Сара Маас - Женщина-Кошка. Похитительница душ [litres]

Разумно они придумали – посадить ее в лечебницу «Аркхэм». Поставить под сомнение, что она полностью контролировала свои действия последние несколько недель.

– А Харли Квинн и Ядовитый Плющ тоже под стражей?

Темноволосый прокурор опустил глаза, посмотрев на Женщину-Кошку. Она сидела абсолютно неподвижно. В ожидании. Приготовившись.

Люк пожалел, что он не видит ее лица. Не видит, что происходит под этой маской.

– Они пока на свободе, но, увидев наказание, которое последует сегодня, возможно, они сочтут за мудрость сдаться.

У Люка свело желудок, сердце бешено забилось в груди.

– Не надо, – зашептал он в жужжащей тишине спортивного зала. – Не надо, бро.

– Преступники в Готэме, – сказал прокурор, обращаясь к журналистам, – слишком долго прятались за масками. Надевали их, чтобы сеять страх и хаос. Но они не всемогущи. Они не боги.

Прокурор положил смуглые руки по обеим сторонам шлема.

– Сегодня мы сделаем еще один шаг вперед и сорвем покровы, под которыми скрываются простые смертные.

Люк врос ногами в пол спортивного зала, дыша часто и неровно.

Кажется, все в комнате затаили дыхание, пока прокурор снимал шлем с головы Женщины-Кошки.

Сначала Люк увидел светлые волосы.

А потом – зеленые глаза, в которых плясал холодный изумрудный огонь.

Земля ушла у него из-под ног, и он с содроганием рухнул на пол, когда понял, что с экрана на него смотрит лицо Холли Вандериз.

Прокурор отшатнулся, потрясенный. Холли одарила его легкой улыбкой. А потом обернулась и улыбнулась в камеру.

Люк не стал ждать, пока журналисты поймут, кто это.

Он выбежал из зала, взлетел по ступенькам к себе в апартаменты. Раненый бок сводило от боли. Он остановился только чтобы взять инструменты из шкафчика на кухне и тут же выбежал из квартиры. Люк помедлил у двери в пентхаус Холли. В глубине души он был рад, что неожиданно для него его руки совсем не дрожали, когда он вскрывал замок.

Ее квартира, где все еще царил полумрак раннего утра… Чистая. Непримечательная. Зеркальное отражение его собственных апартаментов, хотя в выборе мебели и предметов искусства чувствовалась женственность. Она, наверное, сняла квартиру уже с обстановкой.

Он кинулся к ней в спальню, звук шагов заглушал рев в ушах.

Холли – Холли, та, с кем он танцевал, смеялся, та, кого он пытался поцеловать.

Я тебе не подхожу, так она сказала. Зная себя и богатенького мальчика, за которого она его принимала.

И все это время она жила за соседней дверью.

В спальне тоже было чисто, огромная кровать застелена, все на своих местах.

Но гардеробная…

Люк вошел внутрь. Осмотрелся: кругом висит одежда, на полках лежит обувь. А потом его взгляд упал на зеркало в глубине. Он подошел к нему и провел рукой по дереву. Ни кнопки, ни замка – не как у него дома.

Зеркальное отражение его квартиры. Кнопка была на другой стороне.

Люк тут же ее нашел.

Что-то щелкнуло, раздалось шипение, и дверь в секретное помещение отворилась.

Он рассматривал сумрачную комнату, где постепенно загорались лампы.

Рассматривал каждую деталь, которую выхватывал его взгляд.

Развешанное по стенам оружие.

Разбросанные по хромированному рабочему столу инструменты, везде куски проводов и металла.

Сваленные в кучу драгоценности в дальнем углу. Стопки наличных.

Набитые золотыми слитками коробки из-под обуви.

Коробки из-под обуви.

Сколько раз он видел, как она уходит из квартиры и возвращается домой, держа в руках пакеты, набитые коробками из-под обуви? Они всегда казались такими тяжелыми. А когда он предлагал ей помочь, она отказывалась.

Зная, что по весу станет ясно – там внутри не обувь.

Две стороны одной монеты, так она сказала.

Она точно знала, что он Бэтвинг. Что они оба – притворщики, лжецы. Один служит свету, другая – тьме.

Холли с ее грустной улыбкой. Ненавидит богатых и власть имущих, но все равно живет среди них.

Люк ломал голову. Он никогда не слышал о Холли Вандериз до этой осени. Никогда. В августе она прилетела сюда на частном самолете, будто призрак явился из облаков. Видение.

Гул.

Холли оказалась наемницей из Лиги.

И – никакой Холли никогда не было.

Люк уже хотел было развернуться, когда заметил кусок бумаги на рабочем столе Женщины-Кошки.

Люк прошел глубже в комнату, где витал ее запах – тот самый цветочный аромат, с которым он проснулся.

Там было его имя.

Люку.

Он взял записку. Его сердце бешено колотилось, а во рту пересохло, когда он перевернул бумагу и прочитал написанные там три слова.

Защищай этот город.

Люк сорвался с места прежде, чем успел это обдумать. Через несколько минут он уже сидел, одетый, в серебристой спортивной «BMW», которую взял в аренду. Мгновение спустя он мчался по городским улицам.

Ехал в «Уэйн Индастриз».

Он перешел все границы, просто подумав , как ее можно достать из «Аркхэма». Брюс ему задницу за такое надерет. Больше того, это незаконно, но… она хотела, чтобы он нашел записку.

Как будто она хотела, чтобы он все узнал, если ее арестуют. Что она ясно осознавала, с кем живет на одном этаже. Что ее приказ, который она дала несколько недель назад, не утратил силы.

Защищай этот город.

У Люка свело живот, все внутри будто съежилось от воспоминания о прикосновении Женщины-Кошки, о том, как она провела пальцами по его шраму на груди. Она знала, что его разорвала шрапнель. Привела его в ту комнату и поцеловала потому, что знала: Холли на этот путь ступить не может, но Женщина-Кошка…

Но кто из них настоящий?

Она сюда приехала из-за тяжелого расставания, так она сказала.

Но не с парнем, а с Лигой.

Ему необходимо узнать больше.

И начнет он с того, что найдет все о Холли Вандериз.

Придумать Холли Вандериз было так просто.

Она не слишком расстроилась, когда та исчезла.

Селина знала, что целый мир сейчас задается вопросом, что это за светская королева преступного мира?

В том числе Харли и Плющ.

Сидя в грязной одиночной камере в трехэтажном тюремном корпусе, считая часы и охранников, которые пожирали ее глазами, вслушиваясь в крики заключенных из камер ниже этажом, Селина тоже задавалась вопросом, простят ли ее Харли и Плющ. За ложь. За то, что она оказалась одной из тех богатых мерзавок, которых они ненавидели.

Сейчас журналисты уже, скорее всего, нашли ее странички в социальных сетях, которые она соорудила несколько месяцев назад: летом в Провансе, зимой в Сен-Бартелеми. Она отфотошопила фотографии, и ее лицо встало как влитое на групповые снимки в клубах, на яхтах и вечеринках, вокруг столов на балах. Для женщины, которой никогда не было, Холли вела на удивление публичную жизнь.