Роман Глушков - Ярость Антея

Побледневшая и осунувшаяся Ольга, что сейчас больше похожа на саму Смерть, которой вместо косы вручили автомат, прячет Эдика за нашими спинами и молча встает плечом к плечу с нами. Я опасаюсь, как бы у подруги погибшего Хилла не сдали нервы и она не открыла огонь без моего приказа. Не сказать, что это будет таким уж серьезным проступком, но мне не хочется ввязываться в драку до того, как враги ринутся на нас с баграми наперевес. Или не начнут метать их издали, что для молчунов было бы, пожалуй, наивыгоднейшей тактикой. Один дружный бросок, и все – конфликт исчерпан. Так что, может, и впрямь не дожидаться, когда багорщиков осенит эта идея, а нанести по ним упреждающий залп? Раньше начнем бой – раньше его проиграем.

Однако я не спешу отдавать такой приказ. Наоборот, повторно напоминаю, чтобы товарищи и думать не смели спускать курки без моей команды. Не сомневаюсь, они догадываются, почему я мешкаю. Все дело в непривычном поведении молчунов. Прежде они в ярости кидались в атаку, едва только мы попадались им на глаза. А теперь не торопятся делать это, даже видя, что нас осталось всего пятеро, в то время как их явилось по наши души в пятьдесят раз больше. Что бы это, интересно, значило? Ясен пень, ничего хорошего, и все-таки хотелось бы поскорее прояснить сию удивительную загадку.

По этой же причине я не намереваюсь отступать, хотя инстинкт самосохранения рекомендует удерживать между нами и багорщиками безопасную дистанцию. Но что проку пятиться, когда враг при необходимости ускорит шаг и нагонит нас за считаные секунды. Точнее, уже нагнал бы, если бы захотел. Нет, беготня – столь же бесперспективный вариант, как и топтание на месте. Разве что последний позволит нам умереть с гордо поднятыми головами, в духе «ни шагу назад!». Что будет, в общем-то, бессмысленным бравированием, ну да пока на Тихоне Рокотове офицерский мундир и погоны, ему не пристало показывать неприятелю спину в своем последнем сражении. Особенно когда тот только того и ждет.

Отрадно, что соратники единодушно меня поддерживают. По крайней мере, Туков и Ефремов не любопытствуют, каков мой план, а, стало быть, они согласны поддержать любой, даже заведомо самоубийственный. Про Ольгу и говорить нечего. Она явно жаждет поквитаться с Душой Антея за гибель Хилла, и, если я вдруг переменю решение и прикажу бежать обратно, уверен, Кленовская мне не подчинится. Мы воспользовались шансом спасти Эдика и проиграли. Это только кажется, что у нас еще есть путь к отступлению. На самом деле он иллюзорен и вся наша дальнейшая беготня будет ничем иным, как бестолковым метанием пойманной рыбы внутри рыбацкого садка.

Мы – не рыбы, и багорщикам нас не запугать. Хватит, набегались! Пора и честь знать. А Душа Антея и впрямь оказывает нам ее. Это ж надо: бросить против жалкой горстки выживших «фантомов» целую армию! И чем нашего брата становится меньше, тем разумная мантия уважает нас все больше и больше. А если бы, к примеру, я стоял здесь сейчас в гордом одиночестве? Неужто тогда на бой со мной вышел бы сам мифический Хозяин Земли, орудием коего, по гипотезе Ефремова, может служить Mantus sapiens ? Вот, действительно, была бы потеха! Прямо как в сказке: битва человека-Избранного с могучим Темным Властелином за наше право и дальше жить на этой планете…

И каких только самовосхваляющих фантазий не наплодили мы за время существования нашей цивилизации! Человек, венец природы и единственный полноправный хозяин Земли! С тем же успехом блоха может считать себя владелицей собаки, по которой она ползает. И кусать ее на данном основании денно и нощно, правда, лишь до той поры, пока однажды собачьи зубы не положат этому конец. Прав Лев Карлович. Похоже, в последнее время мы действительно стали так громко кричать о своем могуществе, что разбудили настоящего Хозяина, который решил подняться на поверхность, проверить, что за шавка там растявкалась, и отвесить ей хорошего пинка, дабы угомонилась.

Молчуны приближаются к нам на сотню шагов и останавливаются. При их недюжинной силе – вполне оптимальная дистанция для копьеметания. Да что там – эти ребята способны поразить нас и с большего расстояния. Видели, знаем. И тем не менее багры все еще не сыплются на наши многострадальные головы. Непонятно.

Зато понятно, что последнее Эдиково пророчество, в которое посвящен только я, практически сбылось. Багорщикам осталось лишь перебить всех вооруженных взрослых, чтобы ребенок остался на мосту один-одинешенек. И тогда продемонстрированная мне мальчиком втайне от остальных картина будет полностью соответствовать реальности. Но я, Миша, Ольга и Лев Карлович уже вряд ли это увидим.

И все же почему Эдик счел нужным посвятить меня в свою тайну? Почему хотел, чтобы я заранее приготовился к тому, что вот-вот здесь случится? Ведь он мог не показывать мне рисунок, как не показал его Кленовской и Хиллу, и это совершенно ничего не изменило бы. Потому что пророчества маленького немого художника нельзя изменить, сколько ни старайся. Они всегда сбываются именно так, как им предначертано сбыться. Отныне я абсолютно уверен: Эдик предвидит то, что вскоре произойдет, безо всяких «возможно». И раз мы с ним знаем, что ему суждено стоять в одиночку перед армией молчунов, значит, он будет стоять перед ней, как бы я ни пытался этому помешать.

Неужели лишь ради осознания этой истины пророк ознакомил меня со своим последним откровением? Но что конкретно оно должно мне дать за считаные минуты до смерти? Или я просто неправильно его истолковал и на самом деле Эдик хотел донести до меня совсем другую мысль?

Едва багорщики замирают, как у них поверх голов начинает сгущаться белесая муть. Та самая, что также присутствует на пророческой картинке. Mantus sapiens собственной бесформенной персоной. Откуда она изливается – из тоннеля, земли, тел своих носителей или отовсюду сразу, – в сумраке не определить. Концентрация ее не столь высока, как в энергетических потоках Бивня, и по незнанию образовавшуюся над молчунами завесу можно счесть дымом или паром. Однако вряд ли кто-то из нас ныне способен поддаться такому заблуждению. Мы видим перед собой именно то, что должны – нашего главного врага. Он бессилен против нас, «фантомов», в своем естественном обличье и непобедим в компании своей армии.

Мы понятия не имеем, что означает вражеское бездействие. Озадачены все, кроме, как выяснилось, Эдика, прячущегося за нашими спинами. Вернее, уже не прячущегося. Едва облако над молчунами сгустилось и стало непрозрачным, как мальчик совершенно неожиданно для нас протискивается между мной и Ольгой и решительно устремляется прямо навстречу врагу.

Первой на его непредсказуемый фортель реагирует Кленовская. Бросив автомат, она в три прыжка настигает беглеца, подхватывает его на руки и поспешно тащит малыша обратно. Мы расступаемся, пропуская их, после чего вновь смыкаем строй, заслоняя Ольгу и Эдика от возможного ответного выпада противника.