Кирилл Клеванский - Сердце Дракона. Том 10 [СИ]

Его Зова и крепкого тела не хватило бы, чтобы удержать такую мощь.

– Неплохая попытка, – Дерек выставил перед собой раскрытую ладонь.

Хадажру показалось, что этим движением он чуть было небо не расколол. Небывалая сила океаном стали смыла, скомкала, а затем развеяла прахом всю волю Хаджара. Она не оставила от неё даже тени, а сам Дархан, отступив на шаг назад, вытер с уголков губ вырвавшуюся из глотки кровь.

Клинок из лилового пламени рассеялся на множество пламенных нитей. Они, рассекая ванты, опаляя превратившиеся в лохмотья паруса и поджигая палубу, нити свились на ладони Дерека.

Уплотняясь до такой степени, что жечь начал не сам клубок, а его свет, они вспыхнули яркой звездой. Клубок, подчиняясь легкому движению запястья Дерека, унеся в небо где взорвался шаром пламени, диаметром превосходящим несколько километров.

Вспыхнув вторым солнцем, он сжег облака до самого горизонта. При этом на коже самого Дерека осталось лишь не большое алое пятнышко.

– И это весь твой план, – Дерек, разглядывая ладонь, сжимал и разжимал её. И с каждым таким движением он создавал порыв ветра, который толкал судно в разные стороны. Что же за мощью наделил его послушник храма Бога Войны?! –Не очень впечатляет, если честно.

– Если честно, – процедил Хаджар. – то я просто отвлекал твое внимание.

Хаджар разжал кулак, которым только недавно вытер кровь с губ. Алая капля, стекая по большому пальцу, упала на кристалл багряного, жуткого цвета.

– НЕТ! – предчувствуя смертельную угрозу, выкрикнул Дерек. Вокруг него вспыхнуло Истинное Королевство Парного Меча, но было уже поздно.

Тьма накрыла небо над джунглями Карнака. На огромной площади в сотни километров погасли и померкли абсолютно все источники света. Не было видно даже кончика собственного носа.

Хаджар открыл глаза. Он стоял на пороге небольшого, ладно срубленного дома. Вокруг, на ветру, качался цветочный луг. Сотни самых разнообразных цветов тянулись к небу.

Такого великолепия, без всякого сомнения, было не найти даже в Запретном Городе

Хаджар наклонился, чтобы сорвать хоть один, но его рука прошла насквозь растения. Только после этого он понял, что не чувствует их запаха, а ветер, не касаясь, проходит сквозь него.

– Неужели…

– В каком-то смысле да, это дом твоих праотцов.

Рядом с Хаджаром, закутанный в черный плащ, из-под которого высовывалась лишь седовласая голова, стоял первый из Дарханов.

– Что значит – в некотором смысле? – Хаджар прекрасно понимал, что только что стоял на палубе горящего Ласканского судна, а напротив него находился Дерек Степной, Великий Герой, способный уничтожить своего давнего знакомого разве что не щелчком пальцев.

Но при всем при этом Хаджар ощущал такое спокойствие, что мысли о возможной угрозе уходили куда-то на второй план.

– Это действительно мой дом, – Дархан, проведя морщинистой, обтянутой пергаментной кожей над цветами, выпрямился и подошел к крыльцу. – Место, где я, когда-то, был счастлив. Но, после смерти, ты придешь не сюда. Так что это не тот дом праотцов, о котором ты подумал.

Хаджар вновь посмотрел на стоящий перед ним дом. Он был слишком маленьким, чтобы действительно считаться домом, но, все же, слишком большим, чтобы скромно именоваться сараем.

Нечто среднее между наспех сооруженным крестьянским срубом и гостевым помещением зажиточного торговца.

Чуть покошенное крыльцо, горница соседствующая с единственной комнатой и небольшой кухней, в которой с трудом умещалась дровяная печь и стол.

Местами бревна сруба прохудились настолько, что в трещину между ними можно было вставить палец. На некоторых, самых крупных, блестели утренней росой глиняные заплатки.

Первый из Дарханов, прикрыв глаза, стоял у порога. Он, так же, как недавно водил руками над цветами, провел ладонью около дверей.

Хаджар молчал.

Это был один из тех моментов, когда хочется исчезнуть, ну или хотя бы не издавать не звука, чтобы дать человеку побыть одному.

И плевать, что этот человек был Врагом всего сущего и собирался сожрать душу самого Хаджара. Честь, она не знает условностей. Она либо есть, либо её нет.

То, что в последствии назовут юношеским максимализмом, это просто не знающего серая простая мера – мера честь.

И честь подсказывала Хаджару, что он коснулся сердца того, кто не собирался открывать его на распашку. И, раз уж так, оказавшись в гостях у врага (во всех смыслах этого слова) все равно стоило проявить уважение.

Дархан коснулся дверной ручки. Она скрипнула, пропели петли, а затем Черный Генерал вошел внутрь. Хаджар не хотел идти следом, но неведомая сила потянула его внутрь.

Короткая иллюзия исчезла – дверь, на самом деле, не открывалась. Просто они с Дарханом прошли насквозь неё.

Как и думал Хаджар, здесь действительно была лишь горница, ведущая в кухоньку и одна, небольшая комнатушка.

На простой, явно самодельной кровати, под одеялами из шкур и дешевой мешковины, лежала девушка. Её черные волосы разметались по подушкам. Свернувшись клубком, обнимая край одеял, она слегка морщила лоб.

Будто её снилось что-то неприятное, но не настолько, чтобы просыпаться в холодном поту.

Дархан, стоя около кровати, смотрел на неё так, как Хаджар еще никогда не видел, чтобы кто-то смотрел. Его отец не смотрел так на мать. Эйнен никогда не дарил Доре подобных взглядов. Да и Гэлхад тоже ни разу не демонстрировал подобных чувств.

Чувств, будто Дархан увидел перед собой нечто, что объясняло для него все, что требовало объяснения. Дарило ему все, что он только мог пожелать. Успокаивало самое сильные тревоги и лечило глубочайшие раны.

– Элери, – прошептал Дархан голосом, от которого у Хаджара чуть сердце не остановилось.

Столько теплоты, боли и жуткого, испепеляющего гнева, который Дархан вложил в одно слово… если бы все жители Дарнаса попытались излить эти три эмоции, то их совокупных чувств не хватило бы, чтобы заглушить лишь одно слово Дархана.

Дархан опустился на край кровати. Аккуратно и осторожно. Будто боясь, что одно неловкое движение сможет нарушить сон простой девушки с красивыми и правильными чертами лица. И этот страх, страх существа, которого не смогли уничтожить объединенные силы Богов, Демонов и Духов, пронзал до самой глубины души.

Он потянулся к её волосам. Разом постаревшие руки дрожали с такой силой, что словно и вовсе вибрировали в воздухе.

Не касаясь, он провел ладонью над её головой. И в этом движении было столько нежности и заботы, сколько боли и отчаянья.

Глубоко, разрывающего, от которого внутри души ощущение, будто голодная бездна, прорвавшись сквозь все, выставляемые с самого рождения заслоны, вгрызлась в самую сердцевину твоей сути.