Влад Поляков - Опалённые [СИ]

Он внимательно выслушивал, вежливо благодарил, но вежливо отказывался, ссылаясь на то, что в деньгах недостатка не испытывает. Вот несколько позже – это другое дело. Зато справлялся о местных скупщиках краденого из числа наиболее надёжных. И даже успел встретиться с парой из них, засветив перед теми часть специально привезённой ювелирки. После такого вот действа сомнений насчёт его поведения остаться не должно было. Фарт был у человека, добыча есть, но её сначала продать нужно, а уж потом… Потом либо привычный для представителей криминального мира загул «до последнего», либо загул короткий и поиск нового выгодного дела.

Казалось бы. зачем оно и Павлу Игнатьевичу, и мне? Ан тут всё гораздо сложнее. чем могло бы показаться на первый взгляд. Во-первых, финансировать нашу тут деятельность по любому надо. А какие средства потребуются – этого я даже предположить не могу. Покамест у меня есть весомый кнут, то есть документы из архива покойного чекиста Руциса. А вот с «пряником» дела обстоят куда хуже. Подкупать советских чинуш не особо сложно, главное знать кого, когда и как. А я, как работник ОГПУ, имеющий доступ к самым разным документам, видел множество примеров того, как «носители коммунистического духа» банально продавались за хрустящие заграничные денежки и звонкие жёлтые монетки.

Да и помимо средств на подкуп нужных людей, был ещё один аспектик. Для прибывающих боевых групп – легализации, необходимых закупок, работы с информаторами и всего в этом духе – нужны будут немалые деньги. А РОВС, увы и ах, организация хоть и мощная, но отнюдь не богатая. Скорее уж наоборот, в её закромах мыши от тоски вот-вот повесятся. Причины то вполне понятные – никому не нужно настоящее усиление того, что осталось от солдат Империи. Так. подбрасывают мелочишку на предмет того, чтобы РОСВ окончательно не загнулся, но и не более того. Увы, но СССР на месте России слишком многим политикам в Европе банально выгоден. И страшненькое пугало для избирателей, и в то же время замечательный поставщик одних товаров и потребитель других. Вовне сырье, внутрь мало-мало технологическую продукцию. Учитывая же последствия Великой депрессии… Не-ет, крупный капитал удавится, но не станет резать «курочку с золотыми яйцами».

В общем. деньги нужны. Много денег. Следовательно, требуются и выходы на криминалитет, эти господа знают людей, у которых эти деньги присутствуют. Это сами они далеко не всех рискнут потрогать за вымя, ибо опасаются испортить вполне себе устоявшиеся отношения с властью. Для нас же последний фактор абсолютно несущественен. К слову сказать…

– Пройдёмся на свежем воздухе?

– Можно и пройтись, – соглашается Ставрогин. – Потом я сюда, а ты по делам.

– Это само собой.

Хм, а на улице свежо так стало. Ветерок поднялся, вот-вот дождик зарядит, А что поделать, апрель на дворе. В Москве это времечко отличается тем ещё непостоянством на предмет погодных условий. Вот и Павел Игнатьевич смотрит на набежавшие тучки с печальной такой обречённостью. Не любит он дождь, чего уж там.

– Так что ты сказать хотел, Алекс? – спрашивает он, предварительно убедившись, что любопытных ушей не наблюдается.

– Деньги, Пал Игнатьевич, деньги. Пусть не срочно, но они понадобятся. И грешно было бы не взять там. где они не просто есть, а в большом количестве. Плохие деньги, из обычных людей выдавливаемые.

– Это ты о чём сейчас?

– О мерзопакостном изобретении, «Торгсином» именуемым. Если правильно подгадать, то уж сотню тысяч старыми взять можно легко, да и шум поднимется большой А шум сейчас нам более чем полезен. Только…

– Не только своими, но и чужими руками действовать, – понимающе улыбнулся бывший жандарм. – Хочешь не только использовать старый метод экспроприации, но ирасходным материалом московских урок пустить. И так. чтобы они этого не пережили. Дерзко, опасно, но возможно.

– Рад, что в штыки идею не встретили.

Ставрогин лишь отмахнулся в ответ. Дескать, не тот случай. Но от слов тоже не отказался.

– О налётчиках забывать стали, «леньки пантелеевы» давно перевелись, урки смирные стали. Только безобидных пощипывают, людей от власти почти не трогая. Напомнить соввласти, что «классово близкие» разные случаются, полезным будет. Но не теперь, несколько позже.

– Само собой. Всё хорошо делать тогда. когда время и ситуация благоприятствуют. Пока у нас на очереди другие дела. Про «Торгсин» я на перспективу вам поведал. Теперь о нынешних делах. Медлить особо не стоит, как только будет тихое место для пленника да график работы второго объекта, можно начинать.

– Сначала определись, как по второму действовать станем.

– Уже. От женщины сейчас угрозы не ждут. Вошла, представившись курьером, предъявила важный документ охране…

– Какой?

– Тот самый, где я сейчас подвизаюсь. Волшебный документик для людей советских. Затем дошла до нужного кабинета в сопровождении. Дальше, я думаю. всё просто. Выстрела не услышат, на то револьвер особый, я про него говорил.

Внимательно слушает Павел Игнатьевич, сразу вино. Оценивает, прикидывает все «за» и «против».

– Одной опасно.

– Прикрытие будет, без него и впрямь нельзя, – охотно соглашаюсь я. – Только лучше раздельно. Она отдельно, он сам по себе. И лучше. если документик милицейским окажется.

– Действительно так куда лучше. Он раньше, проверить. Повод найти всегда можно, советские люди властью пуганые, а к начальству ему не идти. Она зайдёт позже, выполнит порученное и покинет. На нём прикрытие. Или на них.

– На них, но остальные снаружи, в автомобиле.

– Тоже с документами?

– А без них никуда. И лица не свои. Но это уж как всегда.

– Тут ты молодец, Алекс, – в голосе старого жандарма звучит гордость. И это, чёрт побери, весьма приятно слышать. – Сейчас эти уркаганы с открытыми лицами на дело зачастую идут. Кто самые умные, кепочкой часть лица прикрывают и воротник повыше. А проку чуть! Даже платком лицо скрыть, как за океаном часто поступают, не сподабливаются! Неудивительно, что ловят их легко и быстро.

– Мы не они.

– То верно. Дождик пошёл, будь он неладен!

– Уж замелит, – поёжился я. – Ну тогда я по своим делам, а вы по своим, но неизменно общим. Жду скорых и радующих вестей.

– И обязательно дождёшься, Алекс. До скорого.

Да, раньше бы сказал «честь имею», но не то место. Честь у Павла Игнатьевича как и прежде, а вот говорить о ней в стране советов никак нельзя. Сдаётся, что само это слово тут как стало бранным с семнадцатого года, так им и остаётся. Ничего, я надеюсь, что это ещё поменяется. Кардинально, то есть тогда. когда совдепия канет туда, где ей и следует быть – на помойку истории. Ведь канула же её предшественница, революционная Франция. Хотя… слишком многое в пережившей кошмарную революцию стране осталось от смутного времени и никоим образом не скажу, что той самой Франции это пошло на пользу.