Влад Поляков - Осколок империи [litres]

Хм… Неплохо живут работники наркомата внешней торговли! Уж товарищ Устинов точно. Хотя по отношению к нему это, может быть, уже и в прошлом. Теперь жизнь однозначно резко поменялась. Ну да не о том речь.

В тайнике были пачки банкнот в банковской упаковке, немного валюты, а именно британские фунты и французские франки. Немного золотых «николаевских» десяток. Не чрезмерно, но внушительно. Если же мое предположение верно и это лишь часть, а остальное лежит на счетах за границей… Гм, да, точно, ведь там еще должны быть и гонорары за шпионскую деятельность! В любом случае это все надо отсюда вынимать и… перемещать на «новое место жительства». А будет оно в той сумке, где гражданин Сомченко хранит допросные листы и прочие элементы бюрократическо-чекистского бытия. Только перед этим на всем должны появиться его отпечатки.

Как сказано, так и сделано. Стоило мне снова объявиться в кухне, как двое находящихся там совсем загрустили. А уж когда поняли, что именно я собираюсь сделать… Точнее, понял Сомченко, отчего задергался, словно в эпилептическом припадке. Только вот ни черта это ему не помогло, оставил пальчики как на ноже, так и на пачках, да и упаковки золотых десяток тоже не пропустил. Что до Халилова, так его пальчики должны будут остаться лишь на паре пачек советских денег. Соответствующая положению доля из тайника, плюс золотые украшения с тела покойной Устиновой.

Вот теперь все обставлено так, как и планировалось. Отпечатки Сомченко на деньгах и на ноже, которым открывали тайник. Ага, частицы восковой мастики на лезвии тому подтверждение. Пальцы Халилова на паре денежных пачек, а особенно на ювелирке покойной женщины, с которой эту самую ювелирку насильно срывали, следы имеются. Сами деньги и прочие ценности в сумке Сомченко и в карманах Халилова. Идеальная картина!

Хотя нет, нужен последний штрих. Стоит, пожалуй, перетащить эту парочку в спальню хозяина дома. Мало ли, вдруг там отпечатков их обуви не хватает? Лучше избежать пусть ма-аленьких, но огрехов в общей картине. Ну, Алекс, успеха тебе в таскании тяжестей!

К моменту прибытия криминалиста, врача и прочих я успел многое. И в понятие многое входило отнюдь не только перетаскивание двух подранков в спальню. Не-ет, я еще ухитрился вполне продуктивно побеседовать с Устиновым, причем в присутствии его дочери и в отсутствие кого-либо постороннего. Ну да, Федора пришлось услать прочь, сторожить Халилова с Сомченко. Как ни крути, а разговор с хозяином дома присутствия лишних ушей не предполагал.

Сам Виталий Арсеньевич Устинов представлял собой не самое приятное зрелище: избитый физически, раздавленный морально, да еще и приготовившийся к тому, что вся его жизнь окончательно рухнула. Для обычного чекиста вроде Сомченко это был бы идеальный вариант, слишком уж «товарищи» из ВЧК-ОГПУ привыкли идти по самому примитивному пути. Хорошо, не все, но большинство. Но мне нужно было не столь любимое ими признание со всех смертных грехах, реальных и мнимых, а осознанное сотрудничество. А вот оно бы им точно не светило. Ну нет мотивации у человека, которому открыто заявили, что уничтожат все, что ему дорого, сотрудничать с системой. Поэтому…

– Виталий Арсеньевич, Елена Витальевна, приношу соболезнования по поводу смерти соответственно жены и матери, – начал я с неожиданной для обоих ноты, стоя у двери и отслеживая возможные реакции. – Ну а что до дальнейшей судьбы ее убийц, то она будет зависеть от того, к какому результату мы придем во время нашего разговора.

Та-ак… Сам Устинов в состоянии эмоционального отупения. В сознание-то пришел, но на происходящее реагирует с трудом. Уверен, что тут и сотрясение мозга, и просто нежелание разума возвращаться в столь недружественную реальность. А вот дочь его, та слушает внимательно. Более того, при словах о дальнейшей судьбе убийц ее матери появилась ярость в глазах, желание разорвать кого угодно на части, сжатые кулаки. Да, такая могла наброситься даже на такую гору мяса, как Халилов! Без особых надежд, но лишь бы не сидеть покорно в уголке, неведомо чего ожидая. И это хорошо. Нет, не так. Это очень хорошо. Ведь в случае чего сия юная, но решительная девица будет сама давить на папашу, вынуждая того принять устраивающее ее решение. Так что продолжаю разговор, осознавая, что один из двух слушателей внимает сказанному всерьез и с полным осознанием.

– Ваша связь с французской разведкой очевидна и доказана, гражданин Устинов. Подписанное признание по большому счету ничего не значит, в отличие от нужных имен, адресов, схем связи и прочих важных для ОГПУ деталей. Вы уже заработали себе очень большой срок заодно с конфискацией имущества. Но! Вас интересует это самое «но»?

– Моего отца прежде всего интересуют убийцы моей матери, – тихо, но с переполняющими голос эмоциями произнесла Елена. – Если есть хоть малая возможность их наказать, он сделает все, что от него зависит. Я клянусь!

– Это возможно… при полной его готовности сотрудничать. Не просто так, а от всей души, с полной отдачей. Тогда, если мои представления о его полезности окажутся верны, убийцы вашей матери умрут.

– Как умрут?

Кажется, такого девушка не ожидала. Но довольна, спасу нет. Думается, если я скажу, что буду их сжигать на медленном огне, она расплачется… от счастья. И я ее понимаю.

– Просто умрут, конкретный способ их умерщвления назвать не могу. Дело в том, что не будет никакого суда. Они просто погибнут в результате несчастного случая. Потом будут торжественные похороны, оружейный салют и все такое прочее. Вас это интересует?

– Да!

– Взамен ваш отец, да и вы сами, если вдруг потребуется, живете, говорите, дышите лишь так, как вам будет приказано. Мною приказано. Понятно?

Слов в ответ не последовало, но зато были кивок и непреклонная решимость в глазах. Не простая, а перемешанная с ненавистью и презрением. Да, девочка, вот так и происходит крушение мира. Ведь ненависть с презрением направлены не на меня, как на человека, а на всю систему, на весь мир вокруг, доселе явно казавшийся нормальным. Ничего не скажешь, ненависть – мощнейший стимул к переосмыслению мира и себя в нем.

И мне это нравится. Ведь ненавидит она не меня, Александра фон Хемлока, а всего лишь маску, которую я сам на дух не переношу. Забавно! Действительно забавно.

Ну а дальше пошел более предметный разговор. Точнее сказать, пошло лишь самое его начало. Пока я говорил по большей части с дочерью, давая ее отцу время прийти в себя. Покамест он лишь слышал, но полноценно участвовать в разговоре не мог. Но ничего, все еще впереди. У нас будут до-олгие беседы, из которых удастся выжать много полезного для обоих.