Николай Побережник - Эрта. Личное правосудие

– Тесновато, – вслух сказал Кинт, выпрыгнул на мостовую, прихватив с сиденья саквояж, и сунул машинисту моторного экипажа несколько монет.

Тот в ответ только кивнул и, сняв экипаж с тормоза, с металлическим хрустом передвинув длинный рычаг, покатил вдоль путей, пугая зевак громким сигналом.

Без труда Кинт нашел почту, да и чего ее искать? Ноги словно сами принесли туда, и пока он шел, с каждым шагом в памяти всплывали строки письма, которое он писал. Кинт писал это письмо каждый день, писал в своих мыслях все то время, которое находился в Ордене. Раньше в письме было много слов, он их все помнил наизусть…

– Прошу прощения, – Кинт протиснулся к окну в небольшом помещении конторы почты, у которого стояла деревянная кафедра с канцелярскими принадлежностями, и снова подумал вслух: – Тесновато…

– Этот город уже не тот, что раньше, он уже не вмещает в себя всех, – проворчал угрюмый старик, но пропустил Кинта к окну.

– Пожалуй, да, – согласился Кинт и, встав за кафедру, вынул из держателя лист, взял авторучку, проверив что колба заправлена чернилами, и написал на листе всего одну строчку, затем сложил лист вчетверо, вложил его в самый маленький из пяти типов конвертов и написал адрес: «Актур, Ткацкий квартал, для мадам Поль Таг». После чего Кинт расплавил сургучный карандаш над срезом колбы светильника и, запечатав конверт, встал в очередь к одному из почтовых клерков.

– Пропустите! Пропустите увечного во славу терратоса! – громогласно провозгласил кто-то от дверей.

Очередь Кинта почти подошла, впереди была милая старушенция, которая уже расплачивалась с почтовым клерком. Кинт мельком посмотрел назад. От дверей, скрипя протезом правой ноги и громыхая им об пол, к окошку, опираясь на массивную трость, шел с первого взгляда так портовый грузчик, да и несло от него соответственно – тухлой рыбой и перегаром, вот только в Латинге нет порта… Зато под многократно штопаным бушлатом был пояс с револьвером.

– Пропусти увечного, говорю! – хромой неслабо толкнул какого-то торгаша в конце очереди.

Люди загомонили, но стали пропускать наглого калеку.

– Эй, – калека бесцеремонно шлепнул Кинта по ноге тростью, – пропусти-ка!

Кинт не стал протягивать в окошко свое письмо и чуть отступил.

– То-то… Ик! Скажи-ка, Дейк, чернильная твоя башка, – калека просунул голову в окошко, отчего почтовый клерк замахал рукой у себя перед лицом, разгоняя «аромат» от посетителя, – Не пришел ли на мое имя ответ из комиссии парламента по обороне?

– Нет, – ответил клерк и сделал такое лицо, будто это его вина.

– Разорви их там всех! Я на следующей неделе приду! – калека с трудом высунул голову из окошка и повернулся к Кинту, – что смотришь? Отсиделись тут! А я…

Тут бравый и пьяный вид сошел с лица калеки, он как-то осунулся, опустил голову и похромал к выходу.

– Каждую неделю приходит… уже год ответа ждет на свое письмо, – словно извиняясь сказал Кинту почтовый клерк, – жаль его… Давайте ваше письмо. Куда?

– В Актур.

– Секундочку… – Дейк переставил на счетной машине пару рычажков и прокрутил ручку, – с вас четыре кеста.

Кинт провел еще час в компании управляющего товарной станцией, получил ключи от просторного склада в пакгаузе, куда с помощью пары тягловых лошадей был перемещен большой деревянный ящик, что прибыл в Латинг с востока еще две недели назад. Затем, решив, что было бы неплохо и подкрепиться, Кинт прошел в харчевню в здании станции. Публика пестрая, тут и те, кто в ожидании своего рейса тоже решил пообедать, и местные носильщики, и пара городовых зашли перекусить, и босоногие мальчишки из пригорода… В самом углу зала с мрачным видом, топил в стакане шанта свою тоску недавний калека с почты.

– Не помешаю? – Кинт присел за небольшой круглый столик.

Калека оглянулся и осмотрел зал.

– Свободных мест достаточно, – буркнул он в ответ.

– Где воевал? – спросил Кинт, пропустив реплику мимо ушей и позвал жестом проходящего мимо парня из кухонной прислуги.

Калека поднял на Кинта взгляд, пустой, полный отчаяния и тоски взгляд.

– Какое дело торгашу до того?

– Я не торгаш, я инженер горного треста…

Суетливый парнишка со всклокоченной рыжей шевелюрой возник перед столиком.

– Что желает господин?

– Бутыль шанта, мяса… да, и моему другу порцию наваристого бульона.

– Сей момент! – уже спеша на кухню ответил парнишка.

– За еду спасибо, конечно, неделю горячего не ел, но чего ты от меня хочешь… друг?

– Так где ногу-то потерял? – Кинт снова проигнорировал вопрос.

– В последней битве за Майнг, скреверы северян пытались сбить атаку нашего кавалерийского корпуса, их картечницы как гребнем прошли по нашим порядкам… я сначала обрадовался, что не убило меня, а только ранило, но видишь, как вышло? – калека хмыкнул, допил остатки шанта из своего стакана и постучал костяшкой пальца по металлу протеза, – колено перебило, пришлось ногу отнимать.

– Так ты кавалерист?

– Мастер-гренадер кавалерийского корпуса.

Вернулся рыжий парень с подносом в руках и, выставив все на стол, замер в ожидании.

– Сколько? – пододвинув миску с бульоном собеседнику спросил Кинт.

– Двенадцать кестов…

Кинт рассчитался, а калека накинулся на горячий бульон, работая ложкой с такой скоростью, будто боялся, что миску вот-вот отберут, а Кинт налил себе и соседу шанта, наколол вилкой кусок мяса и сказал:

– Не торопись.

– Так чего тебе от меня надо? – с шумом втягивая с ложки горячий бульон, снова спросил калека.

– Работу хочу предложить.

– Кем? Если пристрелить кого, то это не ко мне, это вон в ремесленный квартал прогуляйся…

– Мне нужны люди, чтобы присмотреть за фермой.

– Полноценно работать я не смогу.

– А конюхом? И помощники будут.

– Конюхом? – калека задумался, – смогу, пожалуй… а не боишься незнакомцу довериться?

– А ты не боишься сдохнуть в подворотне так и не дождавшись обещанных денег от комиссии парламента по обороне? Семья-то есть?

– Где-то на юге, жена и сын. Они уже сами по себе, я решил не быть для них обузой… да и жена нашла себе мужика из фермеров… мне сын писал, – калека доел бульон, и многозначительно посмотрел на свой пустой стакан.

– Так что? – Кинт выжидающе и внимательно смотрел на собеседника.

Высокий лоб, грязные редкие волосы собраны на затылке шнурком, широкие скулы. Мужчине скорее всего не более сорока, но беспробудная пьянка добавила еще десяток лет. В плечах широк, руки сильные, ладони, словно лопата у кочегара…

– Согласен.

Кинт кивнул, молча доел мясо, пододвинул бутыль шанта ближе к калеке и выложил на стол небольшой кошель.

– Ты нанят, как тебя звать?

– Риф Гиро.