Борис Батыршин - День, который не изменить [litres]

Но это нисколько не радовало самих виновников происшествия. Вроде бы, самое время пожинать плоды, наслаждаясь положением на верхней строчке школьного рейтинга — но нет, ничего подобного! Витя Сугорин и Миша Серёжин держатся замкнуто, пресекают любые попытки заговорить с ними о скандальном происшествии. Общаются только друг с другом, от расспросов уклоняются…

Пробить эту оборону удалось только Лёшке Долотову из 10-го «А» — тому самому долговязому знатоку артиллерии. Известный всей школе фанатичной страстью к военной истории, он глотал монографии и мемуары, регулярно выигрывал исторические викторины и олимпиады, посещал кружок при истфаке МГУ и даже состоял в клубе военно-исторической реконструкции. Маркуша разрешила ему свободное посещение истории и ставила пятёрки в четверти автоматом. Одноклассники же утверждали, что историчка боится Лёхиных вопросов и счастлива, если нахального эрудита нет очередном уроке.

Страничка Алексея Долотова в Фейсбуке была полна фотографий и видеороликов с исторических фестивалей. Вот он в старинном мундире, держит мушкет с примкнутым штыком; вот стоит в строю таких же, как и он, реконструкторов; вот прочищает банником ствол медной пушки.

Тогда, в актовом зале, ребята плохо разглядели неожиданного союзника. Долотов написал им вечером того же дня, когда пошла волна постов в соцсетях, предложил встретиться и поговорить. Витька, внимательно изучив его страничку, согласился.

Историческая встреча состоялась на следующий день, после уроков. После краткого обмена мнениями о заезжем светиле исторической науки (да что о нём говорить: гад, и всё тут!), разговор плавно перешёл на историческую реконструкцию. С этого момента они только слушали. Долотов начал с рассказа о состоявшемся на прошедших выходных «Бородине» — этот фестиваль проходил каждый год в первые выходные сентября. На поле «потешной» баталии выходило до тысячи человек — пехота, кавалерия, пушки. Лёха демонстрировал на смартфоне фотки и видеоролики, и ребята с удивлением узнавали кирасы и каски «железных людей», квадратные уланские шапочки и тёмно-зелёные мундиры русских егерей. А когда на экране замелькали в белые с синим мундиры, Витька невольно вздрогнул: вот-вот появится изломанная шеренга мальчишек-барабанщиков…

Он прикусил губу, до того хотелось вытащить из рюкзака планшет — «на, смотри, как это было на самом деле!» Мишка, угадав мысли друга, больно стиснул пальцами его руку повыше локтя.

В кадре разворачивалась русская кавалерия: пёстрые гусарские ментики, колеты и каски кирасир, алые казачьи полукафтаны — вперемешку, в одном строю. Шеренга то и дело ломалась, то один, то другой всадник вырывался вперёд или отставал от товарищей. До ощетинившихся штыками французов, доскакала уже нестройная толпа. Но вместо того, чтобы ударить с разгону, смять, раздавить, изрубить, конники закрутили вокруг «неприятеля» карусель. Они несильно звякали клинками по штыкам, а пехотинцы поднимали ружья повыше, чтобы, не дай бог, не поранить лошадь или всадника.

Полюбовавшись на эту «кавалерийскую атаку», Мишка хмыкнул и совсем было собрался отпустить что-то язвительное, и пришлось уже Витьке щипать друга за локоть. В конце концов, на фестивалях не место рискованным трюкам. Так ведь и поубивать друг друга можно!

— А это кто, павлоградские гусары? — Мишка ткнул пальцем в экранчик, где галопировали с полдюжины всадников в зелёных мундирах. После бородинских приключений он неплохо изучил русские мундиры.

— Они самые, клуб «Павлоградский гусарский полк», — десятиклассник посмотрел на них с уважением. — Зелёное мундирное сукно, приборный цвет красный. Вот уж не думал, что вы в этом разбираетесь!

— Тоже мне, бином Ньютона! — с деланным пренебрежением ответил Мишка. — Инфы в сети полно…

Ему польстила похвала нового знакомого.

— Кстати, с их мундирами есть одна забавная история. Смотрели «Гусарскую балладу»?

Мишка вопросительно глянул на друга. Так далеко его эрудиция не распространялась.

— Это где «жил-был Анри Четвёртый?» — Витька знал эту песенку. Отец в хорошем настроении часто её напевал.

— Да, верно. Там, когда поручик Ржевский встречается с героиней, переодетой в гусара, то спрашивает: «мундир у вас, конечно, павлоградский?» А она в мундире сумских гусар: серый ментик с красными чикчирами! Вот и наших павлоградцев все, кому не лень, изводят этой фразой. Они, как услышат — бесятся, за сабли схватиться готовы!

Мишка только хмыкнул. Он и понятия не имел, что «поручик Ржевский» — это не только персонаж из скабрёзных анекдотов.

— Наш клуб участвует на разных фестивалях, — продолжал Долотов. — На Бородино, в Малоярославеце, и даже в заграничных, например, на Аустерлице. Да вот, в конце сентября будет ещё один — «Вохонское сражение». В прошлый раз я не смог поехать, а сейчас обязательно выберусь. С нами поедут «трёшки» — это клуб из Новосибирска, «Третий гусарский полк Великой Армии».

— А павлоградцы там будут? — осведомился Витька.

— А как же? Это же их мероприятие, они там главные организаторы.

— Слушай, а можно с ними познакомиться?

— Да не вопрос! Поехали с нами на Вохну. В субботу в клубе собрание, приходите, решим…

— С вами? — Витя задумался. — У нас мундиров нет, ранцев всяких, ружей. Или нам зрителями ехать?

Он кривил душой: ружьё у них как раз было. Точнее — французский кавалерийский мушкетон. Приклад, правда, расщеплён пулей, но палит раритет исправно.

— Можно и зрителями. А можно подобрать для вас рабочую форму, поможете. Народу в расчётах всегда не хватает, дело найдётся. Предки-то отпустят? А то мы на три дня едем…

Конец сентября баловал бабьим летом фанатов военной истории, съехавшихся на фестиваль со всей России. Утренний дождик прибил пыль, поднятую сапогами и лошадиными копытами. Воздух над излучиной речки и сосновым бором — прозрачнее хрусталя, и войска, выстраивающиеся на противоположной стороне плац-театра были отлично видны. В пелене порохового дыма мелькали парижские волонтёры в треуголках. На фоне бутафорских изб разворачивались уланы Великого герцогства Варшавского. За мостом, в ивняке, маячили серые с красным ментики Третьего полка.

Избам и часовенке с ярко-жёлтым куполом предстояло сгореть. Их построили специально для баталии и заранее обложили соломой. Перед обречённой «деревенькой», в траве то тут, то там торчат маленькие, сантиметров двадцати в, фанерные ёлочки — такими пиротехники обозначили закладки, чтобы кавалерия в пылу потешной баталии не вылетела на взрывы. Такое иногда случалось, и тогда приходилось ловить по всему полю ошалевших от страха лошадей без седоков.