Ник Кайм - Заветы предательства

Фидий чувствовал, как в унисон с кораблем содрогается его плоть, когда интерфейсные линии передавали ему боль «Фетиды». Кровь появилась во рту и сгустками застывала внутри доспеха.

— Слабость… — проворчал он и заставил себя сосредоточиться.

«Удар копья» и «Волк Хтонии» промчались мимо «Фетиды», резко разворачивались и стреляли, меняя направление. Турболазеры начали поражать верхнюю часть корпуса, оставляя глубокие раны и прожигая недра. «Рассветная звезда» и «Дитя смерти» шли на сближение, их носовые и надстроечные орудия обрушили шквал огня на борта «Фетиды». Фидию казалось, что его собственная плоть зажаривается вокруг вживленных разъемов.

Все шло именно так, как надо, и в то же время абсолютно не так.

Штурмовики и торпеды в пусковых установках были готовы, только пробудившиеся мертвецы пока что не спешили рассаживаться по местам. А они должны были уже ломиться на нижние палубы к кораблям Шестнадцатого легиона. Но они почему-то медлили, или же процессы пробуждения дали осечку. К этому времени Атанатос уже должен был пробудить остальных.

Фидий пытался связаться с ним, но в ответ слышал лишь треск помех. Уже должен был быть произведен запуск; им надо было уже ударить по атакующим их сейчас кораблям. Орудий у них не было — всю энергию перенаправили на то, чтобы погрузить в сон мертвецов и ввести «Фетиду» в битву.

Нарушение зрения. Фидий боролся с нахлынувшей на него вязкой волной затуманенного сознания. Нужно время. Если им удастся продержаться еще немного…

— Заходим над ними, — приказал он.

Двигатели работали на пределе, и в сознание Фидия начали поступать доклады. Если у них получится обойти спланированную врагом атаку, тогда они вернутся в бурю огня в тот момент, когда закончится пробуждение. Они смогут отомстить. В голове Фидия пошли перерасчеты. Они все еще могут это сделать. Они смогут…

На спину «Фетиды» обрушился синхронный огневой залп «Рассветной звезды» и «Дитяти смерти». Всю верхнюю часть корабля сотрясла ударная волна. Раскололись купола наружного корпуса. Стометровые языки пламени взметнулись в вакуум, словно щепки раздробленного копья.

Фидий вцепился в подлокотники трона, отказываясь падать. Он чувствовал горелый привкус. Что-то в глубине его тела взорвалось и теперь поджаривалось от накала механических пазов. Его взгляд сфокусировался на голопроекции битвы, на пульсирующей зеленой отметине «Связанного клятвой», который, словно всеми позабытый, притаился в тени планетоида.

Во что бы то ни стало им нужно выиграть время, или их смерть окажется напрасной.

Застонав от натуги, он открыл дальний вокс-канал.

— Помогите! — прохрипел он окровавленными губами.

Секунду ничего не происходило. И вот «Связанный клятвой» начал движение. Реакторы заработали на полную, выводя его на край сферы сражения. Корабль разгонялся, двигатели пылали, словно плененные солнца.

Фидий все видел, но знал, что этого недостаточно. Орудия «Связанного клятвой» все еще были вне зоны поражения. Не успел он подумать об этом, как «Бросок копья» развернулся, по инерции скользнув в пустоте, наводя орудия на «Фетиду».

В кормовую броню впились излучатели врага. Из ран закапал расплавившийся металл. Пластины брони замерцали, а огонь вгрызался все глубже и глубже.

— Что ты наделал? — отчетливо прогремел в стылом воздухе голос Крия, перекрывавший даже грохот сражения.

Атанатос не ответил, а обернулся взглянуть на ряды обледенелых гробов.

Затем Крий почувствовал нечто — дрожь воздуха, подобную вздоху, прерываемому помехами статики.

Он раскрыл было рот, чтобы заговорить, но его опередил Атанатос. У него в теле лязгали поршни и шестеренки.

— Со временем логика подводит. Замечал? Чистый поток информации и смысла — через некоторое время иссякает даже он. Ты пытаешься понять, осмыслить реальность происходящего, но понимание не приходит, да и договориться не получается.

— Ты…

— Путь железа, логика машин — это должно было сделать нас сильными, вознести над плотью, — Атанатос умолк, а когда заговорил вновь, то в монотонности мертвой электронной речи послышалась ярость. — Только все это ложь. Железо можно сокрушить, логика может оказаться с изъяном, а идеалы могут не оправдать надежд.

— Что ты такое? — вопросил Борей, и Крий взглянул на храмовника. Тот не шевелился, но в его неподвижности была заключена сдерживаемая ярость.

Атанатос неторопливо перевел на него взгляд и сказал:

— Я мертвец Исствана. Легионер из числа Несущих Слово когтем снес мне полчерепа. Я пал, как очень многие из нас. Фидий забрал меня с поля боя — меня и еще столько братьев, сколько смог. Плоть наша распалась, геносемя сгнило в трупах, но от меня все же осталось достаточно, — Атанатос поднял скипетр и посмотрел на рассыпанные по поверхности информационные руны. — Ему известны тайны Эгисинских Протоколов и Скаркозановой Формулы, а еще устройств и процессов Древней Ночи, которые отец припрятал от нас подальше. Фидий восстановил меня, дал мне вторую жизнь: жизнь льда и металла. Я надолго забыл, кем был прежде, но в конце концов кое-что из прошлой жизни я вспомнил. Это большая редкость. Большинство пробужденных мало что помнят, — Атанатос посмотрел на ряды гробов. — Хотя о ненависти помнят все.

— Примарх запретил то, чем сделался ты, — прорычал Крий. — Феррус Манус…

— Пал, — тихо проговорил Атанатос. — Брат, я сам стал этому свидетелем. Видел, как умер отец.

Крий ощутил, как его полностью затопил холод. Разум более не мог функционировать так, как положено. Больше он был не в силах соображать — мог лишь чувствовать, как лед крушит плоть и аугментику.

«Феррус Манус пал».

«Он обманул наши надежды».

Тьма заполонила все его мысли, разносясь подобно грозовому облаку, бурлящему гневом.

«Он покинул нас. Что же теперь осталось от его власти?»

Атанатос смотрел на него и кивал. Глаза голубыми солнцами сверкали у него в черепе.

— Так и есть, — подтвердил Атанатос. Теперь ты это видишь. Вот что оставил нам отец. Ни логики, ни разума — лишь ненависть. Таков урок его смерти. То будет последняя война, и вести ее будут скорее ради мести, чем цели. И ничего больше. Клятвы и приказы ничего больше не значат. И ты знаешь, что это правда, Крий. Ты же не можешь этого отрицать.

— Я называю это предательством! — вскричал Борей. Крий уловил сполох молнии и полированного металла, когда взметнулся меч храмовника, и вот он уже глубоко впился в руку Атанатоса, разбрызгивая кровь и масло. Скипетр упал на палубу. Борей вновь обрушил на него удар, на сей раз замахнувшись низко, чтобы сокрушить железную ногу мертвого легионера.

Атанатос упал, и Борей взмахнул мечом над головой, готовясь нанести смертельный удар. Крий бросился вперед, даже не успев подумать, и схватил Борея за руки. Это не задержало храмовника Имперских Кулаков даже на миг, он лишь развернулся, от чего Крия оторвало от пола и подкинуло в воздух, а когда он обрушился наземь и покатился, то его пригвоздил надавивший на грудь бронированный сапог.