Дэвид Ллевеллин - Обретённая память

— Нам не нужно предоставлять им информацию или технологии, — сказал Хьюго, и его улыбка превратилась в холодную насмешку. — Мы можем выдать им тебя.

Смех Джека оборвался. По обе стороны от эстрады в дальнем конце танцзала появились люди в плотных шинелях, и все они были вооружены. Джек повернулся туда, где, по его расчётам, должен был находиться их единственный выход, и увидел ещё людей, входящих в зал.

Их предводительницей была невероятно высокая женщина с угольно-чёрными волосами и ярко-зелёными волчьими глазами, одетая в длинный чёрный кожаный плащ и сапоги до колен; она выглядела стильно, и впечатление портил только болтающийся у неё на боку автомат Калашникова. Пересекая танцзал, она злобно улыбалась Джеку, и, когда она оказалась всего в нескольких дюймах от него, возвышаясь над ним, Хьюго познакомил их.

— Татьяна, это капитан Джек Харкнесс. Джек, это Татьяна Рогожина. Она работает в Комитете внеземных исследований, или КВИ, как его называют в Москве. Ты очень интересуешь их, Джек. Определённо, очень интересуешь.

— Вы идёте с нами, — сказала Татьяна.

Джек оглянулся на Майкла, которого окружили вооружённые люди. Он просил Майкла бежать, но теперь было слишком поздно. Конечно, он мог бы сбежать один. Они могли подстрелить его, и их пули могли почти или совсем на него не подействовать, но тогда ему пришлось бы оставить Майкла. Они были в ловушке.

— А теперь, Татьяна, — сказал Хьюго. — Я знаю, что с моей стороны это может быть довольно вульгарно — заговаривать об этом сейчас, но вопрос оплаты всё ещё актуален. Такие организации, как наша, не работают сами по себе, я уверен, вы это цените, и…

У Хьюго не было шансов закончить фразу. Татьяна повернулась на каблуках, подняла к подбородку дуло своего «Калашникова» и тут же выстрелила ему в голову. Череп Хьюго лопнул с отвратительным влажным хрустом, и тело мужчины упало на землю.

Самопровозглашённые революционеры вокруг стола закричали, вскочили на ноги и побежали к выходу. Спустя несколько секунд было покончено и с ними, когда каждый из них попал под град пуль из пистолетов солдат. Татьяна снова повернулась к Джеку.

— Вы идёте с нами.

Чёрный «Форд Транзит» мчался по Тигровой бухте в тусклом голубом свете убывающей луны. Джек и Майкл сидели на заднем сиденье, зажатые между Татьяной и её людьми, а спереди и сзади их автомобиль сопровождал эскорт мотоциклистов, петляющий по кривым узким дорожкам между складами.

— Ты что-то знаешь, — со слабой улыбкой произнёс Майкл. — Я начинаю думать, что чудовища не так уж страшны.

Джек улыбнулся в ответ.

— Ты прав, — сказал он.

— Молчать, — сказала Татьяна. — Поговорите позже. Когда мы прикажем.

Фургон резко остановился, под колёсами захрустел гравий, и задние дверцы машины распахнулись.

— Выходите, — сказала Татьяна, постучав своим автоматом по плечу Джека.

Джека и Майкла вытолкнули из фургона на пустырь между двумя большими складами.

Когда их подвели ко входу в одно из обшарпанных серых зданий, Майкл посмотрел куда-то выше огромных дверей и судорожно выдохнул. Джек проследил за его взглядом и увидел табличку:

САХАР ГАМИЛЬТОНА

— Что это? — спросил Джек.

— Это название, — ответил Майкл. — Я уже слышал его раньше.

Двери склада распахнулись с металлическим лязгом, на землю перед ними упала полоска жёлтого света, и Татьяна с солдатами повели Джека и Майкла внутрь.

Джек много раз видел склад, но не был готов к тому, что находилось внутри. Когда-то, возможно, это помещение использовалось сахарной компанией, но теперь оно давно уже служило другим целям. Конечно, там были ящики и контейнеры, но остальное пространство оказалось занято столами, телефонами и — в одном дальнем углу — огромным компьютером «Стрела» [59] Советская ЭВМ первого поколения, производилась с 1953 по 1956 годы. Всего было произведено 7 экземпляров. с потрескивающими катушками ленты и мигающими огнями.

— Кажется, этот год должен быть неудачным для торговли сахаром, — сказал Джек. — Похоже, что им пора расширяться.

— Молчать, — приказала Татьяна. — Сюда.

Они пересекли центральную часть того, что, как теперь Джек понял, было своего рода подстанцией КВИ, и были препровождены по лестнице в подземное переплетение коридоров. Разумеется, Джек слышал о КВИ. Это было его бизнесом — знать обо всех интересных явлениях и событиях, но даже при этом было сложно добывать факты. Он слышал, что эта организация была по существу произведённым в 1920-е годы советским преобразованием отдела, созданного при царе вскоре после взрыва при Тунгуске в 1908 году, но этим по большей части всё и ограничивалось. Что КВИ хотел от него ?

Или от Майкла, если уж на то пошло?

Наконец они подошли к двум дверям. Один из людей Татьяны открыл первую из них и, ткнув Джека прикладом в поясницу, втолкнул его внутрь и захлопнул дверь. Вторая дверь была открыта, и, схватив Майкла за плечи, Татьяна провела его в комнату.

— Жди здесь, — ухмыльнулась она. — У нас есть друг, который хочет тебя увидеть.

В соседней комнате Джек вскочил на ноги и отряхнулся. Он уже бывал в подобных помещениях раньше, но почему они всегда были такими грязными? Почему они неизменно располагались под землёй? Почему там всегда пахло сыростью?

В центре комнаты стоял стол, с каждой стороны от которого было по одному стулу. Значит, комната для допросов, догадался Джек. Не считая мебели и голой лампочки, свисавшей с потолка, в комнате больше ничего не было, она была невыразительна и лишена всякого иного предназначения.

Джек пересёк комнату и прижался ухом к стене, связанной с соседней комнатой. Он надеялся что-то услышать, хоть что-нибудь, даже если бы это был просто плач Майкла. Майкл пришёл к нему за помощью, пришёл ниоткуда, и теперь они оказались здесь, глубоко под землёй, и никто, кроме КВИ, не знал, где они.

Конечно, он не боялся смерти, но это его ничуть не утешало. Джек обнаружил, что на свете есть вещи куда хуже смерти, и куда более ужасные вещи, которые можно было сделать с Джеком вместо того, чтобы убить его. Его всегда мучило то, что враги могли использовать его в своих целях, и иногда он ловил себя на праздных мыслях о том, как ужасно должно быть обнаружить себя на дне океана с залитыми в цемент ногами или в глыбе льда в пустошах Арктики. Разумеется, он бы умирал, снова и снова, но его наказание было бы сродни тому, которое получил Прометей, прикованный к скале и навеки обречённый на то, чтобы его потрошил орёл — чтобы каждое утро просыпаться и опять страдать. Он видел смерть вблизи и сомневался, что за ней было что-то ещё; любое наказание для Джека могло оказаться бесконечным. Конечно, он никогда никому об этом не говорил, но Джек боялся.