Лоуренс Джеймс - Саймон Рэк

Когда после обеда Богарт сдал свой пост, у него было хорошее настроение. Видимо, Саймон чисто ухитрился сделать то, чего добивался, не теряя своих позиций в замке. И в самом деле, многие дворяне вызывались делать вылазку, чтобы попытаться отыскать героя. Сам Мескарл первым делом отправился в покои де Поиктьерса и не показывался оттуда больше часа. Появившись, он первым делом собрал на совет самых важных лордов.

Богги знал об этом, но ничего поделать не мог, и потому просто отправился в пивнушку, предназначенную только для капралов и сержантов, — он решил слегка выпить на ночь. То количество эля, которое он выпил, заставило бы большинство людей искать темный уголок и думать о куске льда на голову. Он же этим ранним вечером был лишь слегка навеселе.

Он встал и прикрыл глаза, пытаясь прочистить мозги и понять, что же случилось. Его вызвали в покои де Поиктьерса, и он пошел, ожидая выслушать слова соболезнования по поводу гибели его друга. Вместо этого он получил железной перчаткой по лицу, кулаком по голове, так что упал, а потом его пинали, пока он не потерял сознание.

Так он и оказался здесь, прикованным, в одном из верхних донжонов. Он примерно представлял, где оказался, потому что еще не совсем стемнело, и тусклый свет из окошка слегка рассеивал мрак тюремной камеры.

Позже той же ночью его раздели и привели, вне всякого сомнения, в камеру пыток замка Фалькон. Его положили лицом вверх на стол, жирный от застарелых пота и крови, и пропитавшийся застарелыми запахами страха. Руки его прикрепили к верхнему краю стола, а ноги широко, до боли развели в стороны и привязали к противоположным краям. Повернув голову, он увидел разложенные, заботливо приготовленные кнуты. Под ними были прислонены к каменной стене различные металлические инструменты: прямые и изогнутые, длинные и короткие, гладкие и с крюками, с зазубринами. Все они были приспособлены для того, чтобы рвать и терзать человеческое тело. На скамье слева от него беспорядочной грудой лежали более обычные инструменты: молотки, шила, клещи, дрели и пилы различных размеров. Большая часть была чистыми и сверкающими, будто недавно начищенными; другие покрыты темными пятнами.

Богги не ощущал холода, хотя и был обнажен. Справа от него стояла большая железная жаровня, полная пылающих углей. На углях лежала третья группа инструментов. Хотя Богги и вывернул голову, насколько мог, он так и не понял, что это за инструменты, потому что их рабочие части были погружены в горящий уголь. Рядом лежали тряпки — ими палач обматывал рукоятки инструментов, чтобы не обжечь себе руки.

Случилось что-то нехорошее, вероятно, даже худшее из возможного. Обычно так не обращаются с лучшим другом бравого воина. Таким образом обращаются с приятелем того, кого подозревают в шпионаже. Однако все другие мысли в этом направлении были прерваны скрипом открывающейся двери. Затем дверь с грохотом захлопнулась. Пара ног медленно спускалась по ступенькам, потом протопала по полу. Те люди, которые привели сюда Богги, удалились. Наконец вновь пришедший попал в поле зрения Богги, и тот понял, что остался наедине с сенешалем, Анри Шерневалем де Поиктьерсом.

В правой руке у рыцаря был хлыст для верховой езды, которым он машинально похлопывал себя по бедру. Богги заметил, что в конец хлыста вплетены куски проволоки. Сенешаль остановился в шаге от стола и хмуро улыбнулся лежащему на нем человеку.

— Капрал… Зебадия… Феттер. — Каждое слово он подчеркивал легким ударом по незащищенному паху Богги. Тот помимо своего желания съеживался и вздрагивал при каждом слове, ожидая неизбежного удара. Надеясь, что сможет его ослабить.

Де Поиктьерс ткнул его чуть сильнее.

— Глаза открой. Ну вот, молодец. Итак, господин капрал, сейчас я расскажу тебе одну историю. Когда я закончу, рассказывать начнешь ты. Лет пятнадцать назад я повесил семью одних браконьеров — мать, отца и подростка. Но второго мальчишку я пощадил. Взял его с собой, заботился о нем, а затем отослал, чтобы тот нашел себе место в этом мире. И вот он его нашел. Ты слушаешь?

Де Поиктьерс во время рассказа мягко, но метко бил кончиком хлыста по бедрам Богги. Кроме неприятных ощущений, это был еще и эффективный способ подчеркнуть, кто здесь силен, а кто слаб.

— Да, милорд. И я верю, у вашего рассказа счастливый конец, мне сейчас очень хотелось бы посмеяться. Правда, если вы будете неаккуратно обращаться с хлыстом, то в будущем у меня смогут подниматься только уголки губ при улыбке.

Де Поиктьерс расхохотался.

— Право, мне нравится твое остроумие. Жаль, что у меня не так много времени, чтобы подольше наслаждаться им и посмотреть, насколько его хватит. Но время идет. Этот мальчик поступил в Галактическую службу безопасности. И, надеюсь, проявил себя хорошо. Потом мы потеряли его след. Многие думали, что он не вернется. Но я… я так не думал. Я чувствовал, что он каким-то странным образом связан со мной и с этим замком. Я знал, что настанет день, и он вернется. И, Зебадия, я был прав, верно?

Тот ожидал удара, но боль от этого не стала менее сильной. Тело Богги выгнулось на столе, и резкий выдох вырвался сквозь стиснутые зубы.

— Прости, я был неосторожен. Я вовсе не хотел повредить твой роскошный член. Не сомневаюсь, он доставлял удовольствие многим девицам, и проявит себя еще неоднократно. Если ты ответишь мне на пару вопросов.

Богарт стряхнул с глаз пот.

— Во-первых, милорд, позвольте мне один маленький вопросик. Он все еще на месте или отвалился после удара?

— Все еще на месте. Хочешь, докажу?

— Нет! Нет, спасибо. Что вы хотите узнать, милорд?

Де Поиктьерс отошел, вернулся с низким стульчиком и поставил его на пол напротив головы Богги. Потом уселся и закинул ногу на ногу.

— Вот и хорошо. Скоро мы с тобой станем верными друзьями. Когда все эти неприятности закончатся, мы оба посмеемся над ними. Я хочу знать, где сейчас Саймон Кеннеди Рэк, что он знает о планах барона и что собирается делать. Ах, да, еще. Как тебя зовут и какую роль ты играешь во всем этом?

Богарт старался не показывать виду, но боль в его паху не могла сравниться с тем потрясением, которое он испытал, поняв, что они проиграли окончательно и бесповоротно. Если пытают с умом, без бессмысленной жестокости, любого человека можно в конце концов сломать. Все, что ему оставалось делать, это выиграть для Саймона немного времени.

— Милорд де Поиктьерс. Мой отец говаривал мне, что тот, кто не сопротивляется и не старается сбежать прямо сейчас, остается жить для того, чтобы вовремя сбежать в другой раз. Так что, следуя этому предположению и принимая во внимание…

— Прежде всего мне нужно твое имя, потому что скорее всего ты — не Зебадия Феттер. И я думаю, что ты, во всяком случае, не дурак. И, пожалуйста, не считай дураком и меня. Мы оба знаем, что Рэк пытается войти в контакт с партизанами, чтобы захватить замок. А этого он сделать не сможет, потому что их вождь — грубая скотина, которого зовут Моркин — нами подкуплен. Ах, ты этого и не знал? Я считаю, что Саймон отправился в лес потому, что знал о наших планах и о том, насколько они были близки к осуществлению. Наверняка и ты знаешь о них. Думаю, активного участия в его действиях ты не принимаешь, просто ждешь здесь, чтобы помочь, если это окажется возможным. Ну, теперь все стало еще проще. Мне нужно только твое имя и ответ, верны ли мои предположения. — Он протянул руку к жаровне и взял один из инструментов. Воздух закипел на его раскаленном кончике — тонком, закрученном в штопор кончике. Сенешаль поднес его к лицу Богги и подержал перед его глазами. Даже с расстояния сантиметров в двадцать жар заставил того зажмуриться.