Виктор Лебедев - Метро 2035: Черноморье [litres]

– Идем вместе.

Ган оттолкнул первого помощника и Ингу, пошел первым – сейчас было уже не до субординации. Выставил обрез перед собой, в левую руку взял «Макаров». Метров через пятнадцать услышали всхлипы. Вскоре обнаружили каюту с приоткрытой дверью, слышно было, как возился там кто-то.

– Карась? – позвала Инга. – Ты?

Всхлипы стали громче, забубнил голос, но что именно, было не разобрать.

– Карась?! – уже громче произнес Натуралист.

Ган наступил на непонятный предмет, оступился. Глянул под ноги – окровавленная отвертка. Показал остальным.

– Карась, ответь, ты там?

Ган знаками показал Трофимову, что сейчас откроет дверь, пусть тот приготовится. Он мысленно досчитал до трех, сунул осторожно обрез в щель и навалился плечом. Дверь распахнулась. В небольшую каюту, половину которой занимал остов кровати, ворвался рассеянный свет туманного дня. В углу, отвернувшись лицом к стене, стоял Карась, всхлипывая.

– Карась, что с тобой? – Инга сделала шаг вперед, но Ган преградил ей дорогу рукой.

– Не надо, – одними губами произнес он бесшумно.

– Карась, все хорошо, пойдем с нами. – Ган старался говорить негромко и спокойно. Если у человека срыв, то точно не надо на него орать, обвинять в чем-то или требовать. Он повторил: – Все будет хорошо.

– Не будет. – Сквозь всхлипы голос Карася был почти неузнаваем. – Мы прокляты, как и это место.

Плащ и футболка на спине были вспороты вдоль позвоночника. «Зацепился, что ли, за железку какую?» – мелькнула мысль. Но не все было так просто, он разглядел на обнаженной коже спины буквы, аккуратно вырезанные чем-то острым. Кажется, там были имена каждого из членов команды. Не успел Ган удивиться этому факту, как Карась стал медленно поворачиваться, и все охнули, когда увидели, что его руки залиты кровью.

– Ты что натворил?

Только сейчас Ган перевел взгляд с лица на руки несчастного.

– Ох…

Вместо глаз у несчастного были кровавые потеки, несложно было понять, что он отверткой сам себе выколол глаза. Видно, человек тронулся умом. У Инги подкосились ноги, и она села на корточки, оперлась рукой об пол.

– Зачем? – выдохнула она.

– Это все проклятие корабля. – Карась то ли смеялся, то ли плакал, вот только слезы не могли уже течь из глаз, которых не было. Жуткое зрелище.

– Вы все умрете. – Он в отчаянии затряс головой, дернулся, ткнулся об угол кровати, ножка ее не выдержала и вырвалась из креплений. Кровать осела и перекосилась. – Я просто не хотел видеть вашу смерть. – Он беззвучно зарыдал, открывая рот, как рыба в воде. – Они сказали мне…

– Кто сказал? – перебил Трофимов.

– Просто не хотел видеть…

– Да кто, блядь, тебе сказал?! – заорал Натуралист, в отчаянии вцепившись себе в волосы.

– Они.

– Кто они?

– Они разговаривают со мной, они – тьма, они – хозяева.

– Карась, послушай. – Ган снова заговорил. – Пойдем отсюда, мы сядем на лодку и уплывем. Ты… – его голос дрогнул, – поправишься.

– Вы что, не понимаете? – Спокойный когда-то Карась сорвался на визг. – Они вас никуда не отпустят! Вы останетесь гнить здесь, ваши души сожрут!

Рука его потянулась к поясу, стала расстегивать кобуру.

– Карась, остановись!

Но тот продолжал рвать кобуру – застежка никак не поддавалась.

– Успокойся, ты не в себе!

Застежка наконец сдалась, Карась потянул за вытяжной ремешок, петлей обвивающий пистолет, оружие легло в ладонь. Ган направил обрез в грудь сошедшему с ума товарищу.

– Будь другом, перестань, а? У меня палец может и дрогнуть.

Он уже готов был стрелять на опережение, но Карась и не думал палить в них. Рука с пистолетом прочертила дугу, не угрожая присутствующим, несчастный завел ствол прямо в рот. Губы продолжали двигаться, пытаясь что-то сказать. Как будто руки и голова существовали отдельно друг друга. Трофимов кинулся из-за спины Гана, но опоздал. Палец выжал спусковой крючок, затылок разлетелся на тысячу осколков, стену заляпало кровью и мозгами. Карась медленно осел по стене, за ним протянулся кровавый след. Маска без глаз уставилась на колонистов, из приоткрытого рта протянулась кровавая слюна.

– Ну, пиздец. – Ган стукнул кулаком в стену.

– Уходим, на хер, отсюда! – Трофимов направился к выходу из каюты.

– А Тихон? – Инга встала на его пути. – А все за одного?

– Рискуем погибнуть все из-за одного. Ты же видишь, что происходит. – Он мягко подвинул ее в сторону.

Натуралист поддержал. Ган был вынужден согласиться – чем дальше, тем хуже становилось. Свою недавнюю пламенную речь хотелось забыть, голос разума подсказывал, что погибнуть могут все. А закат, судя по всему, уже не за горами. Ночью оставаться на лайнере совсем не хотелось.

Инга обматерила троих, прооралась, но пошла в итоге за ними. А что еще оставалось делать? Тем более Тихон мог еще встретиться на их пути назад. Карася с ними теперь не было, а читать следы так же хорошо никто не умел. И если Тихон никак себя не обозначит, то шанс найти его в этом богом забытом месте сводился к нулю. К тому же, как высказался первый помощник, четыре жизни дороже одной.

Происходящее на корабле все меньше нравилось Гану. Появилось ощущение, что тьма из выжидательной позиции перешла в активную и стала действовать. Он как никогда ощущал себя здесь чужим, а затея с разведкой лайнера казалась сейчас неоправданно глупой. Да, он боялся, только дурак не будет бояться в подобной ситуации, но в то же время он умел принять свои страхи и договориться с ними.

Больше всех трясся Натуралист. Здоровый крепкий мужик не боялся пиратов, морских гадов, дрался с ними насмерть, но когда дело касалось чего-то необъяснимого, то душа его уходила в пятки. Хотя стоило признать, что его участие в столь опасном путешествии заслуживало похвалы. Натуралист крепился, держал себя в руках, насколько это было возможно. Смерть Мити и Карася не надломила, лишь заставила пугаться каждого шороха на корабле.

Корабль-призрак играл с ними, питался страхами и становился сильнее. Когда противник невидим и наносит удар за ударом из-за угла, это всегда страшнее, чем противостоять пусть превышающему численностью врагу, но из плоти и крови. Видимому врагу хоть ответить можно, он так же гибнет от пуль.

Карась казался крепким и психологически устойчивым мужиком, чуть ли не самым спокойным в их группе, поэтому его срыв и выглядел странным. А что, если нет никакого врага? Может, они просто сходят понемногу с ума, поддаваясь атмосфере отчаяния, насквозь пропитавшей корпус лайнера и сочившейся из каждой щели и открытой двери? Случаи массового помешательства – явление редкое, и тем не менее. У одного сорвало крышу – и пошло-поехало.

Безусловно, такая теория имела право на существование, но она рассыпалась, как только вспоминались некоторые детали. Допустим, скребущиеся звуки – это массовая галлюцинация, но кто распял Митю на алтаре? Вряд ли человек мог обладать такой силой, чтобы проткнуть другого вместе с металлическим щитом, служившим заменой плите алтаря. Даже у Тихона вряд ли нашлось бы столько сил. Второй момент, который сильно смущал и не позволял верить в данную теорию, заключался в том, что Карась сам не смог бы вырезать эти странные знаки у себя на спине. Дотянуться ножом или отверткой – не проблема, но как буквы получилось настолько ровными? Целого зеркала в каюте не было. Да и времени на это понадобилось бы прилично, если бы он действовал в одиночку.