Влад Поляков - Осколок империи [litres]

А вот кое-кто другой явно собирался. Это я понял сразу, едва только увидел, что автомобиль, на котором выехал Сомченко, красуется прямо около дома Устинова.

– Дубиноголовый, – процедил я, потому как сейчас можно было и не сдерживать эмоции при виде явного нарушения. – Федор, ты вот это видишь?

– Вижу, – эхом отозвался тот. – А что?

– А то, что товарищу Сомченко, как и мне, рекомендовалось оставить машину не у нужного дома, а в отдалении. Вот только не то не услышал, не то пренебрег.

– Это плохо.

– Ты прав, агент второго разряда Федор Панфилов. Так что хвалю за правильные мысли и желаю, чтобы они и дальше в голове проскальзывали. Очень полезными могут оказаться. А пока подойди к коллеге по баранке и скажи, чтобы отъехал куда подальше. Потом возвращаемся и идем на адрес. С черного хода идем.

Стуча в дверь спустя минут этак семь, я морально был готов к чему угодно. Однако оказалось, что нет предела безумию рода… не слишком человеческого.

Дверь открыли не так чтобы сразу. Сначала на стук явно не обращали внимания, потом послышались тяжелые шаги и раздался весьма знакомый голос:

– Кто здэсь?

– Свои, открывай.

– Какой-такой свои? – Халилов то ли придуривался сверх обычной своей тупости, то ли и впрямь окончательно лишился остатков разума. – Иди отсюда, а то я…

– Халилов, сын барана! Это Фомин. И если ты сейчас не откроешь, вылетишь в родные края помощником участкового!

Открыл. И тут, увидев этого, кхм, Магомеда во всей красе, я понял – дело не просто плохо, тщательно спланированная операция окончательно покатилась в тартарары. Мечтательное выражение на лице и кровь на костяшках пальцев. Эти два признака могли означать только одно: садист получил свою дозу наслаждения, словно наркоман укол морфия или понюшку кокаина. Стало ясно, почему так вилял Сомченко, ссылаясь на необходимость открытого ареста фигуранта и не желая прояснять обстоятельства. Вот они, обстоятельства. Стоят передо мной с улыбкой витающего в облаках идиота и с трудом реагируют на реальность.

– Халилов! Смир-рно! Доклад!

Какой там… Остатков рефлексов еще хватило, чтобы попытаться принять подобие стойки «смирно», но никаких слов я так и не дождался. Зато уже спустя несколько секунд нарисовался сам Сомченко. И рожа у него была, как у той собаки, которая знает, чье мясо съела. Оставалось лишь брать дело в свои руки и на корню давить любые попытки пойти наперекор. Благо и карт-бланш у меня имеется.

– Панфилов, закройте дверь. Сомченко… Что тут творится, раз мне приказали сюда птицей лететь? Показывайте!

– Понимаете, товарищ Фомин, – голос Сомченко был не заискивающим, но необычно для него мягким и дружелюбным. – Задержание пошло не совсем так гладко, мне пришлось использовать Халилова. Чтобы арестованный, значит, не запирался. И сначала все было хорошо, признание он получил, подписанное, но потом я решил…

– Что решили?

Я намеревался было пройти в комнату, но как-то сложно было в довольно узком коридоре пройти мимо заслонившего проход чекиста, продолжавшего отбрехиваться от им же созданных проблем. Пока я их не видел, но догадывался. И догадки эти мне очень сильно не нравились.

– Понимаете ли, Алексей, – вновь завел шарманку насчет понимания Сомченко, – с первого раза никогда все не говорят, стараются приберечь… А если воздействовать…

– Халиловым? – Презрительные интонации в моем голосе, уверен, ощущались всеми присутствующими. – И теперь придется иметь дело с измордованным до полусмерти фигурантом! Вы молодец, Сомченко, ибо умудрились изгадить простейшее дело. И подвиньтесь, наконец!

Отстранив с дороги несколько опешившего чекиста, я сделал несколько шагов и… Нахлынувшую жажду убийства удалось подавить привычным усилием, но вот волна брезгливости и омерзения к господам чекистам, пусть тоже привычная, вновь окатила душу зловонным и гнилым валом. Мордобоем, пусть и жестким, дело здесь не ограничилось.

Валяющийся в беспамятстве хозяин квартиры, Устинов Виталий Арсеньевич. Хорошо так избитый, до той степени, когда опознание по фотографии выходит с большими сложностями по причине неузнаваемого лица. Обстановка в комнате, когда-то неплохая, сейчас напоминала пословицу о прошедшем мимо Мамае. Да бес с ней, с обстановкой, меня беспокоило другое, а именно безжизненное тело женщины лет сорока. Совсем недавно тело было вполне себе пристойного вида блондинкой лет сорока, ухоженной и явно следящей за собой. Сейчас же… Пятна на шее и неестественно повернутая голова однозначно свидетельствовали о том, что ее сначала душили, а потом свернули шею. Как куренку. Х-халилов, гнида абрекская!

Нет, ничего в ЧК-ОГПУ не меняется. Как с восемнадцатого года начали резвиться, так и не оставили свои садистско-душегубские привычки. Не по необходимости же все это делают, а исключительно ради собственного удовольствия. Как таких земля носит? Хотя… именно такую погань она лучше всего и носит. Грязь к грязи крепко прилипает, порой аж оторвать сложно. Но можно, проверено!

Донесшийся из соседней комнаты не то стон, не то всхлип. Как, и это еще не все? Спокойно, Алекс, спокойно, ты знал, на что шел и что предстоит в течение долгого, очень долгого времени! Поэтому всполохи эмоций внутрь, под засов, и иди смотреть, что за очередные «подарочки» тебе приготовили временные «коллеги».

В небольшой комнатке было куда менее разгромно. Но лежащая на кровати связанная жгутами простыней девушка с кляпом во рту выделялась сразу. Страх и ненависть в глазах, спутанные черные волосы, какие-то лохмотья вместо платья, открывающие вид на нежную кожу и немаленькую грудь. Красивая… Похоже, дочь хозяина квартиры и его ныне покойной жены. Сходство прослеживается, если присмотреться. Да уж, все сложнее и сложнее. И что тут можно сказать и сделать с учетом моей маски? Впрочем, если получится поправить хоть часть зла, устроенного чекистами, не выпадая из своей роли, я это сделаю. Честь, она всегда при мне, фон Хемлоки никогда не отбрасывали ее в сторону, словно ненужный мусор.

Разворачиваюсь и выхожу из комнатки, оставляя девушку в том же неприглядном состоянии. Прости, но по-иному нельзя.

– Сотрудник особых поручений Сомченко, агент первого разряда Халилов, – цежу слова сквозь зубы, заранее настраивая двух уродов, что у них возникли серьезные проблемы. – Я здесь от лица нашего общего начальника, товарища Руциса. Докладывайте, Сомченко, живо!

– Я не…

– Вы именно что не … Не сумели справиться с простейшим заданием, поставили под угрозу планы начальства и вместе с тем что-то пытаетесь возразить? Докладывайте!

Сдулся, аки проколотый воздушный шарик. Ведь одно дело возражать мне, младшему по званию, а другое – идти против самого Руциса, являющегося сейчас, помимо всего прочего, его непосредственным начальством.