Сара Маас - Женщина-Кошка. Похитительница душ [litres]

– Ты накрыла нас собой, – сказала Харли.

– Я же в костюме, – только и ответила Селина. Она указала на Плюща. – Надо обработать ей раны.

Харли выпрямилась, заметив на подруге кровь и стекло. Ее и так белое лицо стало пепельно-бледным.

Плющ стиснула зубы и зашипела, глядя на кровоточащие раны:

– Там мазь и повязки в шкафчике рядом с раковиной. Они помогут. Я их сама сделала.

Харли чуть ли не бегом бросилась к указанному шкафчику. Селина подошла к стене теплицы, вглядываясь в темноту. Ничего. Ни следа от того, кто бросил эту бомбу и мерзкое послание.

– Оставаться здесь опасно, – заявила она, когда Харли бегом вернулась, с мазью и повязками в руках. – Придется тебе переезжать.

– Но сначала ей надо обработать раны, – перебила Харли, рухнув на колени, чтобы осмотреть длинный порез на бледной ноге Плюща.

Стекла в ранах не обнаружено, сообщил Селине шлем. Она повторила это вслух. Харли проигнорировала ее замечание, продолжая наносить на царапины мазь. Когда она потянулась за повязками, рассеченная кожа стала стягиваться сама собой.

Селина моргнула.

– Как…

– У природы на все есть ответ, – сказала Плющ. Ее все еще била дрожь.

Харли просто продолжала обрабатывать раны, а ее хвостики деловито подергивались в такт движениям.

Селина снова заговорила:

– Это мог быть кто угодно.

– Бэтвинг? – спросила Харли, не поднимая головы.

– На него не похоже, – ответила Селина.

Слишком трусливый прием для Бэтвинга. Нет, он бы сразился с ними лицом к лицу, взял бы их живьем и упек в тюрьму.

– А ГДГП устроили бы облаву. Наверное, это какие-нибудь подонки из преступного мира, которым не нравится, что мы посягнули на их территорию.

Селина осмотрела прекрасную лабораторию, настоящий рай, который сотворила Плющ.

– Очень жаль. Но придется тебе переезжать. Прямо сейчас: в ГДГП уже, вероятно, получили сообщение о взрыве в парке. А если кто-то тебя выследил еще раньше…

– Да поняла она, – огрызнулась Харли. – Может, вместо того, чтобы языком чесать, ты просто поможешь?

Селина напряглась, но подошла к дивану из мха, стряхнула осколки с перчаток, сняла их, опустила пальцы в банку с молочно-белой мазью и нанесла ее на рану выше локтя.

– Да это мог быть кто угодно, – сказала Плющ, когда Харли закончила обрабатывать порезы на одной ноге и принялась за другую. – Например, Фальконе мог мстить за тот случай с его парнями пару недель назад.

Селина задумалась.

– Может, и Фальконе. Поэтому, мы все хорошо продумаем прежде, чем нанесем ответный удар.

Потому что у Плюща так блестели глаза… В ее взгляде горела месть. И во взгляде Харли тоже. Казалось, что злобное послание на кирпиче у них за спиной светится ярко, как неоновая вывеска в темноте.

– Что ты предлагаешь? – спросила Плющ, осматривая свои растения и лабораторию, которую построила сама.

Это ее дом, вдруг поняла Селина. Ее настоящий дом. Селина почувствовала укол зависти, острый и холодный. Она кивнула, обращаясь к Харли:

– Мне нужны имена. Три имени троих мелких приспешников Джокера. Тех, что стоят в банде ниже всех остальных. И уже наверняка мотают срок.

В глазах Харли появился смертоносный блеск.

– Зачем они тебе?

Селина подошла к Плющу с другой стороны, чтобы обработать раны на правой руке.

– Нам тоже надо отправить пару посланий.

– Как ты их оттуда достанешь?

– Не переживай, достану. Просто принеси взрывчатку, которой под силу бетон и сталь.

Селина закончила обрабатывать правую руку и потянулась за перчатками слева.

– А что это у тебя за синяк? – Плющ протянула руку к кромке фиолетового пятна с черной окантовкой, которое выглядывало из-под рукава Селины.

Селина быстро натянула перчатки.

– Да так, ерунда.

Пятна пантеры.

Талия хотела, чтобы Селина свела татуировки лазером. Это был единственный раз, когда Селина ей наотрез отказала. Она и так оставила позади все, что любила, оставила позади ту, кем раньше была. Но татуировки… Если Талия хочет, чтобы она их свела, пусть живьем снимает с нее кожу. Она ей так и сказала.

Но Талия только пожала плечами и заявила, что эта смехотворная привязанность к прошлому просто помешает ей делать все необходимое, чтобы продвигать дело Лиги.

Да что она об этом знает.

Плющ внимательно посмотрела на Селину. Ее взгляд ясно говорил, что она ей не поверила. Но тут вздохнула Харли и, махнув хвостиками, вскочила.

– Давай ко мне, Плю. Хватай самое нужное барахло, и пошли.

Плющ обвела взглядом рай, который сотворила своими руками. В ее глазах читалась грусть. Ведь эти растения… были ее друзьями. Ее семьей.

Но стеклянная теплица плохо подходит для жилья, когда вокруг бросаются камнями.

Люк знал, что он иногда ведет себя как придурок.

Вот и в ту ночь он именно так себя и повел, когда вместо благодарности Холли наговорил ей лишнего. Но он был вне себя, просто рвал и метал: уже три адских недели он гонялся за Женщиной-Кошкой и ее приспешницами.

Шесть краж за три недели. Банки, ювелирные магазины… Удивительно, что в Готэме вообще еще остались деньги и драгоценности, несмотря на старания Женщины-Кошки и ее шайки развеселых преступниц.

А еще и эти мелкие взрывы: грузовые контейнеры в порту, из цирка и зоопарка освободили животных… В атаках не было ни логики, ни закономерности. Иногда они добывали деньги. Иногда просто сеяли хаос.

Но, хуже того, прошлым вечером, прямо перед тем, как Люк ушел на матч по боксу, Гордон сказал ему, что некоторые преступники уже поклялись в верности Женщине-Кошке. На это, конечно, повлияли слитые в СМИ фотографии. Видео их безудержного разгула.

«Новая королева подземного мира» – так ее называли журналисты и мелкие преступники.

И он вышел на ринг в ярости. Не смог собраться. Бой он выиграл, но его здорово отделали.

Когда появилась Холли, его тело заходилось от боли, и нервы были на пределе, а она еще ненароком обмолвилась, что ходила на свидание. Он сорвался.

В другой раз он бы встал, чтобы пойти и извиниться, но его избитое тело наотрез отказалось. В прямом смысле отказалось вставать с дивана. Ему пришлось там, блин, спать. Когда утром он проснулся и постучал в дверь Холли, она ему не ответила.

У него не было ее номера, так бы он послал ей сообщение, попросил бы встретиться: объясняться по телефону он не хотел. Он должен был принести извинения лично.

Так прошел весь день: он спал и смотрел футбол, который крутили по телевизору. В обед он доковылял до ее двери и снова постучал: тишина. Вечером: ничего.

Если она намеренно его игнорирует, он ее понимает.

Когда стемнело, Люк все еще лежал на диване, раздумывая, как он вообще сможет надеть костюм, когда трансляцию матча прервал прямой эфир из тюрьмы «Блэкгейт», которая медленно тлела под темным небом. Люк выругался, прочитав на экране заголовок, и рванул в спальню.