Василий Сахаров - Отряд «Акинак»

Подкинув в костер толстый сук, Толстый начал разговор:

— Смотрю на вас и удивляюсь, парни. Какой чепухой вы занимаетесь. Вам не нравится нынешняя власть в стране, засилье чурбанских ОПГ и охреневшие от денег олигархи, и это понятно. Однако зачем вы долбите «гастеров», обычных работяг, приехавших сюда только для того, чтобы элементарно подзаработать деньжат на пропитание своим семьям? Что является итогом вашей борьбы, убийство двух дворников и трех строителей за три года? Вы не грохнули ни одного наркоторговца, ни одного боевика, наркодиллера, криминального авторитета или бюрократа, берущего взятку за то, что он и так обязан делать. Где изничтоженные продажные менты-полицаи, крышующие бандосов, и где торгаши-барыги, впихивающие нам отравленные продукты ради наживы? Их нет, значит, нет результата, а есть только озлобленность, пожирающая ваши команды изнутри. И вы сами это прекрасно понимаете, но все равно, как бараны идете под ментовский каток, вместо того чтобы находить и среди них, таких же, как и вы.

— Ты за базаром следи, — угрожающе прорычал один из скинов, крепкий парнишка по прозванию Колюня. — У нас люди с понятием, а то, что мы делаем, только начало. Все будет, когда народ прочухается, а мы силенок поднакопим.

— Пока вы ждете, народ, на который вы уповаете, просто и тупо спивается, — Толстый был спокоен и голос его звучал ровно. — А самое главное — время, оно уходит и его остается все меньше. Оглянитесь и вспомните, сколько нормальных парней за все годы существования ваших ячеек вы потеряли. Их много, тех, кто сел в тюрьму и подорвал свое здоровье, тех, кто погиб, но еще больше таких, кто спокойно отошел от движения, потому, что не видел в нем перспективы и каких-то реальных результатов оттого, что он делал.

Колюня хотел сказать в ответ что-то резкое, но его остановил более старший скин, рослый молодой мужчина со шрамом, перечеркивающим всю правую половину лица, Кастет:

— Погоди, молодой. Человек дело говорит и рекомендации у него солидные, что от ростовских команд, что от камрадов наших, кто по зонам чалится, — Кастет посмотрел Толстому в глаза и произнес: — Если есть хорошая тема, говори, а нет, разбегаемся и мы тебя знать не знаем.

— Тема есть, — подтвердил Федор. — Пустой базар катать, смысла нет. Сколько за каждым из вас нормальных парней? Не больше двадцати. А сколько реально готовы за идею до конца пойти? Трое, может быть четверо. Я прав?

Кастет оглядел остальных и ответил:

— В общем-то, да.

— Чего вам не хватает? — глядя на огонь, спросил Толстый, поворошил угли палкой и сам же ответил: — Достойных целей, информации, прикрытия, денег и оружия. Все это есть у тех, кто стоит за мной и они готовы вам это предоставить, но предупреждаю сразу — никаких выкрутасов и самодеятельности. Вы работаете только те цели, которые вам укажу я. Кого я представляю, догадываетесь?

Из всех присутствующих, за всех, как и ожидалось, ответил Кастет:

— Да, сообразили, но тут не мудрено — те, кто тебя рекомендовал, давно уже не баланду тюремную хлебают, а в иных мирах вольные степи покоряют, про это слух верный был. Мы согласны на твои условия, здесь думать нечего, идеология у нас может быть и разная, но цель одна.

— Это хорошо, — кивнул эмиссар «акинаков». — План таков. Завтра собираете свои команды и объявляете о роспуске.

— Как? — с возмущением вскрикнул один из скинов, вожак небольшой, но крепкой подмосковной команды, Стержень. — Мы своих не бросаем.

— Сколько у тебя людей? — глаза молодого Меченого в отсветах костра блеснули красным.

— Пятнадцать, — с гордостью ответил Стержень.

— Ты готов поручиться за каждого?

— Головой поручусь, — голос скина звучал уверенно.

— У тебя в команде три стукача, а ты их не почуял, так что не надо ручаться, тем более, головой.

Стержень прищурился и спросил:

— Это точно? Кто?

— Время придет, дам тебе на каждого личное дело почитать, с историей вербовки и докладными записками, — «акинак» вынул из-под бушлата пять подписанных конвертов и раздал каждому лично в руки. — Такая история у всех, а потому, завтра объявляете о роспуске своих команд и уезжаете в Дмитров. С собой забираете только тех, чьи фамилии названы, — он кивнул на конверт в руках Стержня. — Деньги, билеты на паровоз и адрес, куда вы должны прибыть, здесь же. По дороге чтоб без шухера и выпивки. Все понятно?

— Да, — не особо дружно подтвердили собравшиеся.

— Тогда, увидимся уже в Дмитрове.

Меченый встал, шагнул в редкие заросли и тут же пропал.

— Э-э, где он? — повертел в недоумении головой Колюня. — Че за дела?

— Все путем, — сказал Кастет. — У этих, что в иных мирах побывали, такое случается. Пошли отсюда.

Лидеры скинхедских команд покинули полянку и направились к дороге, где стояла потрепанная «семерка» Кастета. Толстый, который стоял за массивным дубом невдалеке, проводил их взглядом и, по неприметной тропинке, направился к небольшому дачному поселку «Лесной», чудом уцелевшему во всех передрягах смутного времени и заселенным преимущественно пенсионерами.

Три недели назад комиссованный по инвалидности сержант Федор Андреевич Толстов закончил обучение в УЦ «Изенгард», получил новенький военный билет с гербом отряда на обложке, в котором были отмечены его прошлые места службы и обозначен его нынешний статус. «Орден Меченых» — гласила запись в том месте, где должен обозначаться номер части; «Оборотень-интуит» — гласила вторая, в месте росписи ВУСа.

Кто он такой и что такое Орден Меченых, Федор за прошедший месяц узнал очень хорошо и ничему теперь особо не удивлялся, отвык от этого. Он прибыл на распределительную комиссию к начальнику «Изенгарда» полковнику Миргородскому и секретарь вручил ему пакет, в котором значилось, что в течении суток он обязан прибыть в форт «Байрон». Подразделение, в котором ему предстояло служить, обозначено не было.

Форт находился недалеко от «Изенгарда», километрах в пятидесяти и, закинув на плечо тощий рюкзак с самым минимумом вещей и ноутбуком, приобретенным в армейской лавке, Толстый вышел на каменный тракт ведущий в нужную ему сторону и направился навстречу своей судьбе. Шел он недолго, по пути попался идущий в том же направлении «Бегун». Водила своего товарища «акинака», разумеется, не бросил, и через полтора часа Федор оказался в форте «Байрон», напоминающем обычную дворянскую усадьбу девятнадцатого века. Почему форт, почему «Байрон» — эти вопросы Толстого не волновали и были ему совсем не интересны.

Куда он попал, Меченому объяснили сразу. В отдельную спецроту УВКР, под командованием сербского майора Добрича. Впрочем, как Толстый сходу подметил, когда попал в казарму, ротой она только считалась, а на деле это был полнокровный батальон в четыреста человек. Все как один, тренировавшиеся на местных полигонах бойцы, были высокопрофессиональными воинами с несколько специфической подготовкой. На следующий день его включили в одну из учебных групп и, поначалу, парень не понимал, чему его обучают. Зачем ему навыки конспирации, основы психологии, слежка, минно-подрывное дело, навыки городского боя, работа спецслужб и правоохранительных органов разных стран, а так же многое другое. Чуть позже, где-то, через неделю, Федор решил, что из него готовят профессионального убийцу.