Эдуард Поляков - Кибер. Гражданин [СИ]

На секунду в голове парня пронеслась мысль, что он уже начинает привыкать пресмыкаться перед иноверцами. Однако, даже засыпая, парень никогда не забывает, что это лишь роль, маска, которую он снимет. И когда это произойдет, будет улыбаться только он.

Старик наколол мясо, промокнул его в густом пряном соусе и отправил в рот. В этот раз он больше не закрывал глаза, лишь смотрел невидящим взглядом на шехзаде Селима и продолжал жевать.

— Лучше брать более волокнистый отруб, скажем, на кости. Там больше соединительных тканей, которые любят долгое томление. А так, очень даже неплохо, ученик, — благосклонно произнес старик. Это был первый раз, когда Ильхами эфенди признал в Диме ученика.

— Можно пробовать, дядя Ильхами? — с интересом спросил шехзаде Селим.

— Да, молодой господин.

Хозяин и пилот Ифрита улыбнулся и не медля ни секунды пододвинул к себе мясо. Напряжение, витающее в воздухе, вновь усилилось — дальнейшая судьба кинна Улуса решалась в это мгновение. Юный шехзаде отрезал аккуратный кусок мяса и сунул его в рот. И ничего! Отрезал второй кусок томленной говядины, но в этот раз наколол на вилку еще и грушу. Попробовал, закрыв глаза так же, как до того делал и Ильхами эфенди. Затем отложил вилку с ножом и внимательно, точно на диковинного зверя, посмотрел в глаза Дима.

— Кинн, ты удивил меня трижды. В первый раз, когда попросился на кухню. Второй раз, когда преподнес блюдо не сдобренное мышьяком или рицином. И в третий раз — вкусом этого, повтори еще раз, как называется это блюдо?

— Бык в грушах, господин, — от волнения ноги Дима подкашивались.

— Подходящее название для блюда султанского стола. Сладкое, как стихи Мехмеда Недима и благочестивое, как молитва в Бархатном замке моего отца! — Селим стащил с мизинца перстень и протянул его Диму. — Улус, ты больше не кинн. Ты и твои дети, и дети их детей более не рабы мне, но при одном условии.

— Да шехзаде, все что угодно!

— До конца своей жизни ты будешь служить мне не как мой раб, но как истинный салаф, что разделяет мою мечту: расширить империю моего отца, светоносного сына Пророка, Султана Базияда пятого от Геркулесовых Столбов на западе до Страны вулканов на Востоке вместе с его столицей доминионом Краем Света! Ты согласен?

У Дима не нашлось слов, чтобы ответить, он лишь кивнул, пытаясь проглотить комок застрявший в горле. Сейчас шехзаде Селим говорил не просто как эмират или даже султан, он говорил словами Александра Македонского, великого завоевателя прошлых эпох. Тот тоже был молод и амбициозен, и как положено великим, рано умер.

А о последнем Дим обязательно позаботится. В нужный момент, а не топорно, как показывают в видео хрониках героев Нового Ковчега и Конфедерации. Многие годы готовить хорошего бойца, чтобы бездарно разменять его на приоритетную цель? Глупое, даже преступное расточительство ресурсов! И под «ресурсами» Дим подразумевал солдат, в том числе включая себя.

— Вот и славно, Вольный салаф Улус, выбери себе второе имя, и завтра твой чип перепрошьют. Можешь завести жену, или много жен, если будешь усерден. Кто знает, может сегодняшний день подарит моему эмирату династию великих поваров! — рассмеялся он.

Молодой шехзаде упивался собственной щедростью, несмотря на тяжелый взгляд старшего брата.

— Да господин, пусть ведут тебя молитвы Пророка! — Дим впервые проговорил заученную фразу наивысшей благодарности. Такие слова не говорят проходя даже перед эмиром, используя только в действительно важные моменты.

— Это ещё не всё, вольный человек Улус, — он протянул Диму снятый с мизинца перстень. — Вот тебе мой дар. Ты доказал, что увлеченный идеей человек способен даже превзойти мастера! — тут Селим поймал взгляд старого повара и поправился. — Не сейчас, конечно, но через пару-тройку лет, может быть! Перстень — не только награда, но и пропуск по крепости. Вдруг, гуляя ночами по Нарын-Кала тебе придёт в голову ещё одна шальная и гениальная мысль, то не робей, иди прямо ко мне.

Было видно, как собственная щедрость опьяняет шехзаде Селима, как он наслаждается собственной властью. Она опьяняет, зашоривает взор безнаказанностью и вседозволенностью. Только Великие способны не только устоять перед соблазном, но и творить при его помощи добро. Селим был бы великим султаном, тем, кто может привести эмираты Салаф к мировому господству!

— Я не достоин! Все что я делал — лишь стремился угодить вам, покровитель. Не подвести ваших надежд!

— И тебе это удалось. А теперь иди, только мне дозволено видеть, как млеет от странного блюда мой брат. Ему нужно поддерживать имидж старшего сына султана! — Селим надулся, подражая старшему брату. Шехзаде Мехмед никак не отреагировал, хотя было ясно, что слуги не должны были слышать этих слов.

Дим и Ильхами эфенди поклонились и не поворачиваясь спиной попятились к двери. А сыновья султана накинулись на яства, почти мгновенно забыв о присутствии посторонних. Дим уже развернулся, чтобы толкнуть запертую дверь и покинуть апартаменты шехзаде, как в спину его настиг окрик.

— Кинн, стой! — голос у шехзаде Мехмеда был густым, зычным. Голос истинного правителя! Поняв свою ошибку, шехзаде поправился. — Бывший кинн! Завтра ко мне и моему брату приедет дорогой гость. Сделай так, чтобы Технократ Невского Синдиката проглотил язык вместе с жадностью! Услужишь, и я одарю тебя, нет — накажу. Всё, иди.

Этой ночью Диму не удалось выспаться. И дело тут даже не в вылазке в Джаггернаут к Рому Лерму и его пленнику, а в прибытии высокого гостя. Технократ из Невского Синдиката был на несколько каст выше Гражданина, а, следовательно, мог считать практически любую информацию о Диме. Стоит только попасться ему на глаза.

До конца не верилось, что один из ведущих доминионов Конфедерации пошёл на открытый сговор с врагом. Но шехзаде Мехмет ясно выразился, что технократ Невского Синдиката является гостем, а не пленником. Гостем, для которого Диму придется готовить и, скорее всего, представлять блюдо. А значит всё было напрасно. Его схватят и вероятно казнят. Возможно, и не только казнят, но и съедят. В голове Дима были ещё свежи воспоминания о том, как дервиш расправился с Гермом Титовым.

— Ром, кажется, пришло время для нашего финального спектакля, — Дим и не думал скрывать от напарника горькую правду.

— Прекрасно! Воин должен умереть в бою! Не хочу умереть Ремесленником! — реакция Рома удивила Дима. Конечно, напарник-Ремесленник никогда не боялся открытых столкновений, недавно даже признался, что метит не просто в касту Воинов, а хочет стать командиром. Но вот так радоваться суицидальному наступлению. Наверное, Дим никогда не поймет этого. Потому что он не воин.