отчего вокруг тела возник серебристый кокон зоны охлаждения.

— Ну вот, — ответил Ихор. — Форма приспосабливается. А сейчас и содержанию помогут.

И указал глазами на стремительно сгущающееся облачко, внезапно возникшее на их пути.

Бус Кречет всмотрелся и улыбнулся. Перед ним висел в воздухе плюшевый мишка. Откуда-то, из глубин памяти, хлынули воспоминания.

Вот он, карапуз, кормит манной кашей любимого медвежонка, засыпает, обняв товарища по играм, горько плачет, когда гогочущие, пахнущие никотином, казавшиеся тогда ужасно большими, вырывают из рук друга и отрывают ему плюшевые лапки…

На сердце нахлынула невыразимая волна нежности.