Роберт Хайнлайн - Звездный десант

Меня затрясло мелкой дрожью. Но когда я скомандовал: «Смирно! По отделениям… левый и правый борт… приготовиться!» — малость отпустило.

Я был в полном порядке, пока осматривал каждого в капсулах с одного борта. Тем временем Джимми и сержант занимались другим. Затем мы впихнули Джимми в носовую № 3. Как только он скрылся, меня затрясло снова.

Мой сержант положил мне руку на плечо:

— Как на маневрах, сынок.

— Помню, пап.

Дрожь тут же унялась.

— Это от ожидания — уже прошло.

— Я знаю. Четыре минуты. Пора и нам, сэр?

— Пошли, пап.

Я быстро обнял его, и флотские помогли нам забраться в капсулы. Дрожь, похоже, прошла окончательно. Я доложил:

— Мостик! Дикобразы Рико к броску готовы!

— Тридцать одна секунда, лейтенант.

Она добавила:

— Счастливо, ребята! На этот раз мы с ними покончим!

— Верно, капитан.

— Проверка… А пока даю музыку.

Она нажала кнопку.

— «Во славу пехоты сияет в веках…»

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

Янг, Роджер В., рядовой, 148-й пехотный полк 37-й пехотной дивизии («Мы из Огайо»). Место рождения: Тиффин, штат Огайо, 28 апреля 1918 г.

Погиб 31 июля 1943 г. на о-ве Нью-Джорджия (Соломоновы о-ва, юг Тихого океана), в одиночку атаковав и уничтожив долговременную огневую точку противника. Пулеметным огнем этого дота взвод был прижат к земле; рядовой Янг был ранен в первый раз. Он пополз к укреплению, был ранен во второй раз, но продолжал движение, по возможности стреляя из автомата. Приблизившись к доту, забросал его гранатами, но при этом был ранен в третий раз — смертельно.

Его смелый, благородный поступок перед лицом превосходящих сил противника позволил товарищам Роджера Янга отступить без потерь. Роджер Янг был посмертно награжден медалью Славы.

— Лот девяносто семь, — объявил аукционист. — Мальчик.

У паренька кружилась голова, ощущение твердой почвы под ногами вызывало тошноту. Невольничий корабль проделал путь в сорок с лишним световых лет, неся в своих трюмах смрад, такой же, как и на любом другом невольничьем корабле: затхлый дух сбившихся в кучу немытых тел, тяжкий запах страха, рвоты и неизбывной горечи. И все же на борту его мальчик что-то собой представлял, он был признанным членом определенного сообщества, мог надеяться на ежедневную порцию похлебки и кулаками отстаивать свое право без помех ее проглотить. Даже имел друзей.

А теперь он снова никто и ничто. И опять выставлен на продажу. Удар молотка аукциониста ознаменовал продажу предыдущего лота: очень похожих друг на дружку светловолосых девушек, объявленных двойняшками. За них торговались, и цена оказалась высокой. Аукционист с довольной ухмылкой повернулся и указал на мальчика:

— Лот девяносто семь. Давайте его сюда.

Мальчишку пинком вытолкнули на помост. Он стоял, весь сжавшись, бросая по сторонам быстрые дикие взгляды, рассматривая то, что не мог видеть из своего загона. Невольничий рынок был расположен на той стороне знаменитой площади Свободы, что примыкает к космопорту, напротив холма, увенчанного еще более знаменитым зданием Президиума Саргона, капитолия Девяти Миров. Но мальчик не знал, что это за здание; он не ведал даже, на какую планету его занесло. Он просто глядел на толпу.

Ближе всех к помосту работорговцев сгрудились нищие, чтобы льстиво выклянчивать подаяние у каждого покупателя, забиравшего свое приобретение. За ними полукругом стояли скамьи для богачей и знати. Сбоку от них размещались рабы, носильщики, телохранители и шоферы этих сливок общества. Они бездельничали возле автомобилей толстосумов или паланкинов и портшезов, принадлежавших еще более богатым толстосумам. Позади дам и господ собрались простолюдины, праздные и любопытные, вольноотпущенники и карманники, разносчики прохладительных напитков, мелкий купчишка, не получивший почетного сидячего места, но всегда готовый приобрести носильщика, писца, слесаря или даже служанку для своих жен.

— Лот девяносто семь, — повторил аукционист. — Чудесный здоровый парень. Может использоваться как паж или подмастерье. Дамы и господа, представьте себе, что он попал в ваш дом. Взгляните на…

Его слова потонули в визге звездолета, набиравшего скорость при старте с космодрома у него за спиной.

Старый нищий по прозвищу Калека Баслим изогнулся всем своим полуобнаженным телом и, прищурив единственный глаз, заглянул за край помоста. По его мнению, мальчик мало чем походил на вышколенного домашнего слугу — это был грязный, тощий, покрытый синяками затравленный зверек. Сквозь корку грязи на спине проступали белые шрамы, наглядно демонстрировавшие мнение о мальчике его прежних хозяев.

Глаза и форма ушей парнишки навели Баслима на мысль, что он, возможно, чистокровный потомок землян. Однако наверняка можно было сказать лишь, что это мальчик, что он еще мал, перепуган, но по-прежнему строптив.

Мальчик почувствовал пристальный взгляд нищего и неприязненно посмотрел на него.

Визг звездолета стих, и разодетый щеголь, сидевший в первых рядах, небрежно взмахнул платком, привлекая к себе внимание аукциониста.

— Эй ты, мошенник, довольно впустую занимать наше время. Выставь-ка что-нибудь вроде предыдущего лота.

— О, благородный господин, мне полагается выкликать номера в соответствии с каталогом.

— Тогда пошевеливайся! Или оттащи эту худосочную скотину в сторону и покажи нам стоящий товар.

— Вы так добры ко мне, господин, — аукционист возвысил голос. — Меня просят оживить торги, и я уверен, что мой благородный хозяин не станет возражать. Буду откровенен: этот славный парнишка молод, его новому владельцу придется всему его учить. Поэтому…

Мальчик почти не прислушивался. Он знал лишь несколько слов на местном языке, и к тому же все, о чем тут говорилось, не имело на самом деле для него значения. Он оглядел дам под вуалями и разряженных щеголей, гадая, кто из них станет его новым хозяином.

— Поэтому, — продолжал аукционист, — чтобы ускорить дело, назначается весьма низкая начальная цена. Это будет выгодная покупка! Что я слышу? Двадцать стелларов?

Тишина становилась напряженной. Холеная нарядная красавица под кружевной вуалью склонилась к щеголю и что-то зашептала ему на ухо, потом захихикала. Щеголь нахмурился, вытащил кинжал и сделал вид, будто чистит ногти.

— Я ведь сказал, чтобы с этим кончали побыстрее, — буркнул он.

Аукционист вздохнул.

— Господа, прошу вас помнить, что я несу ответственность перед своим хозяином. Но я, так и быть, снижу начальную цену. Десять стелларов. Да, я сказал «десять»! Невероятно! — Аукционист скорчил удивленную мину. — Уж не оглох ли я? Может быть, кто-то поднял палец, а я просто не вижу? Прошу внимания. Перед вами молодой крепкий парень — он подобен чистому листу бумаги, на котором вы можете изобразить все, что хотите. За эту невероятно низкую цену вы можете позволить себе сделать из мальчика немого слугу или все, что вам будет угодно.