Виталий Храмов - Звездный попаданец [litres]

– Вы кто такие?! Идите на хрен, я вас не знаю! Ежанутые ежанушки! – ору я мародёрам. Сбежались, понимаешь! Шакалы!

И тут же – хриплю. И подобострастно пячусь за спину «чемпиона». А попробуй не так натурально изобразить, если от руки Вани хребет чуть ли не хрустнул. И перекосило меня, перекособочило – как раз от этой боли. Но роль хорошего и плохого копа мы изобразили. Ваня у нас – голова. Главарь. Главнюк. А я – моська, тявкающая из-за спины грозного льва-легионера на стаю шакалов-падальщиков. Да-да, Таббаки. «А мы – пойдём на север!»

Ваня изображает надменность и начинает «строить» мародёров. Вид его – устрашающий. Кроме всех этих мрачных закидонов Легиона, черепов и готических орнаментов – залит свежей кровью с головы до ног.

Ваня гонит сбегающихся «на шум» мародёров по нашим же следам.

До камней не дошли – начальство местных нарисовалось. Права начали качать.

– Следы, – сказал им Ваня, – туда. Там их нора. Вон, пусковые торчат.

Офицер мародёров смотрит, кивает. Слышу усмешку Вани в ближнем эфире. Наши волны с мародёрскими не совпадают, не услышат.

– Теперь это твоя головная боль! – возвестил Ваня, озадачивая старшего по званию в толпе мародёров. – За мной!

Это нам с Асарой. Офицер мародёров было рыпнулся, но как только смотровые иллюминаторы шлема Вани повернулись к нему – вопросы у него пропали. И он погнал народ к пусковым контейнерам. А точнее – к подземным их шахтам, надеясь пройти в подземные ангары.

Рисково мы сыграли. Но Ваня сказал, что по крови того мародёра он прочёл, что именно так и ведут себя легионеры. С полным презрением ко всем. Могут и прихлопнуть кого-нибудь. Без причины. Просто – по фану.

Мародёров становится всё больше. Бегут, выпучив глаза. У многих морды как у Вани – в крови. Скоротечный воздушный бой и падение нашего самолётика были видны издалека. Пуски ракет – тоже. Вот и сбегались. Помародёрствовать. Проверить. Ну, проверять – командиры их гонят, не сами. Пусть сунутся в шахту.

Ба-ба-х-х-х! Сунулись. Мелочь, а – приятно. Не понимаю – они тупые или настолько их не жалко их же лидерам? Ведь мы все такие установки минировали! Пора бы и понять, что внутрь – не лезь! Я даже трафаретил всё заминированное – привычным символом: «Не влезай, убьёт!» Да и не заминированное – тоже трафаретил. А – неча! Ходють тут всякие! Ибонехер! Фамилия такой, немецкая, финно-угорская. Да-да, угораю! Я – в истерике! Нервы даже не на пределе! Порваны – в лохмотья!

Ваня прибавил ходу. Почти бежим, следом. Верно – могло и «высокое начальство» явиться. А этих – дешёвыми понтами – можно и не обмануть. Запросят орбиту, сверят «весёлые картинки», обложат, как волков. И не матами. И даже – не флажками.

Бежим к дымам пригородов. Мы уже сориентировались. Именно по пусковой. Мы же её делали. Потому теперь знаем, где мы. Осталось – самую малость. Узнать, где – они? Наши, в смысле.

Потому что пригородов – не узнать. Сплошной завал. Кто разрушил город – теперь не важно. Возможно – коллективное творчество. И наши долбят, и мародёры. Тут и до войны – заблудишься в одинаковых, как ксерокопии, кварталах, а теперь – подавно!

Как раз пробегаем мимо паукообразных монстров, что задрав хоботы стволов – в зенит, посылали заряды куда-то в город, после каждого выстрела – заколачиваясь в песок своими острыми опорами и поднимая пылевую бурю отдачи.

В этой пыли Ваня оббежал все их, каждого стального монстра похлопал по толстому затылку, может быть – казённику. Пехота охранения батареи была недовольна, но не препятствовала. Ваня, по Станиславскому, что-то кричал восторженное, но не только оглохшие от выстрелов этих монстров мародёры, даже я не слышал, что именно Ваня кричал. Ближняя связь даже за десять шагов пропадала – работа РЭБ-подавителей мародёров.

Чем ближе к развалинам – тем больше людей было вокруг. И – трупов. Мародёры складывали их рядами. Своих и не своих – вместе. Рядом лежали павшие бойцы самообороны, мародёры, гражданские. Много детских тел. Я насчитал уже больше десятка. Хотя в Портовом детей вообще не видел.

Кстати – это странно. Только сейчас я понял, что детей не видел – совсем. Почему раньше не акцентировал на этом внимание? А чем я всё это время занимался? Работал, строил. А на работе – детей нет. В армии – тоже. Это – привычно. Потому и не заметил, что детей – нет. Не думал. Как-то автоматически подразумевается, что там, где люди работают, – детям делать нечего. И так же автоматически подразумевается, что дети – где-то там.

Но все детские тела – в скафандрах. Таких же – никаких, как у мародёров. Это – странно. И – непонятно. Зачем тащить детей на передовую? Зачем? А вот это – страшно.

И где дети в гражданской одежде? Где-то там? Но я не припоминаю вообще ни одного ребёнка за всё время моего пребывания на Стире. Юношей, девушек – видел. Детей малых – нет. От меня их прятали? Это – непонятно и странно.

Натыкаюсь на собственное изделие. «Заряженный» дрон валялся на «голове», сложив «лапки», как жук, опрокинутый на спину и уставший бессмысленно болтать своими ножками. Дрон был цел. Ответил на запрос. Он перевернулся на осыпи развалин. Когда остальные дроны ушли вперёд за «Кентавром», этот – остался тут болтать лапками вверх и потому не получил приказа на подрыв, из-за помех. И перешёл в режим ожидания.

Переподчинил дрона себе. У меня же – «Кабши». А специализация этого комплекса как раз – управление армией дронов. Мой «Кабши» вполне себе тянет роль локального роутера. Именно для этого имеется дополнительный слот под ещё один искин. Но и имеющегося, штатного – хватает. Мне же не сотней дронов разом управлять.

Через полсотни шагов Ваня выдернул из развалин ещё одного дрона. Раздавленного, со сломанным манипулятором, но – исправного. Он успевал ковылять за нами на трёх «лапах» – Ваня ему выдернул сломанный манипулятор, тот, что застрял под рухнувшей стеной, этим приковав дрона к земле.

Грохот боёв – впереди. Туда и бежим.

Большая группа мародёров разбирает тела. Да тут целое побоище было!

Застываем у разбитого «Кентавра». Мы – узнали его. И его пилота, что погиб, пытаясь покинуть разбитую машину. Из кабины робота свешивается тело сильно похудевшей к свадьбе жены Эхра.

Сразу после вторжения мародёров Эхр и его подруга зарегистрировали свои отношения. А первую брачную ночь провели – в медкапсулах. В разных медкапсулах.

И вот она – смотрит на меня застывшими глазами. Не знал её как следует – всё суета, всё некогда. Теперь и не узнаю, что она была за человек. Уже не будем мы дружить семьями.

Больно. Мне – больно от этой потери. А Эхру – как?