Александр Накул - Глазами волка [СИ]

Пот колол глаза.

Лик вспомнил одну историю из рассказов Маэса. Он услышал её, казалось, сотню лет назад, когда они ещё жили в Херсонесе и были полны надежд.

Некий чародей, называвший себя Баламуд, как-то появился в Византии, что в Вифинии, и сказал, что будет учить ликантропии. Приходи в схолию к Баламуду, плати, как за урок десяти хороших геометров, — и научишься метаморфозе. Будешь бегать волком не хуже галата. Надо сказать, что про невриев в Вифинии знают мало, а ликантропию называют галатской наукой. И сам Баламуд утверждал, что поклоняется галатским богам и чуть-чуть не добился от городского совета участка и мрамора на постройку оракула загадочного Трёхликого Бога.

Неизвестно, кого и чему он сумел научить. В конце концов вифинский царь закончил очередную распрю с родственниками и велел совету разобраться с магом. Судьи начали расследование и постановили, что Баламуд — никакой не заморский колдун, а гераклеец из Ольвии с обычным именем Алексей, едва не казнённый на родине за развращение молодёжи. И вот он бежал в Византий, чтобы под видом магической науки заниматься прежними непотребствами.

На суде Баламуд держался нагло и требовал сжечь его на костре, чтобы безотлагательно попасть на небо. Но совет не поверил в его магию и постановил казнить его другим, совсем обидным способом.

Настоящие ликантропы, не говоря о лисах и барсуках, конечно, только смеются над такими наставниками. В терионах нет ничего против природы. Метаморфоза — это так же естественно, как зачатье, как распустившийся цветок, как гусеница, ставшая бабочкой.

Если взглянуть на лестнице существ, то терион окажется к зверю, чем к человеку. А у зверей нет магии. Она им и не нужна. Так откуда ей взяться у терионов?

Вот почему Лик не доверял колдунам. Даже своим, скифским. Теперь, когда бесчестный Гиппарх стал советником, он на собственной шкуре убедился, что маги — враги.

А сегодня его шкура принесла ему ещё одно открытие.

Оказывается, бывают люди, которым просто нравятся ликантропы.

63

Маэс уже привёл Анасагора. Волк-привратник смотрел на него понимающими глазами, как старый пёс на хозяйского сына.

Интересно, почему в волчьем виде невозможно толком разговаривать? Челюсть искривляется, или дело в горле? Надо у Ихневмона спросить – если он когда-нибудь ещё в этой жизни увидит Ихневмона.

— Ты можешь идти,— сказал Лик Маэсу,— А ты – перекинься, пожалуйста.

Анасагор смотрел ему в лицо. Когда ликантроп смотрит так, становится ясно, что глаза у него – человеческие.

— Это приказ,— всё так же бесстрастно сказал Лик.

Анасагор потащился на открытое место. Вернулся уже человеком. Здоровенное голое взрослое тело казалось удивительно нескладным – привратник шагал понурый, словно предчувствовал нехорошее.

— Завтра наш вождь должен биться с вождём тавров,— сообщил Лик.

— Всех тавров?

— Нет, только племени Бухты Раков. Победитель поведёт армию. Пока небольшую. Будем захватывать их родные места. Чтобы устроить поход на Новую Столицу, сил у нас пока нет.

— Вы боитесь этого поединка?

— Не надо ко мне на «вы», я младше тебя.

— Надо. Вы наш командир.

— Ладно,— Лик заулыбался.

— Вы боитесь насчёт битвы?— спросил Анасагор,— Это ничего, всё в порядке. Все боятся, каждый раз. Те, кто идут без страха, гибнут. Луна зовёт к себе, когда лишает страха, вы же понимаете.

— Понимаю. Меня пока не зовёт… Поэтому мне нужен лучший боец из нас, чтобы стать нашим вождём вместо меня.

— Ну, допустим. А что ещё нам нужно?

— Нам нужна победа,— произнёс Лик.

— Женщины нам нужны,— угрюмо отозвался привратник.

Лик чуть не задохнулся от возмущения:

— Вы что, потерпеть не можете? Как только после метаморфозы язык начинает нормально двигаться — сразу о женщинах начинаете! У нас что, проблем других нет, кроме недостатка женской ласки?

— А у вас самих было?

— У меня проблем полно.

— Я про женскую ласку.

Юный невриец потупил глаза.

— Я вам врать не буду,— пробормотал он,— В общем... Это не важно. Всё!

— Вы глаза не прячьте, а то уважать перестанут,— посоветовал старший невриец,— Нам, если что, всё равно, с кем и что у вас было. За образ жизни наказывать не положено. И терпеть мы можем, не умрём. Евнухи – они вообще всю жизнь терпят. Просто поймите – толпа мужиков без женщин и рабов быстро начнёт гнобить друг друга. Как в большой семье без мамы и слуг – старший брат лупит младшего, а отец лупит всех…

— Что я должен для вас сделать?— Лик по-прежнему смотрел в землю.

— Вы сами сказали,— ответил привратник,— Нам нужна победа.

Лик задумался. Мысли ползли медленно, словно сквозь патоку.

— Значит, драться должен я,— произнёс юный невриец.

— Это ваше решение, командир.

— Хорошо. Ладно. Передай всем, что я буду драться..

— Никто и не сомневался в вашем решении.

— Когда этот тавр меня убьёт, вместо меня будет Маэс. Агру верните, но никакого подчинения. Вы остаётесь свободной стаей.

— Этого не будет,— всё тем же голосом ответил Анасагор.

Лик чуть не задохнулся повторно.

— Это ещё почему не будет?

— Потому что Маэс не сможет нами командовать. Он лучше всех нас. У него было всё – слава, женщины. Поэтому ему все до сих пор завидуют. Вы просто молодой ещё, не видели, как это бывает. Его убьют на второй день после избрания, чтобы в первый клятву не нарушать.

— Почему? Разве он плох?

— Он лучше всех вместе взятых. Раз лучше, пусть сам и воюет. А ребята его не потерпят. Воевать — это не речи говорить, тут один раз ошибся — и ужё мёртвый. Возьмут коровью шкуру, замотают…

— Хватит! Я вам приказываю!

— Когда Маэс попытается нами командовать, все приказы сразу станут, как ветер. Вроде были – а вот уже сдуло.

— И… что я должен теперь для вас делать?

— Выйти на поединок. И победить. Вы же наш стретег… то есть вожак. Не забывайте об этом.

64

— Это точно кедровая?— спросил Лик.

Анасагор кивнул и положил ветку у его ног. Ветка была здоровенная, толщиной с руку ребёнка.

Лик поднял её и принялся очищать её от веток бронзовым ножом. Нож был ритуальный, с дугами на рукояти.

— Думаешь, это волшебный кедр?— спросил Маэс.

Мокрое утреннее солнце выглядывало из-за гор. Оно словно не решалось подниматься, чтобы не увидеть сражения. А луна висела с другой стороны, похожая на кривой нож. Бледно-серебряная, она жаждала крови..

Юный невриец счищал ветки и обдирал кору спокойно, словно чистил рыбу. Вот под корой открылась древесина, гладкая и нежно-розовая в предрассветных сумерках. Лик поставил готовую палку на землю, ещё немного его обтесал, срезал сучки.

Получился отличный жезл полководца. Герои древности поднимали такой, когда требовали слова на военном совете.