Виктор Бурцев - Пленных не брать!

Но он никак не ожидал, что маленький отряд разведки, высланный им вперед, столкнется вначале с танкистами сто двадцать второй дивизии и тут же попадет вместе с ними в засаду, устроенную финнами. Кто в чем был виноват – разбираться времени не было. Спустя несколько минут всё смешалось, скрылось в огне и дыму, Воскобойников сразу же потерял из виду лейтенанта Буренина и не мог уже разобрать, где его «слабосильные» и где – красноармейцы из так неудачно встреченной сто двадцать второй.

– Мужики, скорее! – истошно кричал кто-то из-под засыпанных снегом еловых лап.

Слева неуклюже разворачивавшийся в снежной каше танк исчез в облаке дыма, потом появился снова, но уже без башни, которую отшвырнуло метров на десять. «Двадцать-шестерка» продолжала по инерции двигаться вперед, пока не уткнулась в сосну– водитель или погиб, или был оглушен.

Второй танк проскочил мимо подбитого, на ходу огрызнулся выстрелом, остановился. Наверное, он хотел снять с поврежденной машины экипаж, но это решение явно предугадали финские артиллеристы. Откуда взялись в лесу противотанковые орудия, недоумевающий Воскобойников так и не понял – позже предположил, что их таскали на специальных лыжах и били по танкам прямо в упор, с нескольких метров...

– ... твою мать! – крякнул кто-то рядом с Воскобойниковым, когда второй танк загорелся.

Он оглянулся – это оказался бугай-помкомвзвода с большим, во всю щеку, кровоподтеком.

– На смерть! На смерть гонят! – завопил тонколицый красноармеец, вскидывая руки, и сейчас же помкомвзвода двинул ему в морду – коротко, без замаха. Хрюкнув, красноармеец осел в снег, закрывая ладонями лицо.

– Сволочь. Не ори, – тускло сказал помкомвзвода.

Заметив, что невесть откуда взявшийся незнакомый полковой комиссар смотрит на него, он сплюнул, словно показывая, что врезал паникеру вовсе не для показухи перед начальством, а по делу, и побежал прочь. Тонколицый лежал лицом вниз, снег под ним кровянился.

Воскобойников подхватил из рук другого, лежавшего навзничь и, без сомнения, мертвого красноармейца с разбитой головой финский автомат «суоми» (где он успел его взять?!) и бросился в овражек, смахивая с еловых лап груды снега. Словно на экране кинопроектора, маячил перед глазами фрагмент старого совещания, года тридцать пятого, – специалист из комиссии по пехотному оружию вертит вот такой же «суоми», новенький, и говорит о вынесенном комиссией решении – оружие полицейское, для боевых действий войск непригодное, конструирование и производство подобных автоматов сочтено делом нецелесообразным... По башке бы тебе этим полицейским оружием, сволота, злобно подумал Воскобойников, не в силах выбросить из памяти сытенькое, добродушное лицо специалиста по пехотному оружию.

В овражек он полез напрасно: тут же провалился почти по грудь в снег, забился, завозил руками, едва не потерял автомат, испугался, словно снег был водой и автомат безвозвратно пошел бы на дно. Засуетился еще сильнее, нащупал в крупитчатом снегу ремень, поволок – слава богу, вот он, «суоми».

– Товарищ командир! Товарищ командир! – Воскобойников оглянулся – на него смотрел узкоглазенький красноармеец с непокрытой бритой головой, видно, посеял шапку. Красноармеец держался за толстый ствол какого-то голого по зиме дерева, и Воскобойников с ужасом подумал, что он видел, как полковой комиссар бился в панике, утопая в снегу... Но сейчас красноармеец тянул к нему руку, и Воскобойников, перекинув автомат в левую, с благодарностью ухватился за нее.

– Мала-мала... – бормотал красноармеец, вытягивая его. – Мала-мала...

Кое-как перевернувшись на спину, Воскобойников метр за метром вылез из овражка. Наверху за эти несколько минут всё неожиданно стихло, только правее тарахтел пулемет и что-то рвалось, скорее всего, боекомплект в одном из подбитых танков.

– Бегать нада, товарищ командир, – спокойно сказал красноармеец и потер белую от холода лысую башку.

– Да, родной... Бегать надо... Только не бежать, а отходить. Отходить, да...

Воскобойников повертел головой. На лес спускалась тьма, справа и слева разрываемая пламенем от горевших танков, кто-то громко стонал, но непонятно, где именно.

Где же Буренин?

Где спецкоманда?

Как без них дальше?!

Но рассуждать было некогда, еще не хватало угодить в плен к финнам. Поэтому Воскобойников хрипло выдохнул: «Туда»! – и, не дожидаясь своего узкоглазого спасителя, побежал в нужном, как ему казалось, направлении. Добравшись до полосы густого кустарника, на котором жутко висели несколько тел, оглянулся – красноармеец послушно пыхтел, следуя за ним.

– Фамилия? – спросил Станислав Федорович, когда тот поравнялся с комиссаром.

– Каримов.

– Молодец, Каримов. Винтовка твоя где?

– Терял... – виновато сказал красноармеец.

– Держи. – Воскобойников сунул ему «суоми». – У меня пистолет. Стрелять из такого умеешь?

– Видел, – коротко кивнул Каримов. – Хороший винтовка.

– Теперь двинули дальше. Что-то тихо... подозрительно это. Сейчас финн разберется, что к чему, так что нам нет резона тут сидеть.

Они бежали рядом, то и дело поддерживая друг друга совершенно по-дружески, а не как командир с подчиненным, прямо через сугробы и переплетения ветвей. Ни лыжни, ни танковые колеи искать было некогда. В сторонке продрался сквозь кусты еще кто-то, на окрик отчаянно заматюкался и рванул еще быстрее. Раз матюки, а не «сатана перккеле», значит, свои. И то хорошо...

Километрах в двух от места трагических событий (так показалось; может, километров было пять, может, все десять) Станислав Федорович вновь стал командиром отряда. Всего их собралось семеро: Воскобойников, хрипло кашляющий старший политрук с ручным пулеметом, двое младших командиров, похожих друг на друга, круглолицых, испуганных, и трое красноармейцев, в том числе Каримов.

Где-то вдалеке ухали разрывы артиллерийских снарядов, но вокруг было тихо. Мирно падали крупные хлопья снега, уже почти совсем стемнело.

– Что будем делать, товарищ полковой комиссар? – осведомился политрук, деловито осматривая винтовку, «Суоми» был только у Каримова, и остальные глядели на него с долей зависти, посмотрели уже, что за штука в бою.

– Сейчас прикинем, – сказал Воскобойников и открыл планшет. – Речушка тут была, так... Полагаю, вот она на карте. Идем вдоль нее – на запад.

– Почему на... почему на запад, товарищ полковой комиссар? – растерянно спросил политрук. – Наши же вот где, нам сюда, южнее...

– Не спорить! Раз я сказал – на запад, значит, на запад. Поступаете в мое распоряжение. Как ваша фамилия?

– Вершинин.

– Как вас сюда вообще занесло, Вершинин? Откуда вы взялись с вашими танками?

– Это у майора нашего нужно было спросить... – угрюмо ответил политрук. – Увлеклись, я так понимаю...