Виталий Трофимов-Трофимов - Пять звезд капитана Ибрагимова. Том I

Джемисон снова нажал кнопку интеркома.

— Служба безопасности, где капитанские коды?

Послышалось легкое шипение помех. Сперва никто не отвечал, затем послышался голос начальника службы:

— Да, подтверждаю, мы уже в каюте капитана, открываем сейф…

— Отлично! Когда найдете коды, бегом на капитанский мостик!

Несколько секунд вновь слышалось только шипение эфира, потом опять раздался голос начальника службы безопасности:

— Тут нет кодов… конверт пуст…

В секунду все мониторы капитанского мостика побелели. От ослепительной белизны экранов разболелись глаза. Все до одного — Джемисон, связист Михаэль Немов, сенсорики, навигаторы — зажмурились от нестерпимого света. На переговорном пульте замигали кнопки внутрикорабельной связи. Люди хотели знать, что произошло.

Не успел погаснуть отпечаток света на сетчатке, как серия ударов прокатилась по корпусу, словно крупные капли дождя по зонтику. Сработали сигналы аварийной тревоги. Удары усиливались, шли волнами, градом. И Джемисон растерялся. Впервые в жизни он оказался в ситуации, когда вообще не понимал, что происходит, и не соображал, что делать.

В прострации самозваный капитан уставился в пульт запуска и не сразу понял, что звонит интерком.

— Джемисон, слушаю…

— Это Кеплер, — послышался голос офицера батареи, одновременно веселый и боязливый, но пытающийся скрыть и то и другое. — Вы хоть что-то собираетесь делать? Надо уводить корабль…

— Что… Кто? Кеплер?… Что происходит?

— Ракеты! Они взрываются! Они рвутся!

— Да, но что это за звук?! Что это такое?!

— Это шрапнель!!!

Джемисон выронил интерком и уставился в темные мониторы. Очевидно, сильная вспышка на близком расстоянии превышала возможности сканеров, и Карина отключила систему, чтобы не повредить внутренние цепи и не спалить сенсоры. Ослепший корабль не многим лучше взорванного. Если вспышка кратковременная, возможно, сейчас уже можно разглядеть что происходит снаружи.

— Черт! Да перезапустите кто-нибудь систему!

Несколько секунд сенсорики возились с управлением, потом мониторы замерцали, на большинстве из них появились изображения окрестного космоса, на некоторых — только рябь. Очевидно, часть сенсоров была повреждена.

Вдалеке виднелся дредноут каракарцев — огромные дыры, что пробило в нем неизвестное оружие, зияли в хвостовой части судна. Через проломы во внешнем корпусе вываливались корабельные внутренности, включая членов экипажа. Спаренные лучеметы оторвало взрывом, они плавали поодаль от корабля. То тут, то там мимо «Миража» пролетали сферические обломки. Звук града поутих, но все еще не умолкал. Металлические шарики продолжали прилетать и калечить обшивку крейсера, но то была уже остаточная волна.

— Полный отчет! — приказал Джемисон.

Один из навигаторов поднялся, но не отрывал глаз от экрана. Казалось, он несколько смущен.

— Вспышки, которые мы видели, это взрыв ракет «Заря». Взрыв значительно меньшей мощности, чем от стандартной боеголовки этого класса. У нас поврежден корпус на первой и второй палубе, повреждены семь кают и разгерметизированы несколько коридоров, команда ведет борьбу за живучесть…

Самозваный капитан попятился в сторону выхода с капитанского мостика, но уперся в стену. Его всего затрясло. Медленно, хватаясь руками за стену, он опустился на пол и в бессилии забарабанил кулаками по коленям. Все его планы, все его намерения изначально были бессмысленны, ибо за него их выдумал другой. Покуда он, Феликс Джон Джемисон, выпускник академии, лучший на курсе, самый способный из всех, был марионеткой.

На больших мониторах красное марево туманности полосовали выстрелы нейтронной пушки, поражающие дредноут врага. Кеплер как всегда был на своем месте, как всегда — на высоте. Интерком доносил легкий смех Зигфрида.

Вражеский звездолет разваливался на части прямо на глазах у Джемисона.

Ибрагимова втолкнули в оборудованный под гауптвахту пустующий склад для провизии. Здесь было сыро и холодно, но терпимо. В дальнем углу лежал Олег Шпилин, свернувшись калачиком, словно при кататонии. Его только-только посетило марровое похмелье, от которого техник мучился, но признавал заслуженным наказанием за трусость. Поодаль от Шпилина на полу растянулся во весь рост Макаров. Он был в сознании, загибал и разгибал пальцы, что-то подсчитывая в уме. Видимо, дипмиссия не покидала его даже здесь.

Через несколько минут глаза привыкли к темноте, и капитан смог разглядеть своих сокамерников. Чтобы привлечь их внимание, он выпрямился во весь рост так быстро, как смог, хватаясь за стенку левой рукой, а правой похлопал себя по бедру. Макаров поднял голову с пола и уставился на капитана, Шпилин распрямился и сел, упершись спиной в угол.

— Господа! — начал довольно резво Ибрагимов. — Прежде всего, я хочу вас всех… ик… поздравить! Несмотря на некоторые технические… ик… да, технические трудности и нестыковки… ик… мы все сделали правильно…

— Правильно? — переспросил Макаров. — Как это, правильно, если мы в карцере?

Но его возражение Ибрагимов оставил без внимания.

— К сожалению, б о льшая часть команды не смогла… ик… почтить нас своим этим… присутствием. Зато самые лучшие… ик… находятся в этой комнате. И я могу смело заявить, что я вами горжусь… ик…

Шпилин, кажется, вообще не понимал, что происходит. Он захлопал в ладоши и засмеялся пьяным, хриплым смехом.

— Что ты ржешь, животное? Это ты должен быть сейчас у каракарцев, а не Лешин! — крикнул Макаров Шпилину, но было поздно — тот уже не реагировал, кажется, вновь уснул.

Ибрагимов покачал головой, затем набрал в легкие побольше воздуха, зажал нос и задержал дыхание на пару минут. Раздражающая икота прошла, и он выдохнул.

— Что-то я не понял, — пробормотал Макаров, — а в чем заключался план-то?

— Когда мы только прилетели, я сразу понял, что мы имеем дело с каракарцами. А Моро-IV находится далеко от карантина, да и от Ребулы. Значит, это не просто военная экспедиция, это корабль, случайно оказавшийся на нашей территории. Почему он бомбил «Новую Кашарию», но так ее и не разбомбил? Неужели за полторы недели они не смогли нанести такие повреждения станции, чтобы она упала на Аташ? Что это за пилоты такие? Во-вторых, туманность. Я не знаю, чему их там учат на Марсе, а вот нас учили не соваться в туманность. В туманности очень сложная навигация — постоянная угроза столкновения с объектами, гравитационные и электромагнитные вихри, различные аномалии. В туманность заходят только для того, чтобы что-то спрятать. А зачем прятать то, что представляет силу? Прячут обычно то, что составляет слабость. Они не уничтожали станцию, они привлекали наше внимание. Это корабль, которому что-то от нас нужно…