Сергей Извольский - Забытый Путь

И тот, кто на нем расположился, мне очень не понравился.

То, что незнакомец сидел, не скрывало его огромного роста. Подперев голову кулаком размером с пивную кружку, он отвлекся на мое появление — при этом сразу несколько находившихся рядом с ним хорошо вооруженных оборванцев в кожаных доспехах замолчали.

Оглядываясь, я понемногу понимал, что собравшиеся на площади нелюди и повелители зверей — явно местные обитатели — покорно сгибаются именно перед восседающим на троне незнакомцем. Ящеры же и немногочисленные — явно разбойничьего вида — оборванцы в доспехах — пришлые, из его свиты. Не только здесь пришлые, но и в новых мирах. Не все, но достаточное количество — если из ящеров лишь несколько существ обладали привычной аурой, то разбойники все без исключения были из первого отражения.

Между тем, расправив невероятно широкие плечи, незнакомец выпрямился, с интересом глядя на меня. Его волевой подбородок окаймляла аккуратная бородка, длинные черные волосы спускались на широкие наплечники полного вороненого доспеха с золоченой гравировкой. Очень странно — наверное, ему не приходится драться; совсем недавно мне рассказывали, как еще на первом курсе Геральт, облачившись в доспехи, попробовал помахать мечом, а после выдирал и обрезал застрявшие в сочленениях волосы. С распушенной гривой после этого беловолосый в доспехах больше упражняться с мечом не пытался.

А броня у незнакомца на троне была запоминающаяся — не такая огромно-гротескная, которая нравилась Санчесу, но весьма внушительная и нереально дорогая по виду. Из оружия был виден прислоненный к трону массивный меч в широких, богато украшенных ножнах. Но видимо причина, по которой незнакомец давно ни с кем не дрался, стояла рядом — излучая отстраненный интерес и неприкрытую угрозу. Сразу две причины.

Первая расположилась чуть сзади высокого трона. Ее гибкое тело обтягивал черный комбинезон, а на перекрещивающихся на груди ремнях висели метательные ножи. Рукояти таких же виднелись и из-за отворотов сапог, а на поясе в ножнах прятались два длинных, чуть изогнутых кинжала. Практически все тело девушки было закрыто одеждой — руки в печатках, голова под плотным капюшоном, лицо спрятано за маской — но было понятно, что это не человек. Глаза — ярко желтые, неестественной формы, близкого к азиатскому разреза. И кожа зеленоватая. Вела себя орка телохранительница настороженно, излучая неприкрытую угрозу — готовая в любой момент броситься вперед, выхватывая кинжалы — эмоции ее читались как открытая книга.

По правую руку от трона стояла чародейка. Повелительница огня — я не только ауру почувствовал, но она и сама подчеркивала принадлежность к стихии, будучи одетой во все алое — вызывающе-яркое. Хотя «одета» громко сказано: самой закрытой частью были сапоги. Высокие, глухие, чуть выше колена. Дальше нежную кожу бедер сбоку прикрывали плотно прилегающие щитки, ремни которых шли по внутренней стороне. Заканчивалась декоративная броня там, где начинаются ягодицы; на поясе у чародейки висела только красная цепочка, на которой был прикреплен кусочек ткани, вроде самых смелых трусиков мини-бикини. Тонкая талия, плоский живот, делающий честь любой фитнесс-няше, и чуть выше, практически ничего не закрывая, двумя языками пламени на небольших полушариях груди лежали декоративные чашечки своеобразного бюстгальтера, выполненные в форме языков пламени.

Зато воротник у чародейки был серьезный — глухой, высокий, переходящий на ключицах в небольшие наплечники, с которых волнами спускался алый плащ.

Отсутствие одежды на полуобнаженной девушке говорило не только о складе ее характера и любви к вниманию, но и — возможно — об умении. Оперируя силами стихии, неопытный маг часто беззащитен перед чужими атаками — в большинстве случаев полагаясь на защитные ауры или амулеты. Опытный же, умеющий управлять стихией и одновременно поддерживать доспех духа, может вообще сражаться обнаженным — обычное, не усиленное магией оружие, вреда не причинит. А от серьезной пропущенной во время концентрации на заклинаниях атаки никакая броня не защитит, лишь уменьшит подвижность.

Лицо, кстати, у огненной чародейки было красивое, но удивительно стандартное, незапоминающееся: четко очерченные скулы, немного надутые губы, большие невинные глаза и стянутые в хвост на затылке светлые волосы. Приближаясь к трону, я замедлял шаг, внимательно вглядываясь в огненную чародейку. Энергии на ней было — не внутренней, а в замеченных мною трех артефактах, — достаточно, чтобы несколько раз спалить эту деревню дотла. Сначала я возликовал — чистая сила, моя, родная. Но после вспомнил, как обрадовался четыре дня назад крокодил мне — думая, что еда сама пришла. И вспомнив печальную судьбу рептилии, пережеванной зубами пса, осекся — решил быть поосторожнее. И сдержаннее.

— Я вольный барон Эстер, — громким голосом заявил вдруг чернобородый.

Сказал на русском. Вот ведь, даже в самой глубине гиблой топи преисподней русские — удивился я мимолетно. И насторожился — ведь пленивший меня в Помпеях колдун тоже говорил на русском — как и темная эльфийка, проводившая ритуал.

В этот момент один из ящеров схватил меня за предплечье. Остановившись, я выдернул руку, входя во временное скольжение — оставаясь при этом на месте. Почувствовав неприятную холодную силу, вынырнул из глубины остановившегося времени и мазнул взглядом по замершему ящеру.

— Здрасте, — легко пожав плечами, ответил я, поворачиваясь к Эстеру.

— Ты избранный или герой? — поинтересовался у меня вольный барон, полыхнув раздражением. Видимо, в моем приветствии он не услышал должного уважения.

— Я не местный, — вновь пожал я плечами, думая, как разговаривать с бароном.

— Бессмертный, что ли? — небрежно бросила вдруг полуобнаженная чародейка. Спросила с интонацией, больше подходящей обитателям темных подворотен городских окраин. И даже не подозревала, насколько права — не сдержался я, едва улыбаясь.

— Ты что лыбишься, животное? — уже полностью разрушая обаятельный образ, поинтересовалась чародейка. И, как и все вокруг, отвлеклась на возникшую суету в другом конце площади. Воспользовавшись растерянностью присутствующих, я еще раз скользнул во времени и пространстве — трое рядом стоящих ящера что-то почувствовали, надо было пресекать.

Вновь возвращаясь в привычное течение времени, я удивился, что все четверо моих стражей до сих пор остались недвижимо стоять. На площади очень кстати не было ни дуновения ветерка — несмотря на то, что тяжелая мгла туманного мира словно поднялась над деревней, избегая… белоснежных развалин?

На другом конце площади в этот момент все громче раздавались отголоски эха борьбы и сдавленных женских криков, хорошо различаемых в момент остановившегося времени. Присмотревшись, я увидел, как к трону идет белолицый колдун. На мгновение внутри мазнуло холодом узнавания, но почти сразу понял, что это не пленивший меня в Помпеях чернокнижник. Этот был гораздо моложе, неопытнее — но более дерзкий и яркий.