Владимир Кельт - ZEUS. Северный клан [СИ]

Но это был алтарь.

Рэйн замер в нерешительности, несмотря на жару руки похолодели. У алтаря, прямо из стального пола, росли цветы: тянули тонкие стебли красные маки, распускали бутоны бардовые розы.

Но поражали не они.

Посреди цветастой поляны стоял пьедестал с троном из камня. Сюрреалистичность картины довершала его хозяйка. Подобно царице, женщина восседала на троне, гордо вскинув подбородок. Точеное обнаженное тело прикрывало платье из черного кружева. Волосы цвета вороньего крыла ниспадали до талии, а бледное лицо прятала вуаль. Рэйн зябко повел плечами. Она красивая. И мертвая.

– SantaMuerte, – шепнул Даркус, опустившись на колени.

Пират зажег пузатые свечи и неспешно разложил у босых ног покойницы дары: сигару в пластиковом синем тубусе с пестрой этикеткой «Сарера», сорванные у алтаря розы и бутылку виски. С благоговением он смотрел на свою богиню, а Рэйн никак не мог взять в толк: почему труп не разлагается? А присмотревшись, заметил, что из рук, груди и шеи девушки тянутся тонкие прозрачные трубки системы жизнеобеспечения. По спине пополз мерзкий холодок.

– Она…

– Ни жива, ни мертва, – подтвердил Даркус. – Эспиритуал-менталист, прорицательница. Я искал ее почти двадцать лет, и нашел в одном из приютов Хеджиона. Маленькой девочкой она впала в кому, но дара не лишилась. Взрослела. Девочка, невеста, жена – земная оболочка Святой Смерти, ее метафизическое воплощение. Жрица SantaMuerte.

Даркус поднял с алтаря красный бархатный мешочек, налил в стакан виски и высыпал туда содержимое. Белый порошок запузырился, виски словно закипел, а потом вновь сделался янтарно-желтым. Пират протянул стакан.

– Пей.

Тон Даркуса не терпел возражений, и Рэйн мысленно выругался – наркоту и химию он не признавал. В любой другой момент он бы отказался, но сейчас понимал – отвертеться не выйдет, да и любопытство зудело не хуже чесотки. Пришлось стиснуть зубы, усилием воли подавить внутренний протест и махом осушить стакан.

Ничего не случилось. Виски оказался просто виски.

– Это всего лишь катализатор, – пояснил Даркус. – Если ты действительно умирал и видел Бездну, то Muerte примет тебя в свои объятия, расскажет и покажет то, что ты должен узнать. Более того, она предложит сделку.

– Ту самую фаустову сделку? – удивился Рэйн.

Даркус рассмеялся, искренне и по-доброму.

– Нет. Дьявол и его побрякушки тут ни при чем. Ты ведь палач, Аллерт, и никогда не остановишься, а она даст тебе защиту, как когда-то дала мне. Знаешь, впервые я умер, когда мне было двенадцать. Потасовка с такими же подростками из уличной банды привела к трагедии. Меня избили и кинули в прорубь Идьсили. По иронии судьбы убийца упал следом. Мое сердце не билось две минуты, а потом я вернулся, тот мальчишка – нет. Тогда-то она и явилась. Приказала найти ее земную оболочку и спросила: готов ли я убивать для нее? Я сказал: «да». Скольких ты отправил на тот свет, Аллерт?

– Не знаю, не считал, – ответил Рэйн, уставившись в одну точку. Теперь ясно, почему предводитель Юга окружил себя мистикой и эспиритуалами. – Даркус, не думаю, что в ритуале есть смысл. Ни один эспиритуал не может влезть ко мне в голову. Помнишь, твой эсп Федерико говорил о черном зеркале? Так вот, причина в нем.

– А кто сказал, что она станет лезть к тебе в голову? Это ты отправишься к ней.

Даркус осторожно поднял воздушную вуаль жрицы. Ее лицо – бледное, неестественно прекрасное – походило на маску, отталкивало и притягивало одновременно. Глаза были закрыты, чувственные губы алели на алебастровой коже, по щекам текли черные слезы. Рэйн ощутил, как участился пульс. Рассудок словно заволокло туманом, и он коснулся ладонью ее холодной щеки. Кровь застучала в висках, реальность подернулась дымкой, а через мгновенье мир исчез.

Кипенно-белая кварцевая пустыня простиралась далеко-далеко, и будь здесь горизонт, он бы сомкнулся с бесконечными барханами. Но горизонта не было. Как и ветра. Густые облака неподвижно висели в бескрайнем сизом небе, словно нарисованные. Рэйн открыл рот, чтобы выругаться, но не смог произнести ни звука, лишь бестолково шевелил губами. Что это за место? Сон? Слишком нереально для сна, и слишком просто для галлюцинации.

Решив осмотреться, Рэйн пошел к ближайшему бархану, и чем быстрее шел – тем дальше маячила песчаная насыпь. Не выдержав, он побежал.

Бархан вовсе исчез из виду. Будто кто-то перенес его на много миль вперед. Рэйн раздосадовано сжал кулаки. Здесь нет расстояния, нет времени, есть лишь пустота, заполненная ирреальной картинкой.

Он присел на корточки, чтобы зачерпнуть в ладонь песка, но ухватил пустоту. В этот миг пространство задрожало. Обрушился ураганный ветер, яростно вздымая кварцевую пыль; Рэйн зажмурился и прикрыл руками голову. От порывов стало тяжело дышать, песок бил по коже тысячами хлестких плетей. А потом все стихло. Но несмотря на передышку, Рэйна бросило в жар, на лбу выступил пот. Он посмотрел на свои ладони и в ужасе застыл. Его тело менялось. Прямо на глазах с рук слезала кожа, обнажая мясо и сухожилия. Крови не было. Плоть отслаивалась кусками и падала на песок, будто отгнившая упаковка, а то, что оказалось под ней – трудно назвать «живым». Сталь. Хромированная сталь с разъемами под шунты.

Рэйн остервенело сдирал с себя кожу. Кусками вырывал мышцы с груди и швырял на песок. Он хотел добраться до пластин. Снять, содрать, растоптать. Но от каждого рывка сталь лишь крепчала. С воплем отчаянья Рэйн рухнул наземь.

Он стоял на коленях посреди бескрайней пустыни целые сутки. А может годы. Страх сменился оцепенением, и Рэйн с трудом нашел в себе силы посмотреть на собственное тело.

Машина.

До отвращения идеальная механическая оболочка.

Он провел пальцами по шипастому позвоночнику – полно разъемов, а на затылке прощупывался блок нейроусилителя. Рэйн посмотрел на грудь – где-то там, под титановой пластиной бьется сердце. Или не бьется? С осторожностью он запустил руку под пластину. Пустота…

В этот миг пустыня зарябила, словно мираж, и вот перед ним стоит жрица Смерти. А может сама Смерть. Несуществующий ветер играет ее черными волосами, рвет кружевное платье, оголяя стройные ноги и грудь. В ее глазах горит пламя, и черные слезы текут по щекам. В руках бьется окровавленное сердце. Рэйн обреченно глядел на сердце, понимая, кому оно принадлежит.

Она коснулась ладонью его лица: провела пальцами по стальной скуле, остановилась на обрывке кожи, что свисала с подбородка. С нежностью она поднесла сердце к его груди. Миниатюрная ладонь прошла сквозь титан, словно через проекцию, и недостающий фрагмент занял свое место.

Ее поцелуй был ледяным, но Рэйн с жадностью на него отвечал. И чувствовал жизнь в ее теле, и видел гибель тысяч миров в ее огненных глазах.