Ник Кайм - Заветы предательства

— И ты знаешь, как нам все это обойти? — поинтересовался Вёлунд, припав на колено за гигантской керамитовой тарелкой, свалившейся с поврежденной башни. Болтер он держал у плеча, хотя ствол и прицел были убраны.

— Думаешь, сможешь разобраться с пятьюдесятью ферроворами? — вопросом на вопрос ответил Шарроукин.

— Нет, но будь с нами рота Железных Рук, могли бы попробовать пробиться силой.

— Здесь не годится ломиться в двери и размахивать оружием. Пойдем напролом — и криптосу в ту же секунду вышибут мозги.

— Тогда как нам, по-твоему, попасть внутрь?

— Никак, — констатировал Шарроукин. — Незаметно это сделать невозможно.

— Получается, мы здесь лишь впустую тратим время? — прошипел Вёлунд. — Я думал, вы, Гвардия Ворона, эксперты по таким делам, как скрытное проникновение в обход вражеской обороны.

— Да, это так, но иногда проникновение попросту невозможно. Порой защита настолько плотная, что никакими тактическими хитростями ее не обойти.

— И что дальше?

— А то, что если мы не можем попасть внутрь, то заставим врага вывести криптоса наружу.

Учитывая разруху вокруг кузницы, найти оголенный инфоканальный кабель, соединяющий храм с планетарной сетью, труда не составило. Большая часть проводки была повреждена или оплавлена до невосстановимого состояния, но несколько связок маслянистых кабелей еще работало, и на них Вёлунд сосредоточил свои усилия. Из его резной перчатки выдвинулось множество зажимов и щелкающих устройств, и даже крошечная искорка коронного разряда, проскочившая между приборами, заставляла Шарроукииа нервничать.

— Они же не заметят нас, правда?

— Если ты не будешь отвлекать меня, — сказал Вёлунд, присоединив кабель из связки к квадратному устройству у себя на поясе. Шифратор Механикум зажужжал, разбирая высокоуровневое кодирование достаточно аккуратно, чтобы избежать обнаружения.

— Получилось, — сообщил Вёлунд, когда его шифратор зашипел двоичным кодом. — Высокоуровневая ноосферная связь… Все самое лучшее для криптоса.

— Полегче, — предостерег товарища Шарроукин. — Если предателям хотя бы покажется, что мы здесь, всей миссии конец.

— Не надо думать, что раз я из Железных Рук, то не могу быть аккуратным и незаметным, когда того требуют обстоятельства, Никона, — сказал Вёлунд, умышленно назвав товарища по имени. — Я обучался на Марсе и прекрасно знаком с инновационными достижениями адепта Зета в области ноосферных сетей.

— Значит, ты уже работал с такими системами прежде?

— Я всесторонне их изучал, — признался Вёлунд.

— Изучал? — переспросил Гвардеец Ворона, почуяв неладное. — То есть ты никогда раньше ничем подобным не пользовался?

— Нет, но я уверен, что смогу успешно подключиться, — сказал Вёлунд, поднимая соединительный штепсель и вставляя его в разъем у основания модифицированного ворота его доспеха.

— Если нам придется спасать свои шкуры, я тебе это припомню, — пообещал Шарроукин.

Вёлунд ничего не ответил и лишь вздрогнул, когда поток информации хлынул из позолоченного кабеля в его мозговые имплантаты.

Легионер Железных Рук провел перчаткой в воздухе, управляя операционными системами, энергией и данными, которые видел только он один. Кончиками пальцев с гаптическими сенсорами он просеивал массу ноосферной информации каждое мгновение.

Шарроукин оставил Вёлунда наедине с цифровыми системами храма кузницы, а сам вернулся к изучению оборонительных рубежей, высматривая любые признаки того, что их вторжение обнаружено.

— Она помогает мне… — прошептал Вёлунд, и Гвардеец Ворона слегка наклонил голову, слушая.

— Кто?

— Кузница, — пояснил Вёлунд. Его напряженный голос звучал будто бы издалека. — Она ненавидит то, чем стала, и молит меня прекратить ее страдания. Ее системы переписывают мои инфоследы.

Шарроукину стало не по себе от мысли о том, что храм кузницы обладает неким подобием сознания. Хотя механикумы были неотъемлемой частью Империума, их вера в высшую силу, стоящую за машинами, которые они строят и обслуживают, шла вразрез с Имперской Истиной.

Но, как часто бывает с чем-то полезным, практичность и целесообразность перевесили скепсис.

— Получилось, — сказал Вёлунд, выгнув одну руку и задвигав пальцами, словно набирая код доступа на невидимой панели. — Следи за активностью. Скоро начнется.

Не успел Шарроукин вновь сосредоточиться на храме, как по всему комплексу взвыли сирены. Зажглись аварийные лампы, а рупоры на оборонительных башнях зарявкали объявлениями на булькающем канте. Из железных сооружений высыпали вооруженные люди — остатки одичавших когорт скитариев вперемешку с паникующими армейскими подразделениями.

— Не знаю, что ты сделал, — протянул Шарроукин, — но они всполошились.

— С дозволения храма я извлек управляющие стержни из ядра его атомного реактора и изменил состав каталитических элементов, чтобы экспоненциально повысить массу изотопов до критической. Когда это произойдет, все в радиусе ста километров испарится.

— Вместе с нами?

— Нет, — Вёлунд постучал пальцем по другому устройству механикумов у себя на поясе. — Кроме нас.

Солдаты стекались к позициям сразу за главными воротами храма и, приняв оборонительное построение, ждали указаний. Осязаемое чувство страха тисками сдавило врага, а нет момента для удара лучше, чем когда противник выбит из колеи.

— Вон там, — заметил Вёлунд. — Должно быть, это он.

Шарроукин посмотрел туда, куда указывал Вёлунд. Воин в сверкающем красном доспехе, облепленном трепещущими на ветру свитками на восковых печатях, сопровождал неприметного адепта в мешковатой черной робе. У него не было механических рук и аугментаций, характерных для большинства техножрецов, но в остальном адепт совершенно ничем не выделялся внешне.

— Несущий Слово, — прошипел Шарроукин натянутым от контролируемой ненависти голосом.

— Электромагнитный разряд заблокирует вокс-связь, — сказал Вёлунд. — Но у нас меньше пяти минут, чтобы захватить криптоса.

— Тогда не будем терять время, — ответил Шарроукин, ткнув пальцем через плечо. — Она готова?

Вёлунд запустил управляющий механизм захваченного ими ферровора.

— О, более чем.

Ревущие гейзеры перегретого радиоактивного пара разметали купола и стены храма кузницы, и пламенный рисунок разрядов молний расчертил неспокойный воздух. Атомное ядро храма кипело на грани разрушения, а вентиляционные системы и протоколы рассеивания либо были сознательно отключены, либо попросту отказали. Несколько адептов еще оставались за своими постами, но все их попытки отвратить неизбежное разрушение храма снова и снова оказывались тщетны.