Владимир Кельт - ZEUS. Северный клан [СИ]

– Ной, ты слушаешь? – нахмурился Фил.

– Извини. Задумался, – ответил Ной и махнул бармену, чтобы повторил.

Бармен в мешковатой тельняшке быстро наполнил стаканы. Бренди цвета жженого сахара искрился под бликами красных лампочек, которыми была утыкана барная стойка. На стенах из хайгового сруба болтались рыболовные сети, посреди зала ворочал глазом-прожектором трехметровый полосатый маяк.

– Ваш самуг под хрустящей корочкой, – улыбнулась официантка, поставив деревянную миску с рыбными наггетсами.

– Самуг, – задумчиво обронил Ной, даже не глянув на девушку. Та покрутилась у стойки, и снова юркнула в прокуренный зал.

– Ты чего? – вскинул бровь Фил. – Смазливая ведь, и смотрела на тебя, как голодная кошка на миску консервов.

– Кошки… консервы… Фил, реально не до этого. Меня больше самуг интересует.

– Причем здесь самуг? – непонимающе уставился товарищ.

– Притом, что тюремный доктор – заядлый рыбак – пропустил время ловли самуга. Собрал чемодан и испарился. Я его тачку по базе прогнал – брошена в тоннеле между Новым Оазисом и Терра-Сити. Патрульные проверили – следов борьбы нет, чемодана тоже нет. Но хуже всего, что ни одна камера его физиономию не показала. Наверное, в тоннеле доктора кто-то подобрал, и гадай теперь, куда он направился. А еще тот сигнал… Из «Бастиона» в Департамент.

– Думаешь, начальник тюрьмы связан с бегством Аллерта и работает с кем-то из наших?

Ной кивнул.

– Глупости, – хмыкнул Фил. – Он мог говорить с кем угодно и по любому вопросу, а ты подозреваешь всех и вся.

– Ты ведь можешь взломать базу данных СГБ и узнать…

– Даже не проси! – запротестовал Фил, лицо побагровело. – И не заикайся больше! Это ты у нас без пяти минут опальный следователь, бунтарь, фанатик Справедливости. А мне работа нужна, понимаешь? Мне семью кормить.

Ной молча крутил стакан в руке. В красном свете ламп бренди сделался кроваво-гранатовым.

– Ладно, кое-что сделать могу, – пьяно улыбнулся Фил. Настроение у него менялось не хуже картинок в калейдоскопе.

– И что же? Посоветуешь обратиться к инквизиторам, чтобы эспа-телепата мне подыскали? А тот поглядит в хрустальный шар и докторишку откопает? – усмехнулся Ной.

– Проверю все камеры в городе, у меня-то возможностей побольше – программа распознавания обязательно что-то выдаст. А еще космопорты и трассы. Если он решил уехать из округа, или свалить в мирок потише – сразу узнаю об этом. И никакого тебе злоупотребления служебным положением, обычная проверка «Антитеррор». Ну как?

– Годится.

Утро всегда начинается с будильника, и Ной не сразу понял, что музыка гремит из динамиков хэндкома. Чертово сообщение. В пять утра.

Голова гудела, будто в череп поместили гигантский колокол. Язык прилип к нёбу. Ной потянулся за стаканом воды, который всегда оставлял на прикроватной тумбе. Как попал домой – помнил смутно. Кажется, вызвал такси Филу, и товарищ все бубнил, мол, домой приедет, пару часов поспит и сразу в Департамент ‒доктора искать. Усадив бедолагу в машину, Ной пошел пешком. Полтора часа шагал от «Рыбного дня» к Диксон-стрит.

Ной жадно осушил стакан и включил хэндком.

Фил Гриссом: «Обнаружил доктора. 109-й километр трассы на Старую Гавану. Позавчера в 14:40 он ехал в черной „Мангоре“, вышел на обочине, чтобы отлить. Больше нигде не мелькал. Аэрокар зарегистрирован на частное охранное агентство „Монолит“. Это все, умываю руки».

Ной чуть с кровати не рухнул. Во-первых, Фил действительно приперся в Департамент ни свет ни заря; во-вторых, доктор нанял ребят из «Монолита», а значит боится за свою жизнь. Плохо другое – без официального разрешения нельзя отправить запрос в агентство. Ной даже аэрокар не вправе отследить.

– Черт бы побрал этот закон, – буркнул Ной и принялся одеваться.

Аэрокар угрюмо мигнул фарами, осветив сонную парковку. Небоскребы мрачными башнями нависали над пустыми улицами, лишь где-то вдали нет-нет да взорвется красками одна из гигантских рекламных проекций. Чернильное небо хмурилось тучами, сквозь плотную вату пробивались первые рассветные лучи. Ной завел двигатель и тут же заглушил. Куда ехать? Где искать Бенжамина Дора?

Лобовое стекло запотело. Ной открыл окно, и осеннее утро ворвалось в душный салон. Откинувшись в кресле, он уставился на рдеющее небо. Перебирал в памяти досье Дора, его биографию, его жизнь. Человек – существо нежное, больно любит комфорт и неохотно покидает насиженное место. Это если говорить о таком человеке, как Дор. Он нехотя бросил работу в тюрьме, но с радостью поселился на побережье и занялся рыбалкой. И вот случилось нечто страшное, и педант-домосед собрал вещички и свалил черт знает куда. А он ценил комфорт и уют. Где уютнее всего?

Ной закрыл глаза. Из закромов памяти вынырнуло ценнейшее: летнее утро, на кухне бабушка Марта печет блинчики. Пахнет малиновым джемом и патокой. Весь в муке, пятилетний Ной носится вокруг стола, восторженно хватает с тарелки очередной блинчик и пихает в рот. Ароматный, еще горячий… Нет ничего уютнее и теплее детства.

Ной завел двигатель и вдавил педаль в пол. Аэрокар взревел, устремившись к трассе. У родителей Дора был домик на озере Блю-Лейк, недалеко от Старой Гаваны. Туда-то и отправился испуганный доктор в поисках укромного уголка, и своего тихого, уютного детства.

Три часа Ной гнал по трассе. Солнце давно окрасило облака в лиловый, но здесь, в тридцати километрах от Старой Гаваны, в хайговом лесу, стоял полумрак. Машину пришлось оставить, и Ной долго бродил средь шершавых стволов. Высоченные хвойные деревья закрывали небо размашистыми ветвями. По земле стелился туман. Плотный, сизый.

В колючих лапах синего хайга ухнула сова, хлопнула крыльями и понеслась в чащу. Ной продирался сквозь кустарник, и следил за картой на хэндкоме. Ботинки покрылись влажными пятнами от росы, черный тренч собрал ворох колючек. Наконец Ной вышел на поляну. Озеро безмятежно сверкало голубой гладью, туман висел над водой сплошным облаком. На берегу стоял деревянный домик с позеленевшими от плесени стенами и обветшалой крышей.

Ной скользнул к кобуре. Рукоятка пистолета привычно легла в ладонь, щелкнул предохранитель. Старясь ступать бесшумно по жухлой траве, он направился к дому. Под ногами скрипнули подгнившие деревянные ступеньки. Ной аккуратно толкнул дверь, та взвизгнула несмазанными петлями и медленно открылась.

В нос ударил сладковато-гнилостный запах. Держа пистолет наготове, Ной прошел в комнату.

– Мать твою… – выдохнул он.

На пыльном полу распласталось тело. Рослый крепкий мужчина в черной кожаной куртке. Во лбу дыра от пули. Лужица крови давно запеклась и теперь походила на ржавую кляксу. Упитанные зеленые мухи ползали по бледному лицу, облепили рану. Ной присел на корточки и дулом пистолета аккуратно поддел край куртки. На поясе покойника кобура с пистолетом, и стикер с голографическим удостоверением – телохранитель из «Монолита».