Алекс Маршалл - Пепел кровавой войны [исходный файл книги]

— Кстати, насчет сжигания; я, кажется, перестаралась с хлебом, — заметила София, поднося тарелку.

Теплые вязкие косицы выглядели прекрасно пропеченными.

— Даже не знаю, что меня больше в тебе раздражает — умение делать абсолютно все или эта притворная скромность.

Индсорит пододвинулась ближе и потянулась к плетенке.

— Я умею делать не абсолютно все, а почти все, — подмигнула София, а затем растянула косицу с помощью вилки и перевернула так, что стала видна подгоревшая нижняя часть. — Видишь? В этом хлебе вся я: на первый взгляд замечательно, а на самом деле — сплошное бедствие.

— Уверяю тебя, мне приходилось питаться и хуже, — заявила Индсорит, отщипывая кусочек от мягкого, исходящего паром хлеба, и, прежде чем София успела что-то сказать, добавила: — Я бы не рискнула даже приготовить тосты, не говоря уже о хлебе, или карри, или супе, или о чем-нибудь еще из того, что умеешь ты. Случайно, не работала на кухне, до того как устроила революцию?

— Я примеряла множество головных уборов, но поварского колпака среди них не было. — На мгновение лицо Софии осветила улыбка еще более мягкая, чем сладкий коричный хлеб, тающий во рту Индсорит. — Готовить научилась уже после того, как оставила тебе империю. Мой муж Лейб много всего умел, но в кухне управлялся еще хуже, чем я. В первый год нашей деревенской жизни мы поочередно мучили друг друга своей стряпней. В конце концов я так отчаянно соскучилась по пристойному виндалу [4] или барбекю, что упросила соседа, имевшего репутацию хорошего кулинара, взять надо мной опеку. Мораль этой истории в том, что сегодня ты можешь быть королевой, а завтра будешь унижаться перед ворчливым старым пердуном только ради того, чтобы научиться готовить карамельный лук.

— Порой мы находим учителей там, где не ожидаем, — промычала Индсорит с набитым вкуснятиной ртом.

— Так и есть, — согласилась София, глядя то ли на огонь, то ли на дремлющего рядом с камином демона. — Со временем я приобрела у бродячего торговца пару кулинарных книг и немного выдохшихся приправ, но ни один рецепт из тех, что я там вычитала, не мог сравниться со стряпней того старикашки. Казалось бы, что может быть проще, чем медальоны из оленины с грибами или яблочные лепешки, — но в его исполнении... О боги, как расцветало лицо Лейба, когда он возвращался домой и вдыхал запах этих лепешек!

Никогда прежде София не улыбалась при Индсорит так же широко — и при этом выглядела чуть ли не плачущей. Эта боль была знакома, и она появилась вновь, стоило Индсорит вспомнить чумазые ангельские лица, увиденные незадолго до того, как ее братьев постигла жестокая участь в трудовом лагере. Никакие палачи Вороненой Цепи не могли бы терзать ее сильней, чем эти воспоминания. Как бы ни истязали Индсорит, она сводила на нет все усилия мучителей, прячась от них в собственном прошлом, и находила там оправдание этим мукам, едва ли не с облегчением принимая запоздалую расплату за то, что не сумела спасти свою семью... и свою империю.

— Понимаю, сестра Портолес все тебе выложила, иначе тебя здесь не было бы, но тем не менее я должна рассказать сама, — начала Индсорит, почувствовав, что время наконец пришло. Не так уж много она могла сообщить, но эта малость лежала на сердце тяжким камнем. — Мне очень жаль, что все так случилось с твоим мужем и твоей деревней. Не могу сказать с уверенностью, кто приказал сэру Хьортту сделать это, но подозреваю его отца, бывшего командира того же полка. Из всей старой гвардии я в последнюю очередь обвинила бы Доминго Хьортта в сговоре с Цепью, но И’Хома, издеваясь надо мной во время допроса, заявила, будто он перешел на сторону церкви. Якобы в битве у Языка Жаворонка барон помог осуществить некий ритуал, который призвал Джекс-Тот. Мне известно, что он был твоим заклятым врагом еще до того, как ты захватила трон, и, возможно, Цепь в уплату за помощь указала место, где ты скрывалась, и он послал за тобой сына. Но правда такова, что я все еще не знаю, как это произошло и почему... Жизнью своей клянусь, София, я даже не догадывалась, что ты еще жива спустя столько лет.

Старшая из собеседниц вздохнула и покрутила кусок хлеба на тарелке.

— Да, я и раньше допускала, что ты здесь ни при чем, но рада слышать, что так и есть на самом деле. Что касается Портолес... Она сделала все от нее зависящее, чтобы добраться до меня, но ты должна знать: сначала я просто не захотела выслушать ее, а потом было уже поздно. А что касается виновника, то я уверена, что это не Доминго. Он непременно ткнул бы меня носом в дерьмо, когда мы встретились в лагере. Кроме того, это не в его стиле — посылать за мной своего щенка, вместо того чтобы справиться самому. Поэтому Вороненая Цепь остается главным подозреваемым. Должно быть, это она выкурила меня из убежища, чтобы натравить на империю... Хотя мог и Хортрэп, и кто-нибудь из моих лучших друзей, понимая, что только такая трагедия способна вернуть меня и вынудить согласиться на их хитрые планы. Или кто-нибудь из тысячи врагов, которых я нажила на моем долгом дерьмовом веку. А может, просто демон честолюбия нашептал в ухо зеленому полковничьему сыну: хочешь сравняться славой с отцом, изволь в самом начале службы проявить силу и решительность. Возможно, гибель Лейба и жителей Курска — просто дурацкая случайность... Возможно. Но не знать и понимать, что никогда не узнаешь... Эта драная заноза разрывает мое сердце... Я заслужила эти сомнения, весь этот хаос... Но Лейб не заслужил... никто из них... Все они просто любили меня, а я не смогла их спасти. Я, хренова королева София, не спасла крохотную деревушку — всех перебили, а я даже никогда не узнаю кто и почему... Драть-передрать!..

София наконец-то подняла глаза на Индсорит, и в гаснущем свете позабытого камина показалось, что маска безжалостной королевы-воительницы из песен, которую она много лет носила не снимая, сползла с ее лица, открывая взгляду обычную смертную. Мерцающие ручейки потекли из холодных глубин ее голубых глаз по каналам шрамов и морщин, и горло Индсорит вдруг сжалось от сочувствия. Хвост Мордолиза стучал по камню в такт с биением сердца Индсорит, и она подалась вперед, бередя заживающие раны, разрывая свежие швы, и протянула руки через заставленный угощениями стол. Это было небезопасно, все равно что попытаться погладить рычащего бездомного пса, но в то же время она чувствовала пьянящую уверенность, что это свирепое с виду существо не причинит ей вреда. София отшатнулась и посмотрела на нее так, будто не понимала, что происходит, а потом взяла ее протянутые руки в свои. Пальцы Софии дрожали, и Индсорит крепко сжала их.

— В первый раз я по-настоящему влюбилась, когда мне было семнадцать, — тихо проговорила Индсорит. Наверное, так чувствует себя цепист на исповеди, испуганный и одновременно счастливый оттого, что можно наконец поведать свои тайны. — Он был мелким дворянином при моем дворе. Сильный, честный, добрый. Ты долго пробыла королевой, должна понимать, как редко встречаются эти качества среди тех, кто достиг высокого положения. Но Крепакс... он был особенным. Можешь считать меня наивной, но я и сейчас, спустя все эти годы, верю, что нас свела вместе любовь, истинная любовь, а вовсе не его честолюбие. — Индсорит улыбнулась, словно вспоминая его улыбку. — Мы пробыли вместе меньше года, а потом его убили, и, несмотря на все усилия, я так и не выяснила, кто стоял за этой расправой — цеписты или кто-то из моих министров. Я отчаялась узнать правду и опустила руки... Ну хорошо, я попыталась разобраться, понимая, что все бесполезно, но, конечно же, не смогла. И никогда не смогу. Ты понимаешь почему.