Владимир Перемолотов - История Зеербургского подполья [СИ]

— Так что случилось-то? — Опять встрял в разговор Супонька, — сперли чего-нибудь? Ценное? А награда обещана?

— Папаша! — укоризненно протянул Корявый. — Вы же в приличном обществе!

Он посмотрел на четверых солдат стоящих рядом с офицером и пояснил, словно это было непонятно:

— Надрался старичок — на свадьбу едем…

Офицер вернул документы. Глядя на Клару, сказал негромко.

— Думаю, что сегодня гостям будет не до вас. Полчаса назад совершено покушение на Министра Народного Образования.

— Что? — в один голос спросили Енм и Корявый.

— Убит Министр Народного Образования, — повторил офицер.

— Господи! — совершенно искренне выдохнул Корявый. — Надо же… Его-то за что?

Новость ошеломила всех. На их счастье офицер увидел еще одну машину и переключил внимание на неё.

— Проезжайте, — скомандовал он. — Освободите место…

Рен с непроницаемым лицом выжал газ.

— Почему?

Корявый откинулся на сидении. Закрыв глаза, он переживал, наверное, самые скверные минуты своей жизни.

— Почему? — повторил я.

Не открывая глаз, Корявый еще раз прокрутил в голове покушение.

— Мы уложили там всех, кто шел в основной группе…

Это значило только одно. Я не успел ничего сказать: Корявый сам все сформулировал.

— Нам его подставили.

«Значит, нам там ждали» — подумал я. «Значит, все ими продумано. Они готовы и жаждут нашей крови… Получается, нам придется идти сквозь сито…»

Я посмотрел на разом осунувшегося Корявого, на Супоньку, забывшего о курице в руках, и неслышно губами проговаривающего грязные ругательства. Обидно конечно. До слез обидно, однако ведь это все не отменяло действительности. Нужно что-то делать…

— Свадебный обед предусмотрен?

— Конечно. Отель «Кремона». Семейный обед.

— Воспользуемся! — решил я. — Но сначала — телефон!

Рен остановил машину рядом с телефонной будкой.

В банкетном зале отеля мы просидели до вечера. Праздника не получилось. Под окнами ходили патрули, лязгали гусеницами полицейские бронеавтомобили. За нас взялись двумя руками…

Время от времени кто-нибудь подходил к окну, чтоб посмотреть на это. Дождавшись вечера, мы потихоньку разошлись, чтоб через несколько часов встретиться на крыше строящегося 30-ти этажного Центра торговли.

Несмотря на гордое название, здание стояло на окраине города. Район был новый — еще год назад на месте развернувшейся стройки стояли одно — двухэтажные домики, обсаженные акациями и жасмином, а теперь тут кипела стройка. На высоте ощутимо холодало — в недостроенном здании посвистывал ветер, а внизу в накатывающихся сумерках замирал Сан-Кристобаль.

Мои товарищи стояли тесной группой, тихонько переговариваясь. Я поднял руку, обрывая разговоры.

— В нашем распоряжении не более получаса. Через 26 минут взойдет луна. За это время нам нужно будет добраться до леса. Это недалеко, не больше четырех километров. Там…

Я вытянул руку, показывая на дальнюю, залитую темнотой стену.

— Там лежат дельтапланы. Первым идет Жадный. Сигнал к посадке. Две вспышки фонаря с земли.

Считая дальнейшие разговоры излишними, я пошел к стене. Огромные неживые птицы расслабленно лежали на бетонных плитах. Кончики их крыльев слегка светились в темноте.

— Первый — пошел!

Поудобней ухватив трапецию Жадный немного пробежался по крыше и бросился вниз.

— Второй…

С крыши я хорошо видел, как аппарат скользит к границе города.

Налетавший порывами ветер вздувал материю крыльев. Один за другим мои товарищи совершали короткую пробежку и бросались с крыши.

Цепочка дельтапланов растянулась почти на километр. Я видел каждый из них. Пары светлых пятен медленно плыли одна за другой над засыпающими пригородами Сан-Кристобаля. Считая секунды полета, отмечал, как они один за другим пересекают хорошо освещенную кольцевую дорогу. Черные треугольники дельтапланов четко прорисовывались на фоне освещенной магистрали.

В моей душе не нашлось места горечи поражения. Я оценивал ситуацию как профессионал, отдавая должное сообразительности господина Кашенго и понимая, что в борьбе поражения неизбежны. Больше меня в данную минуту занимал не прошедший день, а день завтрашний. То, что случилось в зоосаде, раскрывало карты обеих сторон. Мы теперь точно знали, что господин Кашенго сделал выводы из происшедшего. Он понимал, что раз его ловушка не сработала, то и мы поймём, что из охотников сами превратились в дичь.

Самым разумным в этой ситуации было бы отлежаться где-нибудь на дне. Видимо так оно и произойдет.

Дельтапланы по одному ныряли к земле. Там, отмечая место посадки двойными вспышками мигал фонарь Жадного. Я на всякий случай сел чуть в стороне. В воздухе плавал легкий аромат ночных цветов. Сложив аппарат, я вскинул его на плечо и пошел на тихий смех Супоньки.

Все приземлились благополучно.

Построив людей в колонну, я повел их к лесу.

— Вообщем-то все как-то обошлось. Не находишь?

— Нет. Пострелять хотели, а как-то скудно с этим делом получилось.

— Ну уж как вышло — так и вышло…

— Не нравится мне это. Как-то анемично. Я, пожалуй, усугублю ситуацию… Не возражаешь?

— Ну… Тебе тогда и карты в руки. Мои спрятались где-то, а ты их поищи…

Диск проигрывателя крутился, отбрасывая солнечные лучи на стену и там яркие пятна солнечных отблесков то уменьшались, то увеличивались, чуть ли не в такт музыке. Ребята кто сидел, кто лежал на диване, занимались своими делами. Легкая музыка волнами накатывала, помогая работать и размышлять. Не заглушая её, в дальнем углу негромко бормотал телевизор…

Мы с Супонькой сидели за столом друг против друга. На расстеленной газете, рядом с вазой с фруктами, лежал мой автомат. Чистка оружия — дело святое. Ты позаботишься о нем, а оно в нужный момент — о тебе, и не подведет. Поэтому я сосредоточенно протирал металл ветошью и недовольно покачивал головой. Супонька делал приблизительно тоже самое, только не с автоматом, а с ногой.

— Вот ведь, сволочи, — сказал он отрываясь от протеза и тыча пальцем в замасленную газету с траурным портретом министра. — Был там единственный безобидный человечишка так его нам и подвели… Даже совестно, честно говоря.

Весь первый лист газеты редактор отдал под репортаж о похоронах Министра Народного Образования. На все лады журналисты рассказывали о том, каким замечательным ребенком был Министр в детстве, и каким замечательным юношей стал, сразу, как только вырос… Как он мужал, как в борьбе с внутренним врагом, он закалялся и проникался любовью к простому народу… Писали и о том, что Министр сделал для народа Сен-Колона и особенно много о том, что только собирался сделать — все в ход пошло. И школы для одаренных сирот и вечерние школы для крестьянских детей, и устроение университета никак не хуже, чем Кембридж…