Захар Петров - Метро 2035: Муос. Чистилище [litres]

Когда они возвращались, Батура послал вперед кого-то из своих, и их появление на станции было встречено ликующими партизанами. К их возвращению готовились. К не очень приятным сырым запахам Партизанской добавился смрад паленой шерсти и кожи – партизаны смолили только что прирезанную свинью. Вторая за неделю! В бойлерах кипятилась вода для душа.

Вера с удовольствием обмылась в душевой. За это время ее одежду унесли стирать. Повязав вокруг бедер полотенце и скрестив на груди руки, как бы ежась от холода, она быстро прошмыгнула из душевой к своей квартире. И так, в одной импровизированной набедренной повязке, легла на пол. Через час заглянул Зозон.

У него, как и у Веры, из одежды было только одно полотенце.

– Там местные за стол зовут. За победу проставляются.

– Давайте без меня, если можно.

– Пожалуй, так и лучше будет, потому что мы все там вот так, – Зозон хлопнул руками по висящему на нем полотенцу.

– Можно?

Вере не хотелось никого видеть и слышать, и она уже собиралась прогнать нежданного посетителя, но тот уже входил, и это был Батура. Администратора прогнать Вера не могла – почтение к ним вбивалось в головы всем убрам их руководством. А Вере и не надо было ничего вбивать – ведь ее отец был администратором – и она прониклась неподдельным уважением к этой профессии еще с детства. Она быстро поднялась.

Подвыпивший Глеб Батура начал было речь:

– Вы извините. Я очень кратко… Я просто не мог не… вернее, я просто хотел…

И тут же поперхнулся. В тусклом свете, пробивавшемся в жилище через заслоненный им вход, он не сразу рассмотрел то, на что теперь вытаращил глаза. Он смотрел на небольшие аккуратные бугорки Вериных грудей с явно немужскими сосками.

Чтобы перебить неловкое молчание, Вера сообщила:

– Я не мутант. Я девушка.

Похоже, и это не сильно успокоило администратора, он только стал хлопать глазами, не веря своим глазам, а теперь еще и ушам. Вера быстро нагнулась, достала из своего рюкзака майку, ловко ее надела и, улыбнувшись, сказала:

– Так будет лучше? Вы что-то хотели сообщить мне, администратор?

Батура ответил не сразу:

– Да, я хотел просто поблагодарить… Вы действительно девушка? Но как? Почему?

– Вас что-то смущает?

– Да нет… Нет… Ну, я пойду, пожалуй.

Он уже развернулся уходить, но Вера неожиданно для себя сказала:

– Вы считаете недостойным себя благодарить убра, если он, вернее, она – девушка?

Батура совсем растерялся:

– Ну нет, что вы… Да что вы такое говорите. Да если бы не вы… Это ж ваша идея, без вас мы бы никак… Но, все равно, как-то это…

– Ну что, договаривайте…

Вере почему-то захотелось поболтать с администратором. Ей хотелось с ним поговорить именно потому, что никакой сугубой необходимости в этом не было. До сих пор ее круг общения ограничивался той средой, в которой она находилась: МегаБанк, диггеры, Урочище. Если не считать загадочного следователя, ни с кем другим она никогда не общалась. Да и что это было за общение – только обмен информацией. Со времен ее так рано закончившегося детства в МегаБанке, она едва перекинулась с кем-либо парой слов «не по делу». А этот молодой неказистый администратор почему-то вызывал у нее симпатию. Может быть, причиной этому был неуместный контраст его отваги с не к месту пробивающейся застенчивостью.

Администратору, видимо, тоже расхотелось уходить. Он старательно подыскивал какие-то аргументы, чтобы обосновать свое удивление по поводу пребывания девушки в спецназе, но его потуги родили лишь одну избитую фразу:

– Да не женское это дело как бы.

Вера с едва заметной улыбкой продолжала пытать Батуру:

– А женское – это какое? Ублажать мужа и рожать ему детей, даже если их папан – ничего из себя не представляющий самодовольный ублюдок?

– Вы это про вчерашний случай? Что поделаешь – бывает и такое. Даже, скажу честно, на Партизанской такое часто бывает. И в остальном Муосе – не редкость. Таков удел женщин. Это их плата за меньшие шансы умереть не своей смертью. Кстати, скажу вам, Цебрук, которого ты вчера уложила, далеко не самый худший семьянин на нашей станции.

Вера едва повела бровью, услышав от администратора «ты».

– Проблема не в нем конкретном. Проблема во всех. Он топил свою жену в помойке на виду у всей станции. Не меньше сотни глаз это видели, и никто не вышел, даже слова не сказал. Ведь он мог ее убить. Или нет?

– Мог, но не убил.

– Скажите честно, администратор, вы же тоже слышали крики? И наверное, видели, что происходит? И что?

– Конечно, я слышал. Выходить и смотреть на это у меня желания не было, да и необходимости тоже. Такое у нас всякий день. И у Цебруков – не чаще других.

Администратор явно не хотел продолжения разговора, видя, куда клонит Вера. Но она хотела согнать хоть на ком-нибудь злость за вчерашнее унижение.

– Да при чем тут Цебруки, или как там их? Есть вы, у вас есть помощники. Это ваша обязанность – поддерживать на станции порядок. Ведь кто-то должен защитить несчастных женщин?

– Ты вчера пыталась это сделать, и что с этого получилось?

– У меня не получилось, но вы же разогнали их в конце концов. Значит, могли это сделать и раньше. Или вам было бы лучше, чтобы он ее убил?

– Может быть, и лучше.

Вера сначала подумала, что ослышалась, но Батура продолжал совершенно серьезно, как будто рассуждал сам с собой:

– Если бы он убил, тогда бы пришел следователь, устроил бы публичную казнь. Это действует лучше всего. В прошлом году так уже было, когда Крючкович жену свою зарезал. Появился следователь, зачитал приговор, отрубил голову и ушел. Я специально всех собрал, даже из дозоров мужиков поотзывал. Подействовало – лучше не надо. Полгода тишина и покой, пить меньше стали, жен если и поколачивали, то тихонько, незаметно. Потом подзабылось, снова начали расходиться, а сейчас опять до предела доходит. Пивень своей глаз выбил, Киевец дочку засек до полусмерти, Липская-средняя не встает больше месяца, что-то с позвоночником ей благоверный ее сотворил, да тут еще продолжать можно… И ничего им за это не сделаешь – за все, кроме убийства, ответственность только по требованию потерпевшего. А какая баба требовать этого будет? Так у меня через год вообще баб здоровых не останется. Лучше два трупа – жертвы и казненного, чем полстанции инвалидок.

– Я тебя правильно поняла: ты хотел бы, чтобы вчера этот лысый убил свою жену? – с нескрываемым возмущением выпалила Вера. Батура не обратил никакого внимания на переход на «ты».

– Нет, я такого не говорил. Цебрук – очень нужный человек. Он электрик-самоучка. Университет не заканчивал, но кое-что шарит. Обучать кого-то в Университете наша станция не потянет. А этот от отца своего кое-чему научился. Поэтому он нам очень нужен, не хотел бы, чтоб его казнили, других дармоедов хватает. Да я уже говорил, что Цебрук – далеко не самый худший. Вот, мавританку эту в жены взял. Ее ж инспектора из Центра хотели в Резервацию загнать, так он не дал. Сказал, что с нею в Резервацию пойдет – и я уверен, что этот пошел бы. И выбора меня лишил – как мне без электрика быть? Я уж сам ходил в Инспекторат, умолял, чтоб не забирали его жену. Ну, те со скрипом и согласились. А потом ему эту Ленку молодую навязали. Не хотел же ее брать, любовь, поди, у него к мавританке была. А взял вертихвостку в жены, так та его спаивать начала и как-то так перекрутила все, что теперь она ему дороже мавританки стала. А забеременеть от него не может. Со злобы его на мавританку настраивает, вот он ту и побивает периодически. Видишь, как все запутано? Куда уж нам в эти разборки семейные сунуться? Пусть бьет, абы не убил и не покалечил. Спустит пар, отойдет, и будут жить спокойно до времени. Ну, не обойдется – на все воля Божья… Нет, я оцениваю положительно твой порыв, когда ты вчера пыталась их разнять. Только бесполезно это все.