Влад Поляков - Опалённые [СИ]

– Да, это немного помогло. Ведь казнь советского посла, которую он вынужден был осуществить – это по требованию Туркула было сделано. И лишь потом уведомили руководство КИАФ. Потом покушение на Троцкого, оно тоже повысило влияние РОВС, – сделав небольшую паузу, бывший жандарм продолжил. – В РОВС грядут перемены. Известный тебе, Саша, Туркул вот-вот сместит Миллера. И это к лучшему.

– Сторонник более жёстких и активных действий. Это сейчас важно.

– А ещё он сторонник объединения с КИАФ, но без сохранения значимой роли его нынешнего руководителя. Туркул не простил тот самый «красный бант». И не простит, считая Кирилла Владимировича недостойным и потерявшим честь человеком. Он может какое-то время не показывать этого, но в итоге растопчет того, кого искренне презирает.

Как по мне, правильно сделает. Я, по причине нахождения на службе в ОГПУ, имел доступ к самой разной литературе. В том числе и к книгам, написанным белоэмигрантами. О, ОГПУ непременно заказывало доставку для служебного пользования всех мало-мальски значимых книг, потому как в них порой удавалось находить нечто полезное для борьбы с теми же РОВС и КИАФ. Ну а я читал их просто по причине душевного порыва. И в воспоминаниях генерала Половцева наткнулся на интересный фрагмент, как раз о Великом князе Кирилле и его красном банте: «Из числа грустных зрелищ… нужно отметить появление Гвардейского экипажа с красными тряпками, под предводительством великого князя Кирилла Владимировича… Появление Великого князя под красным флагом было понято как отказ Императорской фамилии от борьбы за свои прерогативы и как признание факта революции… А неделю спустя это впечатление было ещё усилено появлением в печати интервью с Великим князем Кириллом Владимировичем, начавшееся словами: „мой дворник и я, мы одинаково видели, что со старым правительством Россия потеряет всё“. И кончавшееся заявлением, что Великий князь доволен быть свободным гражданином, и что над его дворцом развевается красный флаг».

Оправдания же самого Кирилла звучали бледно и жалко. Я даже не знаю, как им вообще можно было поверить. Какой-то жалкий лепет о том, что таким образом он хотел сберечь своих людей и впоследствии восстановить законную власть… Ну да, тому свидетельство его собственные записки, разосланные некоторым частям в Петрограде. Вот такие вот. «Я и вверенный мне Гвардейский экипаж вполне присоединились к новому правительству. Уверен, что и вы, и вся вверенная вам часть также присоединитесь к нам. Командир Гвардейского экипажа Свиты Его Величества контр-адмирал Кирилл».

Комментарии, как говорится, вряд ли требуются. А потом, после октябрьских событий, уже находясь в Финляндии, он даже не подумал о том, чтобы присоединиться к Белому движению. Так, взвизгнул парой воззваний, попытался о чём-то договориться с Юденичем, а затем… Затем это недоразумение просто отбросило мысли о вооружённом сопротивлении большевизму и удалилось в Швейцарию, тем самым окончательно расписавшись в собственной серости и никчемности.

Уже потом, в двадцать четвёртом году. он объявил себя Императором Всероссийским Кириллом I.Вот только поддержали его немногие и даже среди немногих поддержавших были те, кто согласился на это от безвыходности, думая хотя бы таким образом поддержать саму идею монархии. Февральскую «краснобантовость» и пассивность во время гражданской Кириллу не забыли и не простили. Да и созданный им КИАФ заметно уступал влиянием РОВСу.

Все эти мысли быстро пронеслись у меня в голове, но говорить обо всём этом было лишним. Поэтому ограничился лишь несколькими словами:

– Чем больше будет успехов у РОВС и лично Туркула, тем лучше нашему общему делу. А КИАФ нужно поглотить хотя бы потому, что у Кирилла Владимировича остались немалые деньги. Да и субсидии он наловчился выбивать из ныне правящих монархов. Это не будет лишним, особенно учитывая далеко идущие планы.

– Планы… Необычно видеть тебя, Саша, после стольких лет, не просто взрослым человеком, но состоявшимся, много добившимся и стремящимся к ещё большим высотам.

– Месть, Павел Игнатьевич, всего лишь месть. Она много даёт, но и отнимает не меньше. У меня по сути не было нормальной жизни с того момента. как сгинул отец. Борьба за выживание, постоянная память о случившемся и единственная цель – уничтожить тех, кто во всём этом виноват.

– Их ты уничтожил.

– Исполнителей, но не тех, кто отдавал приказы. Сейчас они тут, в Москве, за стенами Кремля и рядом с ними. Так что путь «живого мертвеца» ещё не окончен.

Ставрогин печально так на меня посмотрел, но смолчал. Понимаю его, он явно не желал сыну своего друга такой жизни, но поделать с этим ничего не мог. Так уж легли карты, оставалось лишь продолжать начавшуюся игру. А она становилась всё более масштабной, вовлекая в себя даже тех, кто несколько месяцев назад не мог об этом даже помыслить.

СССР, Москва, апрель-май 1932 года

Успешное прибытие группы Ларионова многое меняло. Для начала, у нас появились трое людей, умеющих как проводить силовые акции, так и наблюдать за объектами. Причём двое из них – Павел Игнатьевич и Олег – из-за своих легенд могли делать это уже сейчас. Что до Ларионова, но он в первые дни вёл жизнь тихую и благопристойную, ожидая момента. когда его официально устроят на работу в ВОХР, как структуру, признанную наиболее подходящей для дальнейших целей. Устраивающий график работы. Возможность официального ношения оружия, перспективы для дальнейшего продвижения в силовых структурах… Самое то, что требовалось.

А сам факт трудоустройства проблемой не являлся. Требовалось всего лишь отловить одного из упомянутых в архиве Руциса из числа московских жителей, да и малость надавить. Не в качестве Алексея Фомина, сотрудника ОГПУ, конечно, а чужими руками. Достаточно было лишь намёка на «наследника архива товарища Руциса», как один из московских партийцев повыше среднего уровня, имеющий отношение в силам правопорядка, быстренько согласился посодействовать «достойному человеку», устроив того в тот самый ВОХР на непыльную должность. Оно и понятно, ведь никому не хочется рисковать открытием собственных грехов, больших и малых.

В общем, Ларионов, он же теперь Загорулько, в течение недели должен был приступить к работе, посменно охраняя одно из многочисленных партийных учреждений. Само оно, охраняемое, никому из нас и даром не требовалось, но это и хорошо. Давно известно, что не стоит пакостить там, где работаешь или живёшь. У нас имелись конкретные цели, которые надо было отправить в мир иной в самом скором времени.

Две цели. И если с той, которая Мехлис, требовалось приложить определённые усилия для разработки проникновения в здание, где располагалась редакция газеты «Правда». самого устранения и последующего отхода, то вторая мишень была практически беззащитна.