Степан Кирнос - Восхождение к власти: Начало

Прицепив холодное оружие к поясу, юноша продолжает путь по рынку, накинув капюшон и продолжив путь в недра рыночного коллапса. Через пару секунд юноша скрылся в рыночной фантасмагории торговли, растворившись средь многотысячного народа.

Капюшон вновь опускается практически до носа, бросая таинственную тень на лик. Руки, ладони, пальцы напряжены в ожидании подлого нападения. В каждом попутном человеке парень усматривает потенциального человека, способного накинуться на него. Но пока всё обходится и в ответ на его взгляд, полный паранойи, являются только лицо, либо омрачённые от тяжести жизни, либо исполненные радостными выражениями, от облегчения.

Минута за минутой, и юноша вышел на небольшую, одну из нескольких десятков рыночных площадей, которую стал заваливать снегопад Аромат масел и запахи горелого металла и сожжённых микросхем с избытком заполняют небольшую площадку. Под подошвой сапога стопа почувствовала небольшой бугорок. Парень сделал шаг назад и на его взгляд попался комок проводов алого и синего цвета, испачканных в грязном снегу, валяющихся на серой плитке.

Парень поднял взгляд, осмотрел пространство и направился вперёд. Фигура, облачённая в плащ, изрядно запорошенный пошедшим снегом, переместилась от входа на площадь к одному из прилавков.

Настойчивая рыбная вонь, и жужжание мух с каждым шагом становятся всё настойчивее, а покупатели роятся возле лавки, словно насекомые над гнилушкой. Перед глазами предстают образы деревянного стола, на котором валяется куча разной по видам и величинам рыбы. Сам стол накрывается нечто похожим на плотный целлофан, скреплённый на каркасах, чтобы снег или дождь не заливали товар.

– Адис, подай покупателям! – прозвучало несколько отдалённо. – Ох, здравствуй. – С крапинами радости, и толикой удивления послышался голос, и юноша увидел, как от прилавка отстранилась плотная женщина. – Как же я давно тебя не видела. – Разведя руками, в попытках заключить юношу в объятия чёрного пуховика, покрытого рыбной слизью, стала подходить черноволосая широколицая девушка. – Иди сюда.

– Простите, тётушка Мария, – указав длинными худыми пальцами на нечистоты пуховика, попытался отстраниться юноша. – Вы на работе.

– Ах, да, – лик женщины тут же сбросил малую долю улыбчивости, голова едва припустилась. – Прости, всё время забываю.

– Ничего страшного, – ободрительным тоном изрёк паренёк. – Дядюшка говорил, что вы предпочитаете всех обнимать вместо приветствия.

– «Предпочитаете», – в голосе Марии мельком пробежало недовольство, сменившись на глубокую печаль, – мы же одна семья, точнее, то, что осталось от неё. Ладно, говори, зачем ты пришёл?

– Ты же всё знаешь про рынок. Скажи, где тут можно найти таверну «Чёрная Гарпия». Я уже не помню, где она находится.

– Как не помнишь, – мышцы лица сократились, выдавая картину непонимания и глубинного удивления на лике. – Туда же постоянно твой брат ходит, Яго, чтоб его непутёвого. – Женщина подняла руку и вытянула её, попутно говоря. – Возле мастерской по сбору роботов и дронов, ты найдёшь разрушенную церковь. Прямо за ней и будет таверна.

– Спасибо.

– Данте, будь только острожен.

– Со мной всё будет в порядке, – бровадно заявляет юноша. – Нечего за меня беспокоится.

– Прости, конечно, но так и говорила твоя мать. И до чего дошло? Сам помнишь, никто не знает, где её могила…

– Всё нормально будет, – отчуждённо кинул Данте и направился прочь от рынка, покидая рыночную площадь.

Вновь скрывшись за прилавками, уйдя на несколько метров прочь от прилавка, юный парень наткнулся на невысокое двухэтажное здание. Первый этаж обит нечто тем, что похоже на куски металла, в то время, как второй стоит «голый», непокрытый ничем и только холодный серый кирпич виднелся.

Практически все окна закрыты специально приделанными металлическими пластинами, полностью покрывшими оконное пространство. У массивной металлической двери, открытой нараспашку, гордо вытянувшись взирает яркими алыми очами странное существо. Позади него, из недр здания вырываются звуки настойчивого стука молотков, жужжания пил и стрекотание работающей сварки. А само существо, представленное механизмом с четырьмя руками собранном из всякого мусора, а голова вообще отчётливо даёт понять, что её сняли с робота-богомола, предназначенного для гладиаторских ям.

– Эй, – донеслось из мастерской, – айда ко мне и закрой дверь!

Через секунды на половину ржавый, собранный из мусора, робот запахнул за собой металлическую дверь и скрылся за стенами.

«Мастерская тут, значит, церковь рядом» – пронеслось в мыслях парня и он направился дальше.

Ещё несколько раз ему попадались самые разнообразные механизмы. В таком городе-государстве, как Сиракузы-Сан-Флорен можно встретить всего несколько десятков человекоподобных дронов, наделёнными практически разумом гоминида. Все остальные механизмы в городе-государстве играют роль разве что рабочей силы, или инструментов удовлетворения самых низменных похотей. Сеть борделей, где свою ревностную службу несут не обладательницы плоти, а сконструированные из металла существа, способных предложить самый широкий спектр удовольствий.

Парень быстренько минует разрушенный храм. Церковь, исполненная мрамором и камнем в готическом стиле, блиставшая великолепием, излучая золотую роскошь на пике расцвета города, сейчас представляет собой жалкое явление. Средь груд камней влекут жалкое существование ещё не потерявшие веру в Бога. Единственный, и последний на весь город, священник, ревнитель старокатолических идеалов, несёт каждый день свою горестную и мрачную службу. Под руинами церкви, сделав маленький туннель для доступа на нижние уровни, священник хоронит всех тех, кто погиб, продолжая веровать. В изодранном балахоне, покрытый липкой грязью и пропитанном потом стихаре, под проливными дождями или в снежную бурю, святой отец ни на один день не прекращает нести службу.

– Данте! – окликнул парня священник. – Постой!

Юноша тут же остановился. Он повернулся и тут же его глаза усмотрели картину, как священник прыжок за прыжком, пытаясь как можно быстрее подойти к парню, бежит по камням разрушенной стены. И через секунды, преодолев расстояние от того, что осталось от алтаря до юноши, священник заключил парня в дружеские объятия.

– Благослови тебя Господь, Данте. – Исполнив крестное знамение на парне, вымолвил служитель погибшей церкви.

– Здравствуйте, святой отец, – чуть склонив голову, в почтении изрёк парень. – Как у вас дела?

– Как тебе сказать, – высокий, кареглазый черноволосый мужчина, с неаккуратно подстриженной бородкой, мужчина окинул взглядом храм, обращённый в развалины; в ответ виднеется лишь груда камней, единственная оставшаяся стена и площадка под мессы; возле церкви и на её развалинах живут люди, в палатках, шалашах и посреди кучей мусора, умирая от болезней и закашливаясь до крови от инфекций. – Не очень хорошо. – Мрачно продолжает священник, приложив два пальца к соляным озёрцам у глаз. – Я несколько раз писал в Департамент Обращений Городской Республики, что бы нам выделили хоть что-то для жизни. Десять писем. Один ответ.