Дэвид Ллевеллин - Обретённая память

Джека удивила его внешность. Зная о репутации этого человека, он думал, что тот окажется менее щеголеватым. Джек ожидал увидеть длинные волосы, возможно, бороду и этническую одежду, но вместо этого его поприветствовал очень высокий светловолосый молодой человек, одетый в полосатый костюм и розовый галстук.

— Мистер Фолкнер? — спросил Джек.

Хьюго встал и протянул руку.

— Хьюго, пожалуйста. Вы, должно быть, мистер Уильямсон?

— Тим.

— Тим… приятно с вами познакомиться, — он слабо пожал руку Джека и снова сел. — Не желаете ли чаю? Или кофе? Может быть, чего-нибудь покрепче? У них есть великолепная колейта [49] Одна из разновидностей портвейна. 1948 года, если вы пьёте портвейн.

— Всё в порядке, — сказал Джек. Он уже открывал сумку, которую пронёс с собой через весь Сохо, и доставал оттуда маленький деревянный ящичек.

Глаза Хьюго загорелись, и у него перехватило дыхание от удовольствия.

— Это оно?

Джек кивнул.

— Это оно, — подтвердил он, кладя ящичек на стол и аккуратно открывая его. Внутри, завёрнутая в кусок льна, лежала толстая, пожелтевшая от времени рукопись с загнувшимися уголками страниц. На титульном листе красовалась надпись:

Карденио — Испанская комедия,

написанная мистером Уильямом Шекспиром и мистером Джоном Флетчером

— Господи… — произнёс Хьюго, протягивая обе руки к книге.

— Полегче, тигр, — сказал Джек. — Ей больше трёхсот пятидесяти лет. Вот, я принёс перчатки.

Джек протянул ему пару белых хлопчатобумажных перчаток. Хьюго надел их и начал осторожно перелистывать страницы.

— Да, да, — сказал он. — Почерк точно как у Шекспира. Кое-где… например, здесь… определённо работа Флетчера, но это… это Шекспир.

— Впечатляет? — поинтересовался Джек.

— Да, я весьма впечатлён. Если это не слишком вульгарно с моей стороны, могу ли я перейти к вопросу о вознаграждении? Сколько вы хотите? За рукопись?

— Три тысячи, — прямо сказал Джек. — Это не слишком много?

Хьюго засмеялся.

— О, не думаю, — сказал он. — Я никогда не понимал, почему некоторые люди так борются за деньги, если вокруг есть столько других вещей. В большинстве случаев просто нужно знать, как поймать их. Это как коллекционирование бабочек. Вы не против, если я выпишу вам чек? Я стараюсь не носить с собой много наличных денег. Деньги — это самая грязная вещь на свете. Все эти руки, все эти микробы. Только подумаешь об этом — в дрожь бросает.

— Я согласен на чек, — сказал Джек.

— Хорошо, — Хьюго вытащил чековую книжку банка «Куттс» и перьевую авторучку. — На чьё имя выписывать чек? Тимоти Уильямсон?

— Да, — подтвердил Джек, продолжая натянуто улыбаться.

— Или, может быть, на имя Джека Харкнесса? — сказал Хьюго, и улыбка Джека увяла.

— Что вы сказали? — спросил он.

— На самом деле, — продолжал Хьюго, как будто Джек ничего не сказал, — это замечательная находка. Учёные спорили о «Карденио» в течение многих столетий, и мы достаточно уверенно предполгали, что эта пьеса потеряна навеки. Как эта довольно малоизвестная работа пережила столько наводнений, пожаров и бомбёжек? Почему, если это не такая знаменитая пьеса, потомки должны были сохранить её? И всё же она здесь. Это замечательно.

— Что вы сказали? — повторил Джек, на сей раз настойчивее.

— Я сказал, что это замечательно — то, что пьеса сохранилась. Хотя особенно мне это любопытно потому, что я знаю, что в Лондоне существовала сохранившаяся копия «Карденио» не далее чем в 1765 году, но она была похищена из дома Томаса Шеридана человеком, который, как ни забавно, называл себя агентом времени. Человеком по имени Джек Харкнесс.

Джек медлил. Не были ли его предосторожности преждевременными? Было ли это идеей Хьюго — в шутку назвать его этим именем?

— Забавно! — сказал Хьюго. — Агент времени . Из всего этого… Конечно, слова Шеридана остались в частной переписке, но несколько лет назад мне повезло наткнуться на его корреспонденцию. Тайный аукцион в Блумсбери. Шеридан думал, что этот парень, Харкнесс, был негодяем и лгуном, поэтому он не поверил ни одному его слову, но факт остаётся фактом — рукопись была украдена.

— Понятно, — произнёс Джек. — Ладно, я ничего об этом не знаю. Я купил это у своего друга. Точнее, скорее даже у знакомого.

— Ясно, — сказал Хьюго. — Хотя самое странное заключается в том, что, согласно описанию Шеридана, его посетитель был удивительно похож на вас. Описание довольно точное, вплоть до акцента. Конечно, он назвал его «колониальным», а не «американским», как мы говорим сегодня.

Джек засмеялся.

— Хьюго, — сказал он. — Вы действительно бесподобны. Честное слово, парень, я не поспеваю за этим вашим сюрреалистичным английским юмором. Агенты времени? 1765 год? Томас Шеридан?

— О, пожалуйста, Джек, кончайте притворяться. Думаю, мы оба знаем, о чём я говорю. То есть, скорее вы знаете немного больше меня, но я на правильном пути, разве нет? Вам не кажется, что вы были пауком, а я — мухой?

Джек бросил на него сердитый взгляд, и Хьюго расхохотался.

— О, Джек, это и правда довольно мило с вашей стороны. Вы думали, что пришли сюда, чтобы поймать меня? О, вполне возможно, что вы и были тем человеком, который со мной связался, но вам не кажется, что это было как-то слишком просто?

— Кто вы? — спросил Джек несколько жёстче, чем раньше, окончательно перестав прикидываться.

— Я — тот, за кого себя выдаю, — ответил Хьюго. — Хьюго Фолкнер, сын барона Фолкнера из Даррингтона и выдающийся бонвиван. У меня есть документы, подтверждающие это. — Он медленно снял белые хлопчатобумажные перчатки. — Вопрос в том, Джек, кто вы?

— На кого вы работаете? — спросил Джек. Он тяжело дышал, с трудом сдерживая ярость. Как эта ситуация успела так быстро измениться? Он пришёл сюда для того, чтобы задать вопросы, а не для того, чтобы его самого допрашивали.

— Я — часть организации, которая задаёт вопросы, — сказал Хьюго. — И иногда мы даём ответы. Это рак, Джек, в самом сердце этой страны. Тайны и ложь, которые угрожают вывести всё из равновесия. Золотой век Империи позади, и Британия далека от величия. Моя организация планирует заработать на этом. Вы можете быть заинтересованы в том, чтобы присоединиться к нам, Джек.

— Нет.

Хьюго насмешливо нахмурился и по-детски надулся.

— О, в самом деле, Джек? Так пренебрежительно? Даже не раздумывая? Какой позор. Я надеялся, что посмотрите на это иначе.

— Ну, мне действительно пора уходить, — сказал Джек, одарив Хьюго пустой улыбкой. — Может быть, ещё увидимся.

— О, я на это надеюсь, — ответил Хьюго. — Это было бы чудесно.

Джек встал, но стоило ему повернуться, чтобы уходить, как Хьюго протянул руку и схватил его за рукав шинели.