Евгений Аллард - Ловушка для Сверхновой

Я непонимающе уставился на Мизэки, которая каким-то чудом оказалась рядом с платформой. В руке блестел странный гаджет, смахивающий на длинный фонарь на ручке. На корпусе мерцал ярко-красный огонёк.

— Олег, подойди ко мне и отдай устройство порталов, — отчеканила Мизэки. — Быстро.

— Твою мать, Мизэки! Мы должны спасти Землю, а потом ты улетишь на свой корабль! Ты что?!

— Если не сделаешь, я убью тебя. Отключу дистанционно твоих наноботов. И ты умрёшь. Умрёшь навсегда. Ты понял?

Судя по зло прищуренным глазам она не шутила. Возможности оружия, которое она держала в руках, я не знал. Но представить не мог, что она решится на такое. Мизэки, нет!

Олег Громов

Мирно голубели панорамные экраны. Расслабившись в кресле-капсуле, я бездумно вглядывался в буйство красок, которые звёздные скопления выплеснули на бархатный задник космической ночи. Пребывал в эйфории, ощущая себя свежим и даже помолодевшим, хотя наноботы сумели восстановить лишь моё здоровье, реально омолодить они не могли — время вспять не повернёшь.

Когда звездолёт оказался в нужной точке Икс, я создал «ловушку для Сверхновой» имени Артура Никитина — нечто похожее на чёрную дыру, которая захватила энергетический луч, посланный взорвавшейся Гиперновой. Теперь он не достигнет Земли, не сорвёт с неё озоновый слой, не превратит нашу планету в мёртвый обугленный камень.

А потом через другую дыру я отправил звездолёт прямиком к солнечной системе. И теперь мы мчались на всех парах домой, к родной планете. И я в каком-то нетерпении, переходящим в раздражение, поглядывал на датчик, отсчитывающий парсеки до перехода на околоземную орбиту. Сейчас мы находились в районе пояса Койпера.

Система тревожно пискнула несколько раз, привлекая к себе внимания. Лёгкие шаги. Манящий флёр цветочных ароматов. Чуть скрипнуло кресло второго пилота рядом, принимая в себя тело посетителя.

— Как чувствуешь себя? — поинтересовался я.

Бледностью Эва смахивала на покойника, на веках и под глазами разошлась сеточка тонких голубых жилок, черты лица заострились, словно высохли от палящего зноя, обветренная кожа обтянула скулы, подбородок.

— Хорошо, — свела ладони домиком, провела по лицу. Встряхнула головой, от чего на миг разметались чёрные спиральки волос, и вновь распались по округлым плечам, обтянутым блестящей тканью с золотистым оттенком. — А ты как тут?

— Всё ОК. Летим домой.

— Жаль, что я не видела всего этого.

В голосе звучало искреннее сожаление, но я решил не объяснять, что никто бы не выжил, находясь вне защитной капсулы анабиоза. Никто, кроме меня, разумеется. А что пришлось пережить мне под воздействием жёсткой радиации, Эве лучше было не знать. Не для нежных женских ушей этот рассказ.

— Я могу показать. В общих чертах.

Вызвал голографическую имитацию — взрыв «бомбы», размером с небольшую планету. Распустилась чёрной розой дыра, стала жадно поглощать ослепительный яркий луч, бьющий из одного из полюсов Гиперновой. Это выглядело как-то жутко, словно подглядываешь за гепардом, который завалил оленя и рвёт его на куски.

— Да, это красиво, — медленно, и как-то на удивление печально проронила она. — Ты использовал туннель пространства-времени. Артур говорил, что могут быть осложнения. Побочные явления. Временные парадоксы, искажение пространственно-временного континуума.

Я не ждал, что Эва будет прыгать от радости, как маленькая девочка, но то, что мои действия вызвали у неё лишь встревоженность, покоробило меня.

— Эва, сейчас уже ничего не изменишь, — буркнул я. — Всё уже произошло. Ничего не вернёшь. Хочешь, покажу звездолёт?

Раньше репортаж Эвы мог стать сенсацией. Но сейчас, когда весь мир провалился в сортир, никому не было дела до какого-то космического корабля, запущенного в глубины космоса электронным призраком. Но она всё-таки согласилась, наверно, из вежливости. Впрочем, чем ещё можно было заняться на космическом корабле?

Миновали огромный голографический экран, где раскинув «крылья» солнечных батарей, словно огромная стрекоза, парил звездолёт.

— Большую часть корабля занимают установки и лаборатории по производству топлива. У нас здесь установлены двигатели, какие только можно представить, — начал рассказывать я, когда мы вышли в округлое помещение, из которого отходили коридоры, один из них привёл нас к шахте лифта.

— Интересно, этот лифт похож на тот, что был в комплексе, — задумчиво проронила Эва.

— Да, вроде того.

Створки раскрылись мягко и почти бесшумно. Одна странность — несло сыростью, тошнотворным запахом гниения. Хотя сама кабина поражала нереальной чистотой.

— Здесь лаборатория по созданию плазмы, — сказал я, когда мы спустились на пару уровней вниз.

Эва обошла здоровенный чан — камеру, из которой иглами дикобраза симметрично торчали пучки тонких труб. На лице девушки читался неподдельный интерес, что удивило меня — женщина и так интересуется техникой? Что она в этом понимает?

— И как там все происходит?

И тут я растерялся, как на экзамене по физике в академии. Но тут же в голове будто зазвучал чей-то знакомый голос, а я как попугай начал повторять:

— В этих трубах находятся конденсаторы и линии передач. Они подают в реакционную камеру импульс электротока. Это создаёт сильные магнитные поля вокруг цилиндра с капсулой, где находится особое вещество. Когда оно начинает сжиматься, зелёный лазер мощностью в триллионы ватт нагревает его. И затем осуществляется ядерный синтез. Происходит выброс нейтронов большой энергии.

— Да, это интересно.

Голос Эвы стал искажаться, звучать неестественно низко, как мужской. Потом вновь выровнялся. Когда вышли в коридор, остановившись возле лифта, от яркого цветочного аромата уже подташнивало. Или нет, вовсе не это вызывало у меня столь странные ощущения. Но что?

— Олег, тебе плохо? — Эва тоже заметила моё состояние.

— Нет, — пробормотал я. — Всё в порядке.

Но пол ушёл из-под ног, сознание помутилось, расслоилось, будто кто-то нарезал бытие на тонкие прозрачные пластины, начал перемешивать с тошнотворно- мерзким скрипом. Это состояние длилось секунду-две, потом вновь разум обрёл ясность.

Кабина распахнула в очередной раз створки, в нос ударил запах то ли солярки, то ли отработанного бензина.

— Здесь у нас производят химическое топливо, — объяснил я. — Поэтому так воняет. Не дыши носом, если противно.

— Противно? — тонкие изогнутые брови удивлённо взлетели. — Отлично пахнет. Чем-то приятным. Одуряюще приятным.

Втянула воздух, блаженно прикрыв глаза. Крылья носа нежно затрепетали, губы едва заметно подёрнулись. Неужели реально эта вонь так нравилась ей?