Андрей КОНСТАНТИНОВ - РОТА

– Дима, Дима, ответь… К тебе Рыдлевка пошел. Понял меня? Дима, ответь! Митя! Если не можешь – отходи. Ничего. Мы ждем… Только за собой подбери…

Но радиостанция молчала, не отвечая. Лейтенант Завьялов уже и не мог ответить – тяжело раненный в голову, живот и ноги, он лежал за большим валуном и еще стрелял в напиравших перебежками боевиков, стараясь прикрыть отход остатков своего взвода. Может быть, лейтенант Митя Завьялов, был и не самым лучшим разведчиком, может быть, он был простоват и не очень быстрого ума… Может быть. Но погибал он так, как и положено настоящему русскому офицеру, – без стонов и жалоб, прикрывая своих солдат…

Самохвалов оторвался от рации, глянул красными глазами на Числова и Орлова:

– Так, Сергей, Вова… Не хер тут стоять. Давайте-ка, займитесь обороной рубежа – по всем статьям… Чтоб заодно и бойцы разогрелись… Пока можно, нужно как можно глубже зарыться… Ну, мне вас учить? Давайте, хлопцы… Саранцев – давай, не стой. Тебя тоже касается…

Офицеры разбежались по подразделениям, а Самохвалов снова повернулся к рации:

– Митя, Митя… Я не слышу тебя… Ответь Сошке… Митя. Спокойно скатывайся вниз, как на саночках. Туман на твоей стороне… Митя, ответь…

Рация захрипела, ожила, Самохвалов даже сжался весь, но из мембраны вышел другой голос – не Завьялова:

– Сошка, ответь Вымпелу… Я – сержант Николаев… У нас тут… нормально… Только из гранатометов лупят. Вымпел-первый ранен, тяжело… Не всех вижу… Духов – до тридцати, может, больше… Я отхожу, но не могу оторваться… Подобрал не всех…

– Молодец, молодец сержант! – заорал Самохвалов. – Держись, к тебе твой взводный идет… Ты в сторону соскочи, пусть они катятся… Он их и встретит… Как понял меня?

– Понял, товарищ майор… Пусть они побыстрее… Сильно жмут…

Самохвалов сразу же начал вызывать Панкевича, хотя от момента его ухода прошло не более получаса. Взвод Рыдлевки двигался в быстром темпе, но – относительно, ведь они шли вверх и далеко не по ровной дорожке…

– Лева, Лева, как настроение? Уже видишь, да? Да, не все еще в мире спокойно. Да… Ты принимай Митино хозяйство, собирай всех и спокойно бери вправо – ниже – и домой… Слышишь? Как в анекдоте – если жена идет прямо, значит, она идет налево… А ты – направо и вниз, как на саночках… А мы встретим… Не задирайся особо с хулиганами… Ну, потрави с ними минут двадцать – ты же умеешь… Пусть первые оторвутся… И домой… А мы сейчас артиллерией подмогнем… Давай, Левонтий. Давай…

Самохвалов отер огромной пятерней от капелек пота лицо и рявкнул:

– Суханов! Никита! Давай сюда, живо! Сейчас базе объяснять будешь, чтобы они во-он туда положили… Видишь, вон ту хреновину? Да не ту, а вон там… Духи же, сволочи, обязательно за ней что-нибудь нарисуют. Пусть лучше ямка будет. И за перевал – туда пусть понапихают, хуже не будет… Давай, сынок, вызывай базу… Еще раз…

…Левка карабкался вверх по склону, и его собственное хриплое дыхание иногда заглушало звуки боя, идущего впереди и приближавшегося с каждой минутой. Старший лейтенант уже не мог точно сказать – сколько по времени они так бежали, если это можно было назвать бегом. Обгоняя Рыдлевку, чуть впереди клином выдвинулись Дядя Федор, Веселый, Конюх и Маугли. Рядом с Панкевичем тяжело дышал сержант Бубенцов. На боевиков они натолкнулись неожиданно – те выбежали из тумана в полный рост и начали растекаться навстречу, словно лава, только не красного, а серо-зеленого цвета…

За духами, в клочьях тумана виднелся густой кустарник и по его краям – тела десантников, неподвижные и еще пытающиеся подняться… Сквозь грохот автоматов Левке послышалось что-то, похожее на рычание. Или это был его собственный хрип?

На расстоянии 30-40 метров противники начали разбираться по парам, паля из беззвучных в общем вое и грохоте автоматов…

Первым встретил лоб в лоб бегущего навстречу боевика дембель Дядя Федор. Потом, словно в замедленной съемке, они остановились друг перед другом – Дядя Федор и здоровенный бородатый араб, словно Пересвет с Челубеем. Между ними было метров пять, не больше… Их автоматы ударили почти синхронно, и так же синхронно они упали на колени. У обоих хлынула изо рта кровь. А потом они повалились в разные стороны.

Панкевич успел очередью – навскидку – прошить прицелившегося в Родионенко боевика и словно откуда-то со стороны услышал свой собственный сорванный голос:

– Шире бери, шире! Обтекай снизу… Мургалов! Смотри! Коняев, ищи щель! У тебя ротный пулемет, блядь, а не рогатка! Родионенко, слева!

Маугли засадил короткую очередь в морду бородачу с гранатометом, тот упал, но гранату выпустить все ж таки успел. Она не взорвалась сразу, а огненной ящерицей со свистом поползла по склону – и только потом последовал взрыв, почти не слышный из-за начавшейся за спинами боевиков канонады…

Прямо на Панкевича пер боевик, с черной лентой на лбу, в выцветшем бушлате и синих спортивных штанах. Левка не видел, кто в него стрелял, но дух вдруг схватился за яйца и заревел так, что на мгновение все – и десантники, и боевики – глянули в его сторону.

За воем умирающего все же слышалось, как бегущие сзади кричат «Аллаху Акбар» – протяжно и как-то даже жалостливо…

…Откуда-то справа, пятясь спиной, вынырнул из тумана сержант Кузьмин – без бушлата, в расстегнутой гимнастерке и с пулеметом в здоровенных ручищах. Обернувшись, он заметил Панкевича – заорал ему на «ты», как равному:

– Панкевич, уводи пацанов вниз! Я прикрою! Со мной – еще семь!

Чуть разошедшийся туман на мгновение открыл поле боя: от края до края – сплошь неподвижные, скрюченные тела с дырами в животах, а стало быть – расстрелянные в упор…

…Конюх и Веселый зацепились на откосе слева и вели огонь в спины спускавшихся боевиков. Рыдлевка закричал Коняеву:

– Ваня, длинными давай, Ваня! Прижми их к земле!… Родионенко, назад!…

Но Веселый то ли не расслышал команду, то ли решил ее не выполнять – он попытался перебежать за голый валун, чтобы помочь поднимавшемуся спиной на откос сержанту Кузьмину. Сержанту было очень неудобно одновременно стрелять и пятиться на подъеме. Веселый хотел подхватить Кузьмина за шиворот, но сам споткнулся и упал, и это спасло ему жизнь – короткая очередь пролетела как раз над ним. А следующая – достала Кузьмина. Сержанта бросило назад, он дернулся несколько раз, так и не выпустив пулемета, а потом его тело покатилось по откосу, пока его сапогом не остановил подбежавший боевик с американской автоматической винтовкой в руках. Осатаневший дух с визгом вонзил ствол Кузьмину в рот и с каким-то исступлением в вытаращенных глазах начал выпускать из своей винтовки очередь за очередью. Веселый не видел, чтобы кто-то кидал гранату, но в следующее мгновение под ногами духа сверкнула вспышка и ухнул взрыв… Веселый, словно загипнотизированный, не мог отвести глаз, и в следующее мгновение он увидел, как рядом с обуглившимся до черепа лицом Кузьмина упала нижняя часть туловища боевика, из которой вывалились кишки…