Василий Сахаров - Кровь за кровь

— Гойна, берегись! — выкрикнул один из ее воинов, и ведунья метнулась к стене хлипкой избушки.

Над головой девушки, пронеслось нечто плотное, скорее всего, самый обычный воздух, сжатый магической силой одержимого из Злого Ковена, и ударил в остатки деревенского домика, который задрожал, медленно наклонился и с грохотом рухнул. Это не было заклятьем или плетением, всего только неосознанное желание сумасшедшего, который хотел уничтожить все живое, до чего он смог бы дотянуться.

Ведунья откатилась в сторону, спряталась от взгляда умалишенного за невысоким амбаром, вскочила, и бросилась в обход. Одержимый, растрепанный косматый мужик, по виду, типичный крестьянин из приморских областей Эльмайнора, прокричал что-то неразборчивое и вновь выплеснул силу, скопившуюся в нем, в сторону, где, как он предполагал, пряталась Гойна. Снова воздух перед ним уплотнился, стал мутным и непрозрачным, сжался до немыслимых пределов и метнулся в сторону амбара. Удар, и еще одно здание в безлюдной деревеньке на берегу Балтского моря, разлетается по бревнышкам.

— Отвлеките его, — раздался громкий голос десятника Переяра. — Живее!

Воины метнули в одержимого несколько коротких сулиц, но неведомая сила, окружавшая и наполнявшая его тело, отбросила дротики в сторону, а косматый мужик, вновь, выкрикнул что-то неразборчиво-гневное и резко развернулся к дромам.

Пора действовать, решила Гойна, которая, юркой змейкой, быстро проползла на животе по грязной глубокой канаве, идущей по обочине небольшой дорожки, и подобралась вплотную к одержимому. Она вскочила, в руках ее была заостренная палка, с виду, самая, что ни есть, обычная, а на деле, вырезанная в особый день и заговоренная в непростую ночь, толстая ветка осины. Это кажется, что данное дерево, ничем не отличается от любого другого, но это не так, сила осине от богов дана немалая, перебарывать зло черное и не подчиняться магии. Вот и сейчас, когда одержимого, сошедшего с ума крестьянина, окружает мощная, непробиваемая сталью, защита, только дерево в руках природной ведуньи, опасно для него.

Три длинных прыжка в сторону врага и, одним слитным движением, Гойна наносит ему удар заостренным концом палки в спину. Импровизированное копье, с легкостью, не замечая магического щита, ударяет в тело одержимого и пробивает его насквозь в районе сердца. Мужик, пытается развернуться, его тело не хочет умирать, в нем еще есть силы, он еще может выжить и восстановиться. Для этого ему надо только вынуть кусок дерева из своего тела, но девушка, казавшаяся хрупкой, с силой, для нее не свойственной, наваливается на осиновый кол и крепко держит его. К ней подбегают ее воины, еще двое помогают Гойне удержать одержимого магией человека, а другие, кидаются на самого мужика с оружием в руках. Тот кричит как зверь дикий, пытается вырваться, что-то сделать, но дромы, которые не в первый раз уже сталкивались с кем-то из Злого Ковена, не отступают и их мечи, отблескивая на солнце, раз за разом кромсают тело вчерашнего крестьянина, ставшего невольным убийцей и палачом своей деревни.

Наконец, дело сделано, одержимый падает наземь, а воины, для надежности, рубят его тело на мелкие куски, а то, всякое бывало и случалось так, что и уже мертвый, человек вставал и продолжал творить свою разрушительную деятельность. Гойна, темноволосая зеленоглазая девушка двадцати лет, с трудом переставляя ноги, прошла к одному из уцелевших деревенских домов, вошла в дом и присела подле печи, которая еще хранила в своем очаге тепло. Вслед за ней в горницу прошел десятник Переяр, командир ее воинов. Крепкий седовласый мужчина с грубыми и резкими чертами лица, он присел напротив нее и спросил:

— Как ты, ведунья?

— Тяжко, Переяр, — выдохнула девушка. — С каждым разом одержимые все сильней и бороться с ними становится тяжелей. У нас есть потери?

— Трое раненных, бревнами задело.

— В тепло их определи, к ночи в себя приду, подлечу воинов.

— Сделаем, как ты скажешь, — ответил десятник и, как-то выжидательно, можно сказать, настороженно, взглянул на нее.

— Что-то еще? — девушка посмотрела воину в глаза, и тот отвел взгляд.

Переяр на какой-то миг замялся, не зная как сказать ведунье то, что давно хотел, было, хотел отложить разговор, но все же, решился и произнес:

— Гойна, зачем мы здесь? В этих местах мы чужие, надо на родину возвращаться.

— А если я скажу, что еще не время?

— Мы сами уйдем, — голос десятника звучал уверенно.

— Оставите меня и свои семьи одних, без защиты?

— Да, — кивнул воин. — Когда мы бежали в Эльмайнор, я дал волхвам клятву, что мои воины будут охранять тебя до тех пор, пока тебе не исполнится двадцать лет. Клятва наша выполнена. Пойми, Гойна, десять лет назад нас было более сотни, а сейчас четыре десятка осталось, и это, даже несмотря на то, что молодежь подросла. Мы платим кровью своей за местное гостеприимство, давим мятежников, уничтожаем разбойников, а последние полтора года на одержимых магией охотимся. Пройдет еще пять-шесть лет и нас не останется. Воины решили, что это наша последняя битва в пределах эльмайнорских. Ты с нами, ведунья?

Девушка на некоторое время задумалась и ответила:

— С вами, Переяр.

— Вот и хорошо, — повеселел десятник. — Куда направимся?

— К Архейским горам, к Вратам, именно из тех мест приходит магический откат, который порождает одержимых, именно там происходят ритуальные жертвоприношения в честь Ягве. Необходимо уничтожить рахдонских жрецов и освободить тех, кого на заклание приводят.

— Тогда, — Переяр встал, — нужно собрать сильный отряд. Предлагаю присоединить к этому походу твоих племянников, Гойна. По слухам, которые из Норгенгорда приходят, они вернулись из степи и собирают силы для новых походов.

Гойна кивнула головой и сказала:

— Согласна, отправляйся к ним, воин.

— А ты, ведунья? Может быть, вдвоем навестим парней?

— Нет, у меня еще имеются в Эльмайноре дела, надо повидать герцога и уладить все наши с ним вопросы. Все же, ваши жены и дети, пока остаются здесь, а нам совсем не нужно, чтобы Умберто Пятнадцатый на дромов зло затаил. Кроме того, надо объяснить ему, откуда одержимые в его стране появляются. Глядишь, а и даст герцог воинов для похода в степь.

— Тебе даст, — воин улыбнулся, — если поверит, конечно, а тебе не поверить просто нельзя.

Зима, тихо падает снег, город накрыт белоснежным покрывалом и, смотря в окно, я мог видеть всю улицу, на которой стоял наш особняк. В комнате тепло, в камине трещат поленья, сижу за красивым дубовым столом, который ранее принадлежал бывшему хозяину. На душе спокойно, а мозг работает четко и без всяких эмоций.