Михаил Соловьев - Пасынки Апокалипсиса

Вопль азиата метнулся под потолок и замер в размытом свете ламп.

Фигурки рассыпались влево-вправо, а мы, укрываясь за раненым азиатом, высунули наружу стволы, используя его как бруствер.

— Ни гуанга чоли, — неожиданно выкрикнул тот, что лежал слева, и в нашу сторону полетело темное пятно напоминающее картошку.

— Граната б… — откатилась в сторону, пытаясь укрыться за моим креслом, Карина, а я, вытаращив глаза, смотрел на приближающуюся ко мне смерть, «поймав» совсем уж непонятный ступор.

— Тырррр, — грохотал-катился бильярдным шаром зеленый рубчатый «мячик». Он даже успел тыкнуться в прострелянную коленку капитана, когда я пришел в себя и толкнул щуплого азиата, попросту закрывая им гранату.

Карина еще грохотала неприцельными одиночными выстрелами из автомата, попросту высунув его из-за стола, а я все ждал взрыва, наваливаясь на обезумевшего капитана сверху.

— И-и-и-и-и-и, — тонко верещал тот на какой-то неимоверно высокой ноте, — И-и-и-и-и.

А взрыва все не было. Обдумать эту странность я не успел, равно, как и порадоваться.

— А-а-а-а-а, — неожиданно донесся до нас нечеловеческий вопль с лестницы, ведущей на мостик, — А-а-а-а.

Неожиданно я увидел третьего спеца из трюма китайского сухогруза. Все это время тот лежал на пороге неприметной дверцы, из которой, видимо, и шли в атаку бойцы. Судя по его неактивности, и кровавым брызгам на стенке он был все-таки мертв. Получалось Карина своей беспорядочно пальбой, неплохо выровняла силы, убавив нападающих.

Ничего больше оценить я не успел, и на капитанский мостик забежал не прекращая дикого вопля наш системный программист.

Только сейчас до меня дошло, насколько опасен был я сам в переизбытке смелости после реконструкции в лаборатории дядюшки Чжао.

Наш программист наступал безо всякой тактики-стратегии вооруженный одним лишь штык ножом. Как же я пожалел в ту минуту, что не настоял в свое время, чтобы этот, в общем-то, неплохой паренек имел при себе хотя бы пистолет. Но что поделать — не любил наш Серега оружия. Исключение он делал именно для этого штыка, с которым сейчас и шел в атаку.

— А-а-а-а-а-а, — вопил он, быстро перемещаясь в сторону того, кто метнул в нас гранату.

Спец не был обескуражен, и пространство капитанского мостика порвала автоматная очередь.

Пули прошлись по Серегиной груди, выбивая алые фонтанчики, и только тут я сообразил, что наш программист бронежилеты ненавидел не меньше оружия.

Неожиданный вопль со стороны Карины смешался с грохотом выстрелов. Воительница шла сейчас в атаку, поднявшись в полный рост и яростно расстреливала второго спеца неосторожно переключившего свое внимание на схватку раненого Сергея с товарищем.

Некая пружина неожиданно выбросила меня из-за туловища истерзанного капитана потерявшего, наконец, сознание и я выпустил длиннющую очередь вслед трассерам из автомата Карины.

Шансов у парней не было. Ярость, с которой Серега ворвался на мостик, зарядила нас не хуже самой сыворотки.

Спец дернулся несколько раз под множественными пулями и замер, уткнувшись, наконец, головой в собственный автомат.

Стрелять в сторону рукопашной я не решился, а когда подскочил поближе, то походило, что наш программист безумно тыкал ножом уже освежёванный труп.

— Серега остановись, — ухватил я его за руку, — Все кончено…

Неожиданно я почувствовал, насколько он слаб и попытался еще перевернуть товарища на спину, но окровавленная рука все-таки выскользнула.

Он не сопротивлялся и неожиданно совсем по-детски тыкнулся головой прямо в грудь поверженного противника.

— Серега!!! — заорал я, с ужасом рассматривая выкатившийся из нагрудного кармана трижды проклятый цилиндрик с зачехленной иглой и надписью «Bird».

Наклонился-взял. Судя по тяжести — полный.

Машинально сунул его в карман и опустился на колени, понимая: теперь ни о какой регенерации речи просто быть не может. Наш товарищ шел на верную смерть вооруженный всего лишь простым штык ножом, приспособленным под всякие его электронные увлечения.

Кровь еще пульсировала на клетчатой рубашке, издевательски пузырясь в разрывах ткани.

В двери забегали первые легионеры из команды Джинна.

Я увидел боковым зрением, как на колени рядом со мной опускается Карина, и в это момент Серега открыл глаза.

Взгляд на удивление оказался умиротворенно-спокойным, будто он сейчас не истекал кровью, а собирался, как всегда, выкинуть очередной фокус, которого от него никто не ждет.

Губы шевельнулись.

— Что? — наклонился я, пытаясь разобрать слабый голос.

Карина тоже сунулась навстречу, с надеждой вглядываясь в побелевшие вдруг глаза.

— Ты почему не укололся Серенький, — почти стонала она сквозь слезы, и я неожиданно почувствовал насколько эта хладнокровная и привыкшая к смертям девчонка близка сейчас к истерике. — Почему-у-у-у, — совсем по-детски и капризно загнулась у нее нижняя губа, — Не-е-е-е-т…

Серега в ответ лишь моргнул и еще раз попытался что-то сказать, и мне вдруг послышались за грохотом шагов и плачем Карины слова похожие на тихий вздох:

— Всегда боялся уколов…

Говорить не хотелось.

Судовой врач только-только закончил возню с коленом капитана и вместе со вторым помощником мостил его сейчас на брезентовых врачебных носилках.

Азиат пришел в себя минут пять назад и стоически переносил сейчас «пассы» эскулапа.

Бойцы команды Джинна лишь бесстрастно смотрели на эту картинку, и в глазах их я прочел неумолимый приговор. Сразу вспомнилось Лёвино: «Радиста за борт. Первого помощника за борт. Трех матросов капитан сам отобрал — этих тоже за борт…»

Появился второй помощник, и увидев последствия бойни, не смог удержаться от нервного возгласа и почти сразу занялся приборной доской и переговорами с машинным отделением.

Шторм не утихал. Чудом уцелевший стакан капитана со скотчем приютившийся в специальном углублении показывал сейчас крен судна не хуже иного прибора. Судя по его «показаниям» мы шли четко поперек волн, задирая поочерёдно то нос, то корму.

Неумолимая качка напомнила мне вдруг синусоиду собственной жизни.

Взлеты. Падения.

С последними словами Сереги что-то оборвалось. Он лежал, поблекши взглядом, головой у меня на коленях, а я так и не смог подняться после, как ресницы его дрогнули в последний раз.

Карина меня не трогала. Она лишь скомандовала прибывшим бойцам на английском и те послушно обыскали-разоружили трупаков и помещение за неприметной дверцей, откуда почти полчаса назад и начался этот бесполезный штурм.

Разобраться с гранатой, что лежала под капитаном, вызвался один из французов, что хохотал на камбузе над нами с Лёвой. Оказалось, меня спасла простая случайность. Кусочек сдвоенных усиков кольца остался почему-то на месте и боек так и не ударил по капсюлю, активирующему запал.